Проклятый (СИ)

помни, что чем меньше ты попадешься на глаза Брэду, тем больше у тебя шансов на то, что он о тебе забудет. Так будет лучше, и мои отношения с братом наладятся.
- Вы почти раскололись, Ваше Высочество, – посмеялась я и скрылась за дверью.
Надо же, первая попытка сближения, и уже такие большие шаги вперед. Еще бы чуть-чуть, и она бы мне все выдала. Нужно чаще устраивать задушевные бесед, и психологические тузы манипулирования у меня в рукавах.
ГЛАВА 7
Flashback.
От третьего лица.
- Кто тут у нас? Неужели, его Высочество Обманщик и Цареубийца? – Коренастый мужчина, больше похожий на смертоносную машину, вошел в одну из камер, с высока наблюдая за человеком без сознания свернувшимся на полу.
Под юнцом лет шестнадцати-восемнадцати редела алая лужа крови, которая стекала по его спине и плечам. В глазах служителя Адинбурга не было ни капли жалости к бывшему принцу – это чувство было ему чуждо уже очень много лет.
Вслед за ним в камеру вошла еще парочка служителей, которые с удовольствием разглядывали свое новое поле для издевательств и пыток.
Они и сами когда-то были пленниками Адинбурга, пока Король не позволил им стать служителями. Он думал, что эта тюрьма позволит свести убийства в стране к минимуму – будущие пленники, совершавшие тяжкие преступления, должны знать, что их ждет, если они переступят черту закона.
Если бы только Король Джонатан знал, что когда-нибудь в одной из камер под пытливым взором служителей будет валяться его сын…
Но Король был убит около суток назад вместе с женой и старшим сыном - Бастианом. На улицах царил хаос и беспредел – люди разделились на группы, и у каждой группы была своя правда о произошедшем.
- Какая честь, Ваше Высочество, – иронично отчеканил один из служителей – его бездушный взгляд скользил по юноше с какой-то маниакальной кровожадностью. Затем он пнул его в обнаженный живот, от чего Брэндон хрипло закашлял и открыл глаза, прозрев от боли.
У парня не было сил на сопротивление, несмотря на то, что он был не по годам силен и развит. На самом деле, он вообще сомневался в том, что выживет, после того как получил восемнадцать ударов розгами – как раз столько, сколько лет ему и было.
Он хотел что-то ответить ублюдку, лицо которого расплывалось перед глазами, но все слова застревали в горле. Запах собственной крови вызывал ужас, который он тщательно скрывал.
- Держите его. – Бывшего принца схватили за запястья, пригвоздив к каменному полу лицом вниз. Он догадывался, что с ним будут делать, и про себя повторял только оно:
«Только бы отключиться. Только бы не чувствовать.»
- Ты знаешь, ты заслужил это, Цареубийца. Ты совершил самое тяжкое преступление из всех возможных и за это оказался здесь. – Служитель затих, выдержав драматическую паузу. – Готов поспорить, ты мечтаешь о быстрой казни. Но твои унижения только начинаются… А мне выпала честь поиздеваться над сыном того, кто создал это место.
Брэндан услышал звук спичек – в камере мгновенно стало жарко. Не помня себя от злости и унижения, он начал биться головой о каменный пол – потея, пыхтя и обсыпая служителей проклятиями.
«Только бы потерять сознание. Ну же. Ну же… Давай». - Он бился и бился головой о пол, набивая себе многочисленные синяки. Но забвение не приходило.
- А теперь наказание понесешь ты, маленький принц, – с насмешкой произнес служитель. – За Бастиана. За наше будущее, которое ты разрушил.
«За моего брата…», - пронеслось в голове, прежде чем Брэндан вспомнил человека, который всегда всю жизнь был рядом с ним.
Бастиан был ему больше чем брат. Он был ему наставником, другом, будущим Королем… Еще год назад он даже не мог представить, что когда-нибудь произойдет то, что происходит сейчас.
Это выглядело как проклятье, как злой рок, который внезапно свалился на его семью, страну и плечи.
Он даже не понял, в какой момент все начало меняться, и они с братом отдалились.
Но несмотря на то, что сейчас Брэндан терпел адские муки, он не мог отвернуться от Бастиана и обвинять его в чем-либо… Бас был мертв, и это все, что убивало и имело значение. Как и отец.
Как и его мама. Мама…
- Цареубийца, – подытожил Истязатель. В следующий миг Брэндан задергался в руках служителей – то, что делали с мальчиком, было трудно передать словами.
Его раны, оставшиеся после плети, протыкались раскаленным мечом, который вонзали очень медленно и изящно – Служители умели находить тонкую грань между пыткой и смертью.
А принц был нужен им живым.
Сотни взрывов прошлись по его спине, без остатка забирая душу принца. Боль ослепляла, ужасала и сводила с ума – он что-то кричал, хотя и обещал себе не делать этого.
«Только бы забыться… Прошу. Умоляю».
У него было такое чувство, словно с него содрали кожу. Наверное, так оно и было. Рубцы, оставшиеся на его теле, не стереть. Они навсегда отпечатаются на его жизни и будут служить клеймом, пока он не состарится в этом Богом оставленном месте.
«Бастиан… Прости… Я не хотел, чтобы так вышло». - Последняя мысль отдалась в нем новой порцией боли, и с размаху он ударился лбом о камень, погружаясь в темноту.
Всю оставшуюся жизнь он будет носить на лице шрам, пересекающий его бровь, который всегда будет напоминать ему об этом дне – о дне, когда начались долгие годы не прекращаемых пыток.
POV Брэндан
Я был слишком зол, чтобы вновь держать себя в руках. Ярость закипала в крови, она требовала освобождения, всплеска эмоций, руки так и тянулись к офицерам, на которых хотелось выплеснуть свою агрессию.
Фехтование всегда помогало в таких случаях, чем я и занялся. Однако, я опять дал волю эмоциям и не смог вовремя остановиться – проткнул плечо одного из офицеров, находясь в полностью одурманенном состоянии.
Это было не важно – солдату стоило бы быть более сильным противником. К тому же, его рана быстро заживет. Вид пролитой крови отрезвил меня, успокаивая.
В тот момент, когда я увидел красное пятно на его белой рубашке, осознал: я перехожу последнюю черту, стою на той самой грани между тьмой и светом, которая разделяла мою жизнь.
Вся моя жизнь была поделена на «до» и «после», и то, что было «до», - уже не важно.
Важно то, что сейчас, и то, что я должен делать, чтобы подчинить себе народы, страны, земли. Я делал ужасные вещи из мести, хоть и не вспоминал о ее причинах.
Одно воспоминание о том дне доставляло бы боль, делая меня, как прежде, слабым.
Адинбург вытянул из меня все человеческие привязанности и