Том 1. Стихотворения

3
 
 
От берегов благоуханных,
 
Где спят лавровые леса,
 
Уходит в даль зыбей туманных
 
Корабль, надувши паруса.
 
На нем изгнанник молчаливый
 
Вдали желанный ловит сон,
 
И взор его нетерпеливый
 
В пространство синее вперен.
 
«Вы, моря шумного пучины,
 
Ты, неба вечного простор,
 
И ты, светил блестящий хор,
 
И вы, родной земли вершины,
 
Поля, и пестрые цветы,
 
И с гор струящиеся воды,
 
Отдельно взятые черты
 
Всецельно дышащей природы!
 
Какая вас связала нить
 
Одну другой светлей и краше?
 
Каким законом объяснить
 
Родство таинственное наше?
 
Ты, всесторонность бытия,
 
Неисчерпаемость явленья,
 
В тебе повсюду вижу я
 
Того же света преломленья.
 
Внутри души его собрать,
 
Его лучей блудящий пламень
 
В единый скоп всесильно сжать —
 
Вот Соломонова печать,
 
Вот Трисмегиста дивный камень!
 
Тот всеобъемлющий закон,
 
Которым все живет от века,
 
Он в нас самих — он заключен
 
Незримо в сердце человека!
 
Его любовь, и гнев, и страх,
 
Его стремленья и желанья,
 
Все, что кипит в его делах,
 
Чем он живит и движет прах, —
 
Есть та же сила мирозданья!
 
Не в пыльной келье мудреца
 
Я смысл ее найду глубокий —
 
В живые погрузить сердца
 
Я должен мысленное око!
 
Среди борьбы, среди войны,
 
Средь треволнения событий,
 
Отдельных жизней сплетены
 
Всечасно рвущиеся нити,
 
И кто бессмертье хочет пить
 
Из мимолетного фиала,
 
Тот микрокосма изучить
 
Спеши кипящие начала!
 
Есть край заветный и святой,
 
Где дважды жизненная сила
 
Себя двояко проявила
 
Недостижимой высотой:
 
Один, в полях Кампаньи дикой,
 
Предназначением храним,
 
Стоит торжественный, великий,
 
Несокрушимый, вечный Рим.
 
К нему, к подобию вселенной,
 
Теперь держать я должен путь,
 
В его движенье почерпнуть
 
Закон движенья неизменный.
 
Лети ж, корабль крылатый мой,
 
Лети в безбережном просторе,
 
А ты, под верною кормой,
 
Шуми, шуми и пенься, море…»
 
. . . . . . . . . .
 
. . . . . . . . . .
 
 
[1867]
  
Портрет   * 
 
1
 
 
Воспоминаний рой, как мошек туча,
 
Вокруг меня снует с недавних пор.
 
Из их толпы цветистой и летучей
 
Составить мог бы целый я обзор,
 
Но приведу пока один лишь случай;
 
Рассудку он имел наперекор
 
На жизнь мою немалое влиянье —
 
Так пусть другим послужит в назиданье…
 
 
2
 
 
 
Известно, нет событий без следа:
 
Прошедшее, прискорбно или мило,
 
Ни личностям доселе никогда,
 
Ни нациям с рук даром не сходило.
 
Тому теперь, — но вычислять года
 
Я не горазд — я думаю, мне было
 
Одиннадцать или двенадцать лет —
 
С тех пор успел перемениться свет.
 
 
3
 
 
Подумать можно: протекло лет со сто,
 
Так повернулось старое вверх дном.
 
А в сущности, все совершилось просто,
 
Так просто, что — но дело не о том!
 
У самого Аничковского моста
 
Большой тогда мы занимали дом:
 
Он был — никто не усумнится в этом, —
 
Как прочие, окрашен желтым цветом.
 
 
4
 
 
Заметил я, что желтый этот цвет
 
Особенно льстит сердцу патриота;
 
Обмазать вохрой дом иль лазарет
 
Неодолима русского охота;
 
Начальство также в этом с давних лет
 
Благонамеренное видит что-то,
 
И вохрятся в губерниях сплеча
 
Палаты, храм, острог и каланча.
 
 
5
 
 
Ревенный цвет и линия прямая —
 
Вот идеал изящества для нас.
 
Наследники Батыя и Мамая,
 
Командовать мы приучили глаз
 
И, площади за степи принимая,
 
Хотим глядеть из Тулы в Арзамас.
 
Прекрасное искать мы любим в пошлом —
 
Не так о том судили в веке прошлом.
 
 
6
 
 
В своем дому любил аристократ
 
Капризные изгибы и уступы,
 
Убранный медальонами фасад,
 
С гирляндами колонн ненужных купы,
 
На крыше ваз или амуров ряд,
 
На воротах причудливые группы.
 
Перенимать с недавних стали пор
 
У дедов мы весь этот милый вздор.
 
 
7
 
 
В мои ж года хорошим было тоном
 
Казарменному вкусу подражать,
 
И четырем или осьми колоннам
 
Вменялось в долг шеренгою торчать
 
Под неизбежным греческим фронтоном.
 
Во Франции такую благодать
 
Завел, в свой век воинственных плебеев,
 
Наполеон, — в России ж Аракчеев.
 
 
8
 
 
Таков и наш фасад был; но внутри
 
Характер свой прошедшего столетья
 
Дом сохранил. Покоя два иль три
 
Могли б восторга вызвать междометье
 
У знатока. Из бронзы фонари
 
В сенях висели, и любил смотреть я,
 
Хоть был тогда в искусстве не толков,
 
На лепку стен и форму потолков.
 
 
9
 
 
Родителей своих я видел мало;
 
Отец был занят; братьев и сестер
 
Я не знавал; мать много выезжала;
 
Ворчали вечно тетки; с ранних пор
 
Привык один бродить я в зал из зала
 
И населять мечтами их простор.
 
Так подвиги, достойные романа,
 
Воображать себе я начал рано.