Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич
Самойлович погладил усы:
— А чего думати, вон Леонтий Полуботко часто на Дон ездит, у него тама побратим, он и поведёт. С им и часть запорожцев сымитси.
— И второе известие. Заступничеством Богдана Хитрово Серко отозван из Сибири, присягнул государю и внове спущен на Сечу. Он с атаманом Фролом Минаевым ездил до Дорошенко, и тот отписал государю, што готов присягнуть, коли получит уверения в своей безопасности. Только к Дорошенко у мени веры нету, он сам таки запуталси, што на што дельное уже и не решитси. Дак Правобережная Украина так испустошена, што уж и пустошить нечего. Пора его спихивати.
— Да, скоро только собой и командовать будет, — опять подал голос Самойлович.
В самом тёмном углу поднялся Иван Ржевский и, перекрестившись на образа, произнёс:
— Не всё так плохо с Божьей помощью. Надо бы заполучити генерального писаря Дорошенко, Лизогуба, он на бражное падок. А уж он истину до конца ведает. Ты бы отписал, Григорий Григорьевич, Матвееву, пущай пришлёт Андрюшку Алмазова, то дело для него. А провиантом по весне пошлём заниматси Петра Чирикова, он последние штаны сымит, а дело содеет.
Предложение всем понравилось, и разговор продолжался уже с другим настроением.
— Так и порешим,— повысил голос Ромодановский-Стародубский. — Племянники мои отбудут в Москуу и будут добиватьси отзыву с Дона Ваньки Хитрово, штобы он Косагову не мешалси. Ты, Иван Самойлович, — обратился воевода к гетману,— к маю соберёшь полки. А Чирикова по весне за провизией спроворим.
Принятое решено было смочить. Бабка-стряпуха и сенные девки быстро накрыли на стол.
В Москве встречали Масленицу. Царь с молодой женой и трёхлетним Петрушей и небольшой свитой гулял среди народа на Красной площади. Остальные члены царской семьи, переодевшись в личины, на санях катались по городу. Если шкура медведя была в самый раз огромному Воротынскому, то лисье обличив не шло растолстевшей в последнее время царевне Софье. Зато князь Василий Голицын в маске быка был рядом. Мешалась лишь царевна Евдокия. Охрану возглавлял одетый енотом барон Брюс. Вся шотландская колония ждала, что в ближайшее время он станет генералом. Следом скакал царевич Фёдор в костюме крестьянина. В третьих санях, где возничим был царевич Пётр Сибирский, ехала царевна Татьяна Михайловна с двумя младшими племянницами: Федосией, одетой белочкой, и Марией, одетой котёнком.
Увидев богатые сани на углу Тверской, мальчишки, требуя выкуп, обкидали их снежками, — пришлось дать денег торговке блинами на всю озорную братию, которая с криками проводила сани до следующей улицы. Там мальчики вступили в потешный бой с такими же сорванцами. Один из снежков угодил в царевича, и Фёдор верхом на коне повёл тверских в атаку, и когда их противник побежал, отстал от атакующих.
К полудню на льду Москвы-реки устроили санные игрища. Потеха была в самом разгаре, когда неожиданно лошадь, впряжённая в сани, где сидела царевна Татьяна Михайловна, понесла. Как Пётр Сибирский ни натягивал вожжи, лошадь сломя голову неслась к берегу и со всей скоростью влетела в березняк. Сани ударились о ствол завалившегося дерева и перевернулись, седоки слетели в снег, лошадь унеслась вперёд. Так как никого сильно не помяло, событие вызвало лишь сильный смех. Подъехавший ближе царевич Фёдор встретился глазами с сестрой Марией, по самый нос засыпанной снегом. Выбравшись из сломанных саней, все, толкаясь и смеясь, полезли в сани Софьи, где оказалось с десяток человек. Как возничий ни стегал кнутом коня, он не мог сдвинуть сани с места. Царевич Фёдор, желая помочь, перескочил на коня, запряжённого в сани, но тот вдруг встал на дыбы. Царевич слетел на лёд, конь рванул вперёд, и сани всею своею тяжестью проехали по лежащему Фёдору, помяв ему грудь. Воротынский с Брюсом с ужасом бросились к наследнику престола, который лежал закатив глаза и громко стонал. Его уложили на сани и галопом повезли в Кремль, оставив на льду Москвы-реки всю растерявшуюся семью.
