Цель (СИ)
— Кеннет Питерс, так вы и ваша мать, вы оба, просите юридической и полицейской защиты у племени лакота?
— Да, ваша честь, — пылко согласился Кенни.
Судья выдержал долгую томительную паузу и неспешно проронил:
— Что ж, она будет вам предоставлена. Ваша мать тоже должна прийти сюда и подписать все необходимые бумаги.
— Я привезу её! Спасибо, ваша честь! — Кенни чуть ли не пританцовывал на месте, сияя улыбкой от уха до уха, и судья тоже скупо улыбнулся. Морщины на его темнокожем лице обозначились резче.
— Пила майа, — пробурчал Певец и попятился к дверям. Он предчувствовал, что полицейские — Воронье Крыло и Маленький Камень — тоже от души позлорадствуют, патрулируя его участок. Ещё бы!
— Погодите! — окликнул их судья, когда они уже шагнули за порог. — Надеюсь, оружие, если оно у вас имеется, официально зарегистрировано?
— А как же! — бессовестно соврал Певец, не поведя бровью, но сердце у него неприятно ёкнуло. Значит, старик в самом деле считал, что конфликт с мудаком Питерсом-старшим может слишком далеко зайти.
— Кеннет Питерс, я надеюсь, что вы и ваша мать благотворно повлияете на этого молодого человека, привив ему навыки пристойного поведения, — заключил судья, сделав величественный жест рукой, и уткнулся в свои бумаги.
— Да, ваша честь, — подтвердил Кенни прерывающимся голосом, дёрнув остолбеневшего Певца за локоть. Они прогрохотали по коридору, едва не сбив с ног трудолюбивую Рози, и вывалились на крыльцо, под яркое солнце, заливаясь хохотом.
Жизнь снова была прекрасной, уоштело!
— Навыки пристойного поведения… — простонал Певец, держась за живот. У него уже не было сил смеяться.
— Это моя миссия, — важно согласился Кенни.
— Тебе бы адвокатом стать, — уже серьёзно заявил Певец, остановившись у пикапа и внимательно вглядываясь в голубые глаза Кенни.
— Я и собираюсь, — немедленно отозвался тот.
— Но ты же художником хотел быть! Ты же здорово рисуешь, — оторопел Певец.
— Я и не перестану рисовать, — спокойно возразил Кенни. — Но знать законы и уметь защищать людей — важнее.
Певец уважительно кивнул. Ей-Богу, этот мальчишка иногда казался куда взрослее его самого.
========== Часть 3 ==========
«Над головами пули-пули, пули-пули всё летят
И о любви нам, о любви нам, о любви нам говорят.
Вот полюбила пуля парня — аж до сердца проняла
И он ушёл с ней, не смотря, что дома барышня ждала.
(«Ленинград»)
*
Миссис Кэти Питерс с сыном доставили к дому Певца на старом полицейском «форде» всё те же Воронье Крыло и Маленький Камень. Они забрали обоих от их дома по распоряжению племенного судьи, дождавшись, пока Питерс-старший уедет, ни о чём не подозревая.
Вопреки ожиданиям Певца полицейские не стали насмехаться над ним из-за того, что он обратился за помощью в Совет племени. Видимо, их сдерживало присутствие миссис Питерс, с которой они почтительно попрощались, сняв шляпы и заверив, что они, мол, собираются регулярно патрулировать участок дороги, ведущий к дому Певца, и дважды в день подъезжать к самому дому.
«Вот радость-то», — сумрачно подумал Певец и лаконично сообщил им:
— У меня дедово ружьё есть.
Он помнил, как судья спросил насчёт зарегистрированного оружия. Револьвер папаши Кенни пришлось оставить в доме Питерсов — Кенни резонно заметил, что обвинения в краже оружия Кенни не нужны. Так что Певец усиленно размышлял, где бы раздобыть непалёный ствол. Но пока что все отложенные деньги должны были уйти на то, чтобы привести в божеский вид дедову хибару.
— Вообще-то, мэм, тут ничего нет из того, к чему вы привыкли, — честно признался он, перенося через порог чемодан. Миссис Питерс мало что взяла с собой, убегая из собственного дома. Чемодан и рюкзак со шмотками Кенни — вот всё, что у них было.
— Сортир во дворе, а вода в кране только холодная, — неловко продолжал он. — Электричества тоже нету. И даже зеркала. Ну, кроме осколка над рукомойником.
А про то, что нет ни душа, ни ванны, не стоило даже упоминать. Такими были две трети домов в Оглале, построенных чуть ли не во времена переселения индейцев. А для того, чтобы обустроить их как следует, семьям в резервации не хватало средств. Правительственное пособие, тяжёлый труд чернорабочих на чужих ранчо да выступления на родео — вот всё, чем могли заработать индейцы.
Певец прекрасно понимал, каково придётся здесь миссис Питерс — уж в её-то богатом доме были все мыслимые и немыслимые удобства. А тут…
— Здесь нет моего мужа, а это главное, — возразила женщина тихо, но твёрдо. Совсем как Кенни.
Певец снова подумал: до чего же сын на неё похож. Хрупкая, как тростинка, светловолосая, с огромными голубыми глазами, она и сейчас была красива, но выглядела измождённой, и ранние морщинки избороздили её тонкое лицо.
— Ты привёл нас в свой дом, — продолжала она, глядя на Певца с такой благодарностью, что тот опустил глаза, чувствуя, как скулы запылали жаром. — Рискнул дать нам убежище. Взвалил на себя такую обузу. Ты хочешь решить наши проблемы, а ведь я сама столько лет не смела этого сделать. И ещё извиняешься и говоришь про горячую воду и электричество! Да Бог с ними!
— Ещё про сортир, — ляпнул Певец и прикусил язык. — О чёрт… то есть, о Господи, мэм, я же просто нищий индейский бузотёр, и не могу предложить вам то, чего вы заслуживаете. Вы же леди!
— Ничего подобного, я родилась, выросла и осталась простой девчонкой с фермы, — спокойно возразила та, а Певец с тоской покосился на Кенни, который явно не собирался ему помогать. Он лишь стоял и блаженно лыбился, слушая, как его мама вовсю расхваливает Певца.
Вот же засранец мелкий!
Певец прямо взмок от неловкости.
— В общем, вон там будет ваша комната, мэм, если вас она устроит, — скороговоркой сообщил он.
Это как раз была та комната, где он вырос, где стояла его узкая койка, сколоченный дедом стол, табурет, и висела полка с книгами. А стены вместо обоев были заклеены плакатами с разворотов музыкальных журналов.
— Меня всё устраивает, — заверила миссис Питерс, пройдя туда и с любопытством осмотревшись по сторонам. — Здесь очень уютно.
Уютно? О Вакан, эта женщина говорила искренне!
Накануне Певец так намахался тут щёткой и тряпкой, что старый дом буквально засиял. Учитывая, что всё приходилось делать левой рукой, это был настоящий подвиг, которым он страшно гордился, и о котором ни Кенни, ни его мама, к счастью, даже не догадывались. Они наверняка считали, что порядок и чистота у Певца в доме — дело само собой разумеющееся. Между тем, если бы не помощь Марджи Храброй Медведицы, заметившей, как он мудохается у водопроводного крана во дворе, Певец бы сдался, послав уборку ко всем чертям. Со дня смерти деда, а было это почти год назад, он даже жил тут не так часто, в основном ночуя у друзей или в Центре.
Без деда дом казался ему пустым. Но теперь…
— Получается, что я выселила тебя из твоей комнаты? — встревожилась миссис Питерс, присев на скрипнувшую койку и растерянно глядя на Певца снизу вверх.
— Я… э-э… всё равно сплю вон там, — соврал Певец, указывая на большую комнату, через которую они только что гуськом прошли, и где стояла старинная двуспальная кровать, застеленная клетчатым пледом. На этой кровати он действительно спал — с девчонками, если их сюда приводил. Вообще это была комната деда. Здесь под потолком висели собранные им пучки сухих целебных и пряных трав, а у выхода на крыльцо была оборудована кухонька с рукомойником и печкой, топившейся углем и дровами. Ещё тут стоял деревянный стол и три табурета возле него. Всякое барахло и обувку Певец держал в чулане.
— Я буду спать на полу, — решительно заявил он. — А Кенни — на кровати, вы не беспокойтесь, мэм.
— Ещё чего! — так и взвился Кенни. — На полу буду спать я!
— Даже не мечтай, ты гость, — Певец уступать не собирался.
— Но вы оба такие худенькие, — запротестовала миссис Питерс, переводя взгляд с одного на другого, и Певец поперхнулся. — Не выдумывайте, вы прекрасно поместитесь на этой кровати, она же широкая. Я всё детство спала на такой вместе с сестрой. До самого отъезда в колледж.