Однажды я умер (СИ)
***
А открываешь уже в следующем дне, с болящей от недосыпа головой, злая и недовольная тем, что расталкивают меня слишком рано. Между прочим, даже местное “солнце” из-за горизонта ещё не показалось, только-только наливается небо привычной голубизной. Да ещё и как будят! Не неосторожными почесываниями и тихим сестринским мурлыканием, а резким толчком в бок! Еле-еле, ещё не до конца проснувшись, да и глаза толком не продрав, я щелкаю челюстями в опасной близости от размытого силуэта, отвечающего на мои действия громким шипением. Так, ясно. Это Аспид скалит свои клыки. Переворачиваясь на бок, я пытаюсь оттолкнуть это чешуйчатое недоразумение от себя, а заодно и прийти чуть в норму, встряхивая головой и протирая свои глаза.
Ну почему так рано… Нельзя было подождать ещё часиков пять? Дать мне подремать в своё удовольствие, наслаждаясь покоем и тишиной. Мы ведь полночи летели, что для меня, драконицы в целом активничающей ночью, не особо-то и сложно, но платить за эту силу, силу буйствовать в ночи, приходиться долгим сном и избеганием рассветных лучей. А сейчас… Жаворонковый террор! Рано встающие драконы кусают за хвосты любителей поспать!
Впрочем, пинать приходящую в себя меня больше никто не стал. Лишь осторожно обнимает что-то тёплое со спины за шею, успокаивающе растираясь носиком о мои плечи. Спокойно так, приятно и хорошо. Наверное, это Тростинка. Потому что если это кто-то другой, то я оторву ему рога. А ведь ещё и голова с недосыпа болит. Недоспишь - болит голова. Слишком много переспишь - тоже заболит голова. Вот и приходиться нежиться с вытянутыми лапками да закрытыми глазами, наслаждаясь предутренним покоем. Но не в этот раз.
Окончательно продрав свои глаза, в которых всё ещё пляшут мутные пятна, я осторожно подталкиваю Тростинку в бочка своими крылышками, скидывая с себя сонливое оцепенение и медленно, по-змеиному шипя на каждого встречного из нашей маленькой процессии, сползаю к реке, с превеликим удовольствием жадно и глубоко вдыхаю, а затем опускаю целиком свою голову в холодную проточную воду, изредка приоткрывая свою пасть, чтобы сделать жадный глоток да попытаться поймать какую-то слишком уж интересующуюся происходящим и совсем непугливую рыбёшку.
Только вот, похоже, кто-то на меня обиделся. Потому что очень оперативно меня спихивают в воду сильным толчком в мой бедный зад. Плюх! – во все стороны летят брызги, но выбираться на берег я не спешу, медленно сползая по речному дну, заросшему пучками зелёных водорослей, всё глубже и глубже, изредка позволяя опуститься прикрывающей глаза перепонке, чтобы эти самые глаза промыть. Так и сижу под водой, уцепившись лапами за какой-то большой валун, пуская своей пастью небольшие пузыри, пока мои мысли приходят в порядок, а сонливость окончательно вымывается из моего создания водными процедурами. Пожалуй, это даже хорошо, что я “решила” искупнуться.
Плюх! – что-то приземляется в воду выше меня, дрожью отдаваясь в моих ушах. Приподняв свой взгляд к голубоватой поверхности водной глади, я смотрю, как извивается в ней Тростинка, спешащая ко мне. Хорошо хоть, додумалась сестрица сумочку свою оставить на берегу, усвоив недавний урок. Вот её коготки протягиваются ко мне, и взгляд её светлых глаз, затенённых разве что полупрозрачной перепонкой, скользит по моей мордашке. “Ты не обиделась? Всё в порядке?” – будто спрашивает сестрица, и я, жертвуя часть воздуха в своих лёгких, отвечаю ей потоком пузырей, вырвавшихся из моего носа. Да, в лёгких стало явно потяжелее, уже чувствуется неприятное жжение, распирающее изнутри. Что ж, думаю, пора. Я отталкиваюсь лапами от камня под собой и, осторожно обогнув сестричку, направляюсь к поверхности, выныривая и оглашая округу вдохом. Уффф, хорошо. Хотя