Узнав о случившемся, боярин Богдан Хитрово послал за лекарями: Сигизмундом Зоммером, Блуменростом и аптекарем-провизором Христианом Эйхлелом.
Осмотрев царевича, они признали, что у него тяжёлый ушиб позвоночника, сломано два ребра, сильно помята грудная клетка. Зоммер облачил с помощью Эйхлера Фёдора в корсет и уложил в постель. Когда в сопровождении князя Воротынского появился царь, в передней палате толпился весь двор царевича. Хотели эти люди того или нет, но сейчас решалась и их судьба. Фёдор при виде отца попытался приподнять голову.
Царь бросился к нему:
— Лежи, Феденька, лежи.
— Аки тута не поверить в проклятие, тольково я стал забывати о больных ногах, как проведение послало мене другое увечье.
Заплаканные глаза отца и сына помутнели. Алексей Михайлович упал перед сыном на колени.
Весь вечер и ночь царь вместе с Воротынским и Зоммером оставался при сыне, который, стиснув зубы, молча переносил боль и лишь к утру забылся крепким сном.
По просьбе царевича празднование Масленицы не остановили. Однако большинство придворных посчитало за благо в гуляниях не участвовать.
Апрель поставил все точки над «i». Встав во главе Аптекарского приказа и оставив за собой Посольский и Малороссийский приказы, Артамон Матвеев формально возглавил большую их часть. Лишь Богдан Хитрово и князь Никита Одоевский по влиянию и количеству подчинённых приказов равнялись ему. Однако все понимали, что если царица Наталья Кирилловна родит второго сына, то выше Матвеева будет только царь и Господь Бог. Поэтому древние роды разделились на четыре боярские группировки. Одни стояли за разосланных на воеводства Милославских — те сами воровали и другим давали. Другие за Хитрово — ему мзду плати, и тоже многое с рук сойдёт. Родовитые, что побогаче, стояли за Одоевского, желая, чтобы и по роду и по богатству всё было в их руках. Те же, кто тянулся к чему-то новому для Руси, оказался в лагере Матвеева.
Этот раскол, перепутавшись с церковным расколом, чувствовался даже в думе, распаляя противоречия, однако в нужный момент царь натягивал вожжи, а война с турками умеряла пыл. Особо в войско Ромодановского-Стародубского никто не рвался.
Всё больше запутываясь и боясь сделать ошибку, Матвеев собрал в своём доме тех, на чей совет он мог положиться. Впервые здесь присутствовали князь Фёдор Юрьевич Ромодановский, присланный дядей, и князь Михаил Голицын, случайно познакомившийся с Андреем Алмазовым. Поручительству двух этих людей Матвеев верил безоговорочно. Обдумывая будущее на десятилетия вперёд, он уже приглядывался к двору царевича Петра, на который впоследствии хотел опереться.
В вифлиотике было как никогда тесно, рассаживались впритык, тряся на старый лад бородами. У Ромодановского, несмотря на его юные годы, борода закрывала всю грудь, а у Андрея Алмазова после дуэли — едва прикрывала нижнюю челюсть. У Воскобойникова бородка была тощая, как у козла. Сборище напоминало собой малую Думу.
— Ты князь, Фёдор Юрьевич, — обратился Матвеев к Ромодановскому, — можешь отписати дяде, што Ваньку Хитрово мы с почестями отозвали в Первопристольную.
Артамон Сергеевич посмотрел на старенькую дедову икону, единственную, висевшую в вифлиотике. Пошёптывая губами, вдавил пясть в лоб, кинул длань через плечо и задержал руку на пряжке:
— Помоги нам, Господи.
Затем перевёл взгляд на Михаила Голицына:
— А ты, князюшко Михайло, должен мене службочку сослужити. Уж больно твоентый брательник двоюродный, князь Василий, во чести у боярина Богдана Хитрово. Хотелось бы с твоей помощью пристроить возле боярина Богдана думного Лукьяна Долгово. Привёз бы ты ко мене родню свою, князей Бориса да Петра Алексеевичей Голицыных, кое о чёма посоветоватси с ними хочу.
— О, всё мене не в тягость, — спокойно и чинно ответил князь Михаил, поправляя стоячий ворот-козырь [143], расшитый жемчугом. — На будущей неделе, во середу, и заедем.