Отдай туфлю, Золушка!
Я хихикнула.
Хотя, как знать, может он и это может? Ужасно неприятно чувствовать свою комнату настолько доступной для всяких.
Занавесив зеркало первой попавшейся тряпкой, я стянула одежду, зевая, убрала её под кровать, забралась на тысячу и одну перину, натянула одеяло. Окно всё ещё оставалось открытым, и неприятный слежавшийся запах начал потихоньку выветриваться.
Всё. Спать. Надеюсь, когда я проснусь, это уже будет мой, нормальный мир.
Но — увы.
Когда я открыла глаза, то увидела всё ту же постылую, яркую комнату. Ненавижу!
Я села на постели. Что же это получается? Нет, невозможно, чтобы сон, во-первых, длился так долго. Во-вторых: во сне не спят. Есть, конечно, кошмары, в которых ты просыпаешься раз за разом и не можешь проснуться, но… но не спишь! Вот так, чтобы всё привычно продолжалось, как в реальной жизни.
—Дрэз,— прошептала я, вставая,— давай не врать самим себе? Договорились? Никогда себя не обманывала и не надо начинать.
Я подошла к окну, рванула тяжёлую гардину, едва не вырвав её с мясом. Залезла на подоконник, сняла аккуратно с карниза и бросила на пол, подняв целую тучу пыли. Расчихалась.
—Если это не сон, то — что? Будем рассуждать логически. По сути, у нас лишь два варианта. Третий — перерождение — отпадает. Перерождаются в начало жизни. А мне тут… Хм. А, кстати, сколько мне лет?
Спрыгнув на пол, я подошла к зеркалу, сняла с него ткань. Всмотрелась придирчиво. Думаю, лет семнадцать-восемнадцать. Старовата для перерождения. Высунула язык на всякий случай (вдруг Чертополох наблюдает за мной из своего страшного-ужасного замка?), снова завесила.
—Либо я — попаданка, и фентези не врёт. Либо… Ну либо я сошла с ума. Кажется, есть такое заболевание психики, при котором у тебя устойчивое ощущение, что ты — не ты, мир — не твой мир, и жизнь — не твоя жизнь. Забыла, как называется.
Мои мысли вслух прервали вопли маменьки.
—Как это пропала⁈ Куда пропала⁈ Вы вдвоём оставались ночью! Говори, стерва, куда дела мою дочь⁈
Так. Про Золушку-то я и забыла совсем. А она, конечно, не знает, что я вернулась благополучно.
Я выбежала на лестничную площадку.
—Эй, маменька! Я тут!
Дородная женщина (неужели она реально моя мать⁈) подняла на меня побагровевшее от гнева лицо. Ещё никогда я не видела её в такой ярости (или видела, но не помню?). Золушка в привычном залатанном платьице перед ней казалась побитой собачонкой. Обе посмотрели на меня снизу-вверх. И меня неприятно кольнуло заплаканное лицо сестрёнки.
—Но ты же… но Черто…
—… чертовски забавно получилось, да!— весело выкрикнула я.— Маменька, прости. Я вчера просто пошутила над сеструхой, а та, глупышка, и поверила. Ты ж знаешь, какой она наивняк.
Маменька поджала пухлые, несколько расплывшиеся губы.
—Ты раздета, Дризелла. Вернись в свою комнату. После поговорим.
—Ага,— я лихо встряхнула головой.— Золушка, пошли. Поможешь.
—Что у тебя с волосами⁈
Ёжики зелёные! Совсем забыла. Я снова обернулась к потрясённой матери.
—Да отросли малость. Заодно и постригусь.
—Дризелла!
—Дрэз.
—Волосы — это красота женщины,— раздалось слева от меня ехидное.— Дризелле они не нужны. Всё равно не помогут.
Я обернулась. Ноэми! Та тощая дылда, которая никак не хотела танцевать с Элис под дождём. Всё-таки я оказалась права: это — моя родная сестра. Старшая. М-да. Не повезло с родственниками. Если всё же я не псих, то, может быть, у меня есть шанс вернуться в родной мир?
—Не ной, Ной,— фыркнула я.— Твои крысиные хвостики, знаешь ли, тоже не эталон красоты.
—Мама!— взвизгнула Ноэми.
—Дрэз!
—Ладно-ладно,— я примиряюще подняла обе ладони.— Брейк. Хочешь, сделаю тебе каре средней длины? Перекинуть волосы налево, и будет супер. Ну, лучше, чем сейчас.
Сестра поджала узкие губы:
—Мама, она издевается надо мной!
—Дрэз,— маменька устало выдохнула.— Девочки, перестаньте. Ещё только утро, а я уже устала от ваших бесконечных ссор. Дризелла, иди, приведи себя в надлежащий вид. Золушка, помоги ей. Ноэми, займись чем-нибудь. Дайте мне поработать в тишине.
—Я поеду к шляпному мастеру,— заявила Ноэми.
—У тебя достаточно шляпок,— возразила мать.— Твоя комната ими уже завалена.
—У Белоснежки была совсем другого фасона,— заныла любительница головных уборов.— С пером! Я почувствовала себя старомодной.
—Мы разоримся на твоих шляпах!
—Ну маменька!
Мне вдруг стало жаль мачеху Золушки. Она вовсе не выглядела счастливой. Я фыркнула:
—Уймись, Ной. Тебе ни одна шляпа не поможет с твоими-то волосишками и лошадиным лицом.
—Маменька!
—Дрэз!
Я рассмеялась, и мы с Золушкой убрались в комнату от греха подальше.
—Помоги мне всё вот это убрать,— попросила я сестрёнку.— А из гардин давай сделаем платье. И из полога — тоже. Ну и куда-то надо деть все эти перины. Ненавижу комнаты, забитые барахлом так, что в них не продохнуть.
—А раньше тебе нравилось,— заметила Синди.
—Я была молода и глупа. Довольно болтовни. Начнём с гардин. Их нужно отправить в чистку…
Ближе к обеду моя спальня приняла более-менее терпимый вид. Она перестала походить на жилище цыганского барона, охваченное пламенем. Маменька на обед не вышла, крикнув из-за двери кабинета, что занята. Ноэми тоже пропадала где-то в городе (понятно, где), поэтому мы с Золушкой уютно устроились на кухне и принялись поглощать бараний суп.
—Я боялась, что он тебя не отпустит,— призналась Синди, внимательно посмотрев на меня.
Пожав плечами, я проглотила ложку бульона и поморщилась, обнаружив во рту варёный лук. Терпеть не могу его!
—Ну, он просто просил передать тебе очередные угрозы.
Признаваться в том, что мы с монстром заключили сделку, мне не хотелось. Я решила, что сначала сама со всем разберусь. Чего впутывать в это невинную боязливую девчонку? Вон как она побледнела, лишь заслышав слово «угрозы».
—Зачем я ему?— захныкала жалобно.— Я же ничего не сделала!
—Ну… просто он — Чертополох. Кстати, а ты раньше знала, что дядя нашего принца — колдун?
—Нет,— Синди отвела взгляд.
—Врёшь,— догадалась я.
Золушка покраснела.
—Наверняка не знала, честно. Но слухи ходили… всякие. Говорят, что он может обернуться драконом. Что у него заколдованный замок, и что на ужин он съедает по девственнице или малышу.