Затаившаяся змея

Он помахал Мартину Кемпу, который втыкал стрелы в мягкую землю и неуклюже пристраивал к ноге лук с ненатянутой тетивой. Но Мартин при виде Криспина нахмурился, и только тогда Гест сообразил, почему у жестянщика такое кислое лицо. «Боже милостивый. Я и забыл о Матильде». Он остановился как вкопанный.
— Мастер Мартин, — со всей серьезностью поздоровался он.
— Криспин. — Мартин произнес его имя коротко, официальным тоном, и поджал губы. Злость на лице Мартина сменилась растерянностью и даже страхом. Выставив вперед ногу, он сжал лук. — Я должен задать тебе вопрос, который у меня нет никакого желания задавать.
Криспин потупился. Теперь, когда он оказался лицом к лицу с Кемпом, его захлестнула волна стыда.
— Вам не нужно говорить, Мартин. Если вы имеете в виду мою грубость по отношению к вашей дочери, то, боюсь, это правда.
Мартин покачал головой.
— Святой Элигий, Криспин! Ты же знаешь мою жену! Не следовало тебе говорить…
— Знаю. И приношу свои искренние извинения. Я был немного не в себе… покорно прошу меня простить.
— Моей жене этого будет недостаточно. Криспин, мне неприятно тебе напоминать, но мы приняли тебя, когда все тебя сторонились. Я не беру с тебя плату за жилье, какую следовало бы. Уж во всяком случае, не столько, сколько брала бы моя жена. И теперь это… — Он махнул луком в сторону притихшего Джека. — Ты же знаешь, его она не одобряет! И я тоже, если он не перестанет причинять неприятности.
— Я стараюсь исправиться, мастер Кемп, — сказал Джек и судорожно запахнул на груди свой драный плащ.
Криспин пошел еще дальше:
— Если должен, то я извинюсь перед Матильдой и Алисой. Этого будет достаточно?
Мартин помолчал, размышляя. Наконец нехотя кивнул и оглянулся, словно ожидал, что его жена, будто гарпия, бросится на него с неба.
— В будущем поостерегись, Криспин. Я знаю, что Матильда не подарок, но она все, что у меня есть, помоги мне Бог.
Криспин стоял с самым покаянным видом, на какой был способен. Смягчившись, Мартин кивнул, восстанавливая тем самым отношения внутри их непростого союза.
Он поднял лук, одним концом поставил его на землю около свода стопы и стал натягивать тетиву. Мартин так и пришел сюда в своем кожаном фартуке и обтягивающей голову кожаной шапочке, завязки которой покачивались в такт каждому движению, пока он сгибал упрямый лук. Вне привычной обстановки жестянщик смотрелся жалко.
Наконец ему удалось справиться с оружием, и он наблюдал, как другие прицеливаются. Обернувшись через плечо, он прошептал:
— Что все это значит, Криспин? Война будет?
— Все может быть. Дело непростое.
— В политике всегда так. Но разумеется, тебе лучше знать.
Криспин, почти совеем как Джек, издал горлом неопределенный звук.
Над полем разнеслась команда о начале стрельб.
— Ну что ж, — проговорил Мартин, поднимая лук. — Выстрелим за это.
Он натянул тетиву и пустил стрелу. Та пошла неловко, с неблагозвучным треньканьем, и перелетела за мишень.
— Попробуйте еще раз, — сказал Криспин.
Он не понимал, как может человек столько лет упражняться и так ничего и не достичь.
— Оттягивайте сильнее. Сильнее! До самого уха.
С ворчанием покачав головой, Криспин встал рядом с Мартином. Положил свои пальцы на его и натянул тетиву, почувствовав, как задрожал в руках жестянщика лук.
— Я больше не могу его держать, — простонал Мартин.
— Тогда отпускайте, — проскрипел у него над ухом Криспин.
Стрела рванулась вперед и скрылась в канаве перед мишенями. Криспин расслабился и посмотрел на жестянщика.
— Это все из-за лука, — сокрушенно проговорил Мартин. — Он слишком мощный.
— Дайте-ка его мне.
Криспин взял протянутый лук и сжал в левой руке. Вытащил одну из стрел, торчавших из земли, и прижал оперенный конец к тетиве, а кончик стрелы подвел к месту согнутым указательным пальцем. Глубоко вдохнув, он поднял лук. Медленно стал натягивать тетиву, пока большой палец не оказался под скулой, прицелился и разжал пальцы.
Стрела со свистом вырвалась из плена и, вращаясь вокруг своей оси, понеслась к цели, где воткнулась почти в центр маленького кружка, очерченного сухим венком.
 
— Чтоб мне ослепнуть! — воскликнул Джек.
Мартин покачал головой.
— Отличный выстрел.
— Это достигается практикой.
Криспин осмотрел оружие — великолепный тисовый лук. Провел пальцами по навощенной льняной тетиве, вздохнул и, обернувшись к Мартину, передал лук ему.
Мартин взял лук и посмотрел на него уже не с тоской, а с тревогой.
— Ты же не думаешь, что нам действительно придется защищать Лондон?
Криспин пожал плечами:
— Всегда есть такая вероятность. Хотя со времен Вильгельма Завоевателя к нам никто не вторгался.
— Ты сражался во Франции вместе с герцогом Ланкастером, да?
Криспин выдернул из земли стрелу и протянул Мартину.
— Да. И во многих других местах.
Мартин оттянул тетиву, как научил его Криспин, и дрожащей рукой прицелился.
— Бьюсь об заклад, ты многих уложил такой штукой, — сказал он.
Криспин вздрогнул, но попытался скрыть это, вытянув из земли стрелу и воткнув ее назад. Проделал это несколько раз.
— Я не лучником был, — спокойно напомнил он Мартину.
Стрела улетела к лесу: Мартин посмотрел поверх лука и, запинаясь, произнес:
— О… Конечно… Ты же не мог быть лучником.
— Да. В самом деле.
Франция. Французские поля сражений, деревни, поместья в окружении лесов. Слава Богу, они там жили не только в грязных лагерях и сырых шатрах. Во Франции у герцога имелись владения, было там и множество других замков, принадлежащих англичанам, где их ждали постель и отличная еда. Криспин много бывал в деревнях, наблюдал за местными жителями, пробовал еду (особенно ему понравился сладковатый на вкус хлеб), нанимал французских портных и французских сапожников. Сшитые французами котарди больше расширялись книзу, расходились складками. Тамошняя обувь, особенно деревянные сабо, что у крестьян, что у дворян, имели более элегантную форму, чем непреложно практичные английские сабо.
Криспин покрутил стрелу в руке. Он скучал по тому времени. Оно казалось беззаботным, если смотреть на него из теперешних дней. Нечего и говорить, что деньги он тратил не считая. Что бы он сейчас дал за один из тех котарди…
Криспин поднял голову и посмотрел на других мужчин, стрелявших из плохо обтесанных луков — больших и обычных. Подошли и женщины, устроив себе пикник на природе, — а почему, собственно, и нет? Король издал указ о ежедневных стрельбах, но это не означало, что люди не могут сделать эту повинность приятной.
Мартин снова передал Криспину лук, и сыщик решил пустить в цель несколько стрел. Тетива натерла на пальцах мозоль, но ему было все равно. В давние времена тонкие перчатки или кожаные напальчники защищали его пальцы, а когда он вместе с Ланкастером выезжал поохотиться в его угодьях, кожаная перевязь оберегала руку, державшую лук. Но сейчас такого снаряжения у Криспина не было. Тем не менее приятно было почувствовать в руках покорное ему оружие, ощутить согнутыми пальцами тугую тетиву, древко стрелы, покоящееся, пока он прицеливается, на указательном пальце, дыхание ветра, когда оперение стрелы просвистит у самого уха, и удовлетворение от слабого глухого удара, когда стрела вонзится в цель.
— Я тоже пойду на войну, — заявил стоявший позади Криспина Джек — подбородок задран, ни дать ни взять молодой петушок, и внимательно следит за каждым движением хозяина.
— Да что ты говоришь?
Криспин снова натянул тетиву и тщательно прицелился повыше уже торчавшей в мишени стрелы.
— Чтобы увидеть гонфалоны [12] и знамена. И коней. Я буду биться с лучшими и завоюю добычу. Да, хотелось бы мне это увидеть.
 
Стрела полетела и вонзилась в мишень на дюйм выше первой. Джек подал Криспину новую стрелу, и тот прижал ее к тетиве.
— Хочешь, стало быть, повоевать, да? А ты когда-нибудь сражение-то видел?