Заигрывающие батареи (СИ)
Для характеристики и сравнения наших и немецких танков привожу следующую таблицу:
Марка танка и СУ Броня носа, мм Лоб башни и кормы, мм Борт, мм Корма, мм Крыша, днище, мм Калибр, мм Кол-во снарядов, шт. Скорость макс., км/ч
Т-34 45 95-75 45 40 20-15 76 100 55,0
Т-I 90-75 90-45 40 40 15 75*
КВ-1С 75-69 82 60 60 30-30 76 102 43,0
Т-VI 100 82-100 82 82 28-28 88 86 44,0
СУ-152 70 70-60 60 60 30-30 152 20 43,0
'Фердинанд' 200 160 85 88 20,0
х) Ствол 75 мм орудия в 1,5 раза длиннее ствола нашего 76 мм орудия и снаряд обладает значительно большей начальной скоростью.
(Примечание - Т-1 - явно опечатка, имеется в виду "Пантера" Орфография оставлена как в оригинале)
Я, как ярый патриот танковых войск, прошу Вас, товарищ маршал Советского Союза, сломать консерватизм и зазнайство наших танковых конструкторов и производственников и со всей остротой поставит вопрос о массовом выпуске уже к зиме 1943 г. новых танков, превосходящих по своим боевым качествам и конструктивному оформлению ныне существующих типов немецких танков.
Кроме того прошу резко улучшить оснащение танковых частей эвакуационными средствами.
Противник все свои подбитые танки, как правило, эвакуирует, а наши танкисты этой возможности зачастую бывают лишены, в результате чего мы много теряем на этом в сроках восстановления танков. Одновременно, в тех случаях, когда поле танковых боев на некоторый период остается за противником, наши ремонтники взамен своих подбитых танков находят бесформенные груды металла, так как в этом году противник, оставляя поле боя, все наши подбитые танки взрывает.
КОМАНДУЮЩИЙ ВОЙСКАМИ
5 ГВАРДЕЙСКОЙ ТАНКОВОЙ АРМИИ
ГВАРДИИ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ
ТАНКОВЫХ ВОЙСК -
(РОТМИСТРОВ) Подпись.
"20" августа 1943 г.
Лейтенант Попов, уполномоченный "Смерш" штрафного батальона.
Начало операции откладывалось, что добавило нервозности всем, кто принимал в ней участие, артиллерийские корректировщики никак не могли установить связь с уже готовыми поддержать операцию артиллерийской и минометными батареями. Суетились, как посоленные, но что-то произошло с проводом телефонным на протяжении прокладки. И вроде давно связисты убежали (пара собственно связистов и на удалении двести метров за ними Попов отправил четверых штрафников. Просто на всякий случай. Самый распространенный способ взятия "языка" у разведчиков хоть наших, хоть с той стороны, был именно такой - порезать телефонный провод и принять в дружеские объятия прибежавших чинить аварию связистов. Здесь и сейчас это было крайне нежелательно).
Нервозности добавляли и коллеги из пехотной дивизии, в полосе которой и должна была пройти намеченная операция и где собственно сейчас и находились гости из штрафбата. Судьба пехотных деятелей висела на ниточке - за прошедшую неделю, как эта дивизия заняла позиции - аж три массовых перехода на сторону противника. 7 человек, потом 10 и позавчера 5. Всего 22 перебежчика за те 10 дней, что дивизия встала на позиции - кошмар, да и только. Как и положено любому "молчи-молчи", Попов знал, что дивизии - как люди, все разные - и из-за этнического состава и по многим другим причинам.
Слова Мехлиса о том, что если в дивизии нет 20% славян - русских, украинцев и белорусов, то такая дивизия неустойчива, независмо от того, гордые кавказцы там, сыны пустынь или прибалты - особисту были знакомы. Эта пехотная, в окопах которой сейчас он находился, была как раз из таких, "этнографических". И коллеги жаловались - русского языка многие солдаты не понимают, или прикидываются, что не понимают. "Бьейльмейрамы", одно слово. Когда лежал в госпитале - медики как раз лечили бойца Бьейльмейрама Бьейльмейрамовича Бьейльмейрамова. А оказалось, на вопросы писаря боец на своем языке говорил "Не понимаю!". Так его и записали не шибко разбираясь, получилось Непонимай Непонимаевич Непонимаев, если в переводе.
Фельдшер в госпитале нашелся из соседнего племени, он растолковал, когда отсмеялся. Хотя тот конкретный раненый - оказался отличным снайпером с неплохим счетом, потом фельдшер переводил его рассказы, "молчи-молчи" запомнилось, что Непонимай больше всего удивлялся - сколько тут патронов много оказывается, для него, охотника, в его родных местах каждый патрон был сокровищем - чудом драгоценным, и купить было дорого. К слову как снайпер он тоже оказался странный - бил не издалека, как положено, а подбираясь поближе по своей патронной экономической привычке, израсходованный впустую выстрел был для него как зубная недельная боль. На чем и погорел в итоге, накрыли его немцы лучшим антиснайперским огнем - минометным.
Местные пехотные бьельмейрамы были похуже, воевать некоторые из них явно не рвались и пользовались любой возможностью слинять. Наладить агентурную сеть коллегам пока не удалось, свежесформированная дивизия была, да тут еще и перебежчики. Вчера, к слову, немцы уже наладили громкоговорительную установку по которой пара удравших что-то такое, политически вредное, вещала соплеменникам, явно агитировали тоже перебежать на сторону врага.
Удалось ли артиллеристам накрыть этих артистов разговорного жанра - осталось тайной, но передача была оборвана на полуслове. Может - и накрыли, немцы хоть и техническая нация, а до такой простой вещи, как удаление динамиков от самой установки пока, вроде, не додумались, в отличие от наших, которые теперь в подобных вещаниях на немецкую сторону отделывались, как правило, потерей динамиков, а не всей машины с содержимым. Что характерно - даже установка радиооборудования в танке не спасала. А простой провод в пару сотню метров - отлично спасал. Били-то по источнику звука.
У Попова был личный опыт общения с этими нацменами, причем и плохой и хороший и потому он отлично знал - что как и среди русских - там разные люди. Уж чего, чего, а русской мрази он насмотрелся за годы войны предостаточно. Особенно запомнились трое из псевдопартизанского отряда, созданного ухарями из гефепо (гехайм фельд полицай, тайная полевая полиция, то же, что гестапо в Германии - гехайм стаат полицай - тайная государственная полиция, но для оккупированных территорий). Изображали из себя "своих", соответствуя одеждой, языком, знаками различия и поведением, даже местных полицаев расстреливая в деревне, куда заваливались, а потом карая все население гостеприимно встретившей деревушки за помощь "бандитам". Нормальному человеку трудно было понять - как можно мясничить своих же? Баб, девок, детей? Получая удовольствие от палачества и мук? Придумывая пытки позаковыристее? И за что? Да и не окажи гостеприимный прием людям с оружием - обидятся, такого начудят, это ж любому крестьянину со Средневековья понятно.
А еще когда "стажером" был обучаемым, сделали крюка, чтоб глянули новички на разгромленный немецкий опорный пункт. Там же провели практическое полевое занятие, но, как полагал Попов, выбрали начальники это место именно потому, что служившие в тыловых службах немецкой армии "хи-ви" из наших же граждан - тут дрались вместе с немцами и погибли с оружием в руках - убивая наших же. Было этих предателей тут много, чуть не столько же, сколько и немцев. В нашей форме, только повязки белые на рукавах с надписью "Добровольный помощник вермахта". Запомнился особенно окоп с разбитым немецким станковым пулеметом. МГ-08 криво стоял на стрелковой полке из-за перекуроченных осколками салазок, свесив побежденно рыло с драным цилиндром кожуха, на дне лежали слоем трое немцев, густо засыпанных комьями земли, снега и стреляными гильзами, а на них, крест накрест - двое в наших шинелях с повязками. Причем только один не засыпан гильзами, верхний, с вдребезги расквашенной головой, только светлые волосы из месива торчат, ветром колеблются. А тот, что под ним, прижмуривший раскосые глазки - уже под гильзами, ссыпавшимися из кучи, что под пулеметом собралась. Огонь велся долго и свирепо. До конца. После этого отношение к своим, сдавшимся немцам в плен, у Попова стало совсем иным. Не Каратаевы, нет.