Сандаловое дерево
– Доброе утро.
Двумя пальцами он коснулся козырька шлема. Язык появился на мгновение и спрятался.
– Черт знает что. Ни машины не достать, ни даже двуколки. Здесь постоянно что-то случается. Ей-богу, не лучше, чем в Африке.
Мы пробормотали что-то сочувственное и, оглядываясь по сторонам, заметили пробивающегося через толпу Джеймса Уокера, работающего на «Рейтер» британского журналиста. Мартин помахал ему и крикнул:
– Джеймс! Сюда!
Уокер помахал в ответ и повернул в нашу сторону. Крупный, плотный, с жесткими седыми волосами и густой бородой, он двигался с удивительным проворством. На прокаленном за годы пребывания в Азии лице выделялись голубые глаза, дружелюбные и немного усталые, а на лоб постоянно падала непослушная прядь. Как и всегда, на нем был потрепанный жилет-хаки со всем необходимым для оказания первой помощи и йодовыми таблетками для очистки воды. От него частенько попахивало сигарами, а один карман неизменно оттопыривала фляжка. Подойдя ближе, он крикнул что-то шатавшемуся неподалеку кондуктору, который ответил красной от пана улыбкой.
– Так и думал, что найду вас всех здесь. – Уокер дружески подмигнул Билли.
– Конечно, здесь, – криво усмехнулась Лидия. – Из этой чертовой страны надо поскорее убираться, пока тут не начались большие неприятности.
– Неприятности начались не сегодня. – Уокер пощекотал Билли под подбородком. – Как настроение, малыш?
– Хорошее, – хихикнул Билли.
– Не притворяйтесь, – промычала Лидия. – Вы знаете, что я имею в виду.
– Знаю, – кивнул Уокер. – В любом случае уже поздно. Новость уже не новость. О переносе даты знают. Люди в панике, все напуганы, все спешат убраться отсюда поскорее. Сбежать туда, где им надо быть. Так что да, неприятности. Вы просто не попадете на этот поезд.
Билли радостно улыбнулся.
– Давайте пойдем домой и поедим чота хазри. – В спешке он успел только проглотить тост и выпить стакан пахты.
– Чота хазри? – рассмеялся Уокер. – Парень, да ты здесь уже освоился.
– Перестаньте. Не поощряйте мальчика в этом. – Эдвард облизал губу. – Надо говорить «завтрак», а не «чота хазри». – Он снова повернулся к Уокеру: – Не знаю, что нашло на Маунтбеттена, но это все меняет. Отсюда надо уезжать.
Мартин передал мне сына.
– А вы что слышали, Джеймс?
Уокер сделал успокаивающий жест, словно приминая ладонью воздух.
– Подумайте сами. Симла – опорный пункт британцев. Британцы уходят – причины для ссоры нет. Они победили – мы проиграли. Проблемы будут у индусов с мусульманами, причем, по большей части, в городах по новой границе. Масурла – тихий уголок. Здесь много безопаснее, чем на дороге, куда наверняка уже стекаются беженцы.
– Разумно, – заметила я, стараясь не выказать радости. Разумеется, Мартин, как обычно, перестраховался.
– У вас совсем другая ситуация, – возразил мой муж. – Вы же один. – Он взглянул на нас с Билли. – Мне нужно вернуть семью в Штаты. Здесь, если только займется, вспыхнуть может в любом месте.
– Джеймс здесь давно. – Я пересадила Билли с одной руки на другую. – И народ этот знает лучше.
Мартин, упрямый осел, покачал головой:
– Я хочу, чтобы вы уехали из Индии. – Он погладил Билли по щеке.
– В том-то и загвоздка, – спокойно заметил Уокер. – Беспокойство за семью мешает вам рассуждать здраво. Я не уверен, что вы сможете вывезти их сейчас. Я живу в Индии почти двадцать лет и говорю вам: пока лучше остаться здесь.
Мартин снова покачал головой:
– Из Дели университет перебросит их в Бомбей, а там они уже сядут на корабль.
– Дели? – усмехнулся Уокер. – Что ж, удачи. Только поезд из Дели может ведь и не пойти. Эти поезда и в лучшие времена постоянством не отличаются, а сейчас они будут забиты беженцами. Поездка на поезде – предприятие на сегодняшний день крайне опасное.
– Чертова Индия, – процедил Эдвард.
Уокер как будто и не слышал его.
– Да что говорить. Я сам путешествовал на поездах, которые останавливались специально для того, чтобы прийти с опозданием. – Он добродушно улыбнулся, показав желтые от никотина зубы. – Хорошего мало – стоять невесть где, жариться под солнцем. Пассажиры выходят из вагонов размяться, на рельсах коровы… Потом это старое корыто вдруг трогается – никого, разумеется, не предупреждая, – и все бегут, суетятся. И так бывало в лучшие времена.
– Вот этого не хотелось бы, – сказала я.
– Да, это было бы в высшей степени неудобно. – Эдвард снова облизал губу.
– Может быть, удастся найти машину, – заметил Мартин.
Уокер покачал головой:
– Мусульмане бегут в одну сторону, индусы в другую… Дороги будут забиты испуганными, злыми людьми. Это слишком опасно.
– Что ж, меня вы убедили. – Эдвард предложил локоть Лидии. – Не очень-то и хотелось. Вот успокоится все, тогда и выедем. Достойно.
– Но наши рикши уже ушли, – всполошилась Лидия.
– Ничего, что-нибудь придумаем. Всего хорошего. – Эдвард дотронулся до козырька шлема, и они направились к сидевшему в сторонке рикше.
– Чертова Империя, – объявил Билли.
– Билли! – упрекнула я, пряча улыбку.
– А что? – удивился он. – Так папа сказал.
Я взглянула на мужа:
– Ты же знаешь, он всему подражает.
– Господи, извини. – Мартин пожал плечами. – Мне не следовало так говорить.
Билли мгновенно дернул плечом:
– Господи, извини.
Я сердито посмотрела на Мартина, но он уже повернулся к Уокеру:
– Мне это не нравится, но в том, что вы говорите, есть смысл. Не хотелось бы застрять где-нибудь.
– Вот теперь и вы это поняли. – Уокер потрепал Билли по голове: – Возвращайся к своему чота хазри, маленький сахиб.
– Моя мама делает сладкий чай.
Джеймс еще раз пощекотал его под подбородком и ушел.
– Хорошо, что мы его встретили. Могли бы попасть в переделку. – Я чмокнула сына в щеку, и он довольно засмеялся. – Ладно, Плутишка, давай покормим этот пустой животик чем-нибудь вкусным.
Мартин недоуменно уставился на нас и покачал головой:
– И ты радуешься? Ей-богу, Эви, иногда я тебя не понимаю.
Глава 8
Я согрела воду на старой плите, открыла банку подслащенного концентрированного молока и отсыпала Билли пригоршню фисташковых орешков – пожевать, пока заварится чай. Он тут же угостил Спайка и принялся громко хрустеть. Я налила в кружку чаю, добавила густого сладкого молока, и мы все сели за стол. На веранде тихонько постукивали бамбуковые подвески. Я заметила, что вчерашнего мусора уже нет, а значит, Рашми, увидев, что в доме никого, вынесла ведро и тоже ушла. Накануне все произошло так быстро и в такой суете, что я даже не отправила записку в деревню. С другой стороны, это означало, что Хабиб, ничего не знавший о нашем предполагавшемся отъезде, придет, как обычно, готовить обед. Поскольку кухня примыкала к дому и мы с самого начала почему-то решили есть там, где готовим, то его присутствие в доме в нерабочее время выглядело неуместным.
После завтрака Билли поиграл в рикшу, катая на веранде Спайка и прокладывая маршрут между горшками с цветами и плетеными креслами. Время от времени он кричал «Привет» или «Намасте!» подбиравшейся к веранде обезьянке.
– Ты только их не трогай! – предупредила я.
– Знаю-у-у! – отозвался он.
Я улыбнулась, вернула деньги в жестянку из-под чая и принялась разбирать чемоданы. Что-то отправлялось в ящики комода, что-то – на вешалку в альмире [11].
Я убрала в шкаф свое шелковое, лимонного цвета, сари, на мгновение представив, как иду в нем на коктейльную вечеринку, – экспат, вернувшийся домой из далекой страны и с упоением рассказывающий всем желающим об индуистских храмах, раскрашенных слонах и удивительных, живописных обычаях. Спасибо Джеймсу Уокеру, уберегшему нас от поспешного бегства. Пряча письма в ящик с трусиками и бюстгальтерами, я испытала чувство облегчения, словно избежала некой опасности. Через несколько дней Мартин успокоится и все будет хорошо.