Последнее дело. Между строк, или Группа риска

Среди которых, конечно же, выделялись красавицы Ольга Орлова и Галина Петрухина.
Когда-то в отдаленном прошлом Ольга неудачно упала с лошади, родила ребенка и начала писать хорошие, но чересчур печальные стихи.
Очень жаль, что придется с утра умереть…
Очень жалко, что завтра с утра я умру…
Впрочем, последовательность событий могла быть и несколько иной. В любом случае, Владимир Александрович относился к Орловой с большим уважением – и не в последнюю очередь потому, что она по-настоящему и всерьез занималась благотворительностью, помогая тяжело больным детям.
Член Совета Союза писателей Галя Петрухина тоже была Виноградову симпатична – не только стихами, но и способностью в любых условиях собрать вокруг себя приличную компанию. По стечению разного рода трагических обстоятельств она похоронила одного за другим трех мужей, однако вовсе не производила и не пыталась произвести на окружающих впечатление этакой «черной вдовы».
Мне есть кого терять и что терять…
Вторая по численности группа гостей состояла, в основном, из писателей разного стиля и уровня, образовавших когда-то Девятую секцию. В литературе это были умеренные вольнодумцы, которые оказались в какой-то момент интересны друг другу и самим себе.
Помнится, вскоре после создания Девятой секции Виноградов случайно услышал разговор двух издателей, занимавшихся современной литературой.
– Они считаются очень талантливыми и неформальными, – сказал один.
– Считаются? – уточнил собеседник.
– В буквальном смысле слова. То есть они считают себя…
Впрочем, многие из тех, кого Владимир Александрович сейчас увидел в галерее, действительно писали интересно и даже талантливо. Например, легендарный питерский рок-музыкант, спортсмен и бывший анонимный алкоголик Виталий Рейман, похожий на вечно худого печального рыцаря, который зачем-то сбрил бороду. В начале девяностых именно Рейман дал Виноградову самую первую рекомендацию для вступления в Союз писателей. И достаточно скоро у Владимира Александровича появилась возможность отплатить ему добрым советом.
– Послушай, Володя, мне рукопись тут опять развернули в редакции. Хорошую новую рукопись, про Ленинградский рок-клуб… – пожаловался как-то Рейман при встрече. – Денег, значит, теперь совсем нет. Но они предложили приличный аванс, чтобы я детектив сочинил. Про ментов и бандитов…
– Бери, конечно, – посоветовал Виноградов, у которого к этому времени вышло уже несколько остросюжетных рассказов и повесть на криминальную тему.
– Ну, так я и взял уже, – вздохнул писатель. – Ты только не подскажешь мне, как это делается?
– Труп в начале, труп в конце… а середину заполняешь настоящей прозой. Ну, то есть всем, что в голову придет, – отшутился тогда Владимир Александрович.
Но Виталий Рейман юмора не оценил и воспринял его совет почти буквально. За последующие годы он опубликовал по этой схеме несколько детективных романов, изрядно преуспел и заработал приличные гонорары. При этом, он, как автор, вовсе не старался утруждать читателей излишней достоверностью – в большинстве книг Виталия Реймана какой-нибудь судебный дознаватель вполне мог приводить в исполнение смертные приговоры преступникам, а прокурор района отчитывался на совещании о результатах расследования перед начальником городского управления внутренних дел…
Интересно писали также двое сегодняшних именитых гостей из «другого» Союза – бородатый драматург Сережа Переносов и фантаст Илья Боярышев, сочинявший мистические истории про военно-морской флот и различную бронетехнику времен Великой Отечественной войны. Они о чем-то горячо, но мирно спорили вокруг соседнего стола с ребятами и девушками из творческого объединения «Живой металл», которое все увереннее заявляло о себе в литературной жизни города.
…Виталий Рейман первым, кажется, заметил Виноградова и приветственно поднял стакан с минеральной водой. Владимир Александрович кивнул в ответ, обещая присоединиться немного позже. Он успел еще издали поздороваться с парой знакомых, оказавшихся в поле зрения, когда возле картины про серого человека остановилась молодая пара. Собственно, мужчина, немного похожий на поэта Кушнера в юности, некоторое время продолжал по инерции идти дальше, но его спутница уже замерла, будто якорь на грунте, и решительно обернулась к адвокату Виноградову:
 
– Здравствуйте, Владимир Александрович!
– Добрый вечер.
Девушка была очень юная, бледнолицая, светловолосая и успела уже основательно выпить вина. Виноградову смутно припомнилось, что когда-то он уже видел ее – то ли на общем собрании членов Союза, то ли на встрече писателей с творческой молодежью.
– Познакомьтесь! Это новый руководитель нашего семинара.
– Очень приятно! Владимир.
– Михаил Юрьевич.
Делать какие-либо замечания или предположения по поводу соответствующей фамилии Виноградов не стал. И это явно произвело положительное впечатление на собеседника, которому в жизни приходилось выслушивать шутки подобного рода едва ли не при каждом знакомстве.
– Миша издал уже четыре сборника стихов и пишет диссертацию про систематический анализ, – похвасталась девица.
– Семантический анализ, – по привычке поправил ее спутник. Кажется, он уже не подозревал в Виноградове потенциальной угрозы своим планам на более тесное творческое общение с молодой поэтессой, переходящее в совместный завтрак. Однако посчитал необходимым уточнить: – А вы тоже поэт?
– Нет, ну зачем же… – окончательно успокоил его Виноградов. И в свою очередь поинтересовался: – Не подскажете, не было здесь сегодня ковбоя Шарманского?
– Да вроде не было.
– Его никто не видел уже пару дней.
– Не знаю. Может, он в запое?
В общем, это считалось довольно обычным занятием среди литераторов старшего поколения.
– Он завтра должен появиться на заседании Литфонда. По поводу материальной помощи.
– Я передам при случае, – пообещал Виноградову новый знакомый.
Однако спутница, потеряв уже интерес к продолжению разговора, решительно потянула его за собой, предоставив Владимиру Александровичу заниматься своими делами:
– Простите, нас уже зовут! Еще пообщаемся…
Вот и славно.
Да, кажется, в прошлый раз Виноградов ее видел с каким-то другим руководителем семинара. Или, может быть, не ее… или, может быть, даже не видел…
По его наблюдениям, продолжительность браков и интенсивность любовных связей, как правило, у поэтов и у прозаиков существенно различаются. Вероятно, это каким-то образом зависит от объема и жанра литературных произведений, которые они создают, и от времени, которое этот процесс занимает. Например, для того, чтобы написать небольшое стихотворение, вполне может понадобиться час-другой. Или ночь. Или несколько остановок в общественном транспорте. После этого вполне можно браться за следующее стихотворение. Которое непременно должно быть и лучше, и интереснее предыдущего…
А вот при построении повести или большого романа отношения между текстом и автором непременно растягиваются на недели, на месяцы, даже на годы… Очевидно, поэтому прозаики более склонны к стабильности в любовных и семейных отношениях, тогда как между поэтами и поэтессами постоянно возникают непродолжительные, но бурные проявления страсти. Причем, если теория Виноградова верна, создатели длинных поэм должны быть в отношениях между полами значительно ближе к писателям, которые сочиняют коротенькие рассказы. А на противоположных концах этой своеобразной шкалы продолжительных и непродолжительных связей, видимо, располагаются юные авторы злых поэтических эпиграмм и пожилые прозаики, пишущие многотомные эпопеи.
 
Хотя, наверное, все в действительности наоборот: именно природная предрасположенность определяет для каждого собственный выбор литературного жанра…
Тем временем руководитель семинара со своей ученицей уже вернулись в дальний угол галереи. Туда, где шумели о чем-то своем литературные гении самого разного пола и возраста, про которых написал когда-то один умный театральный режиссер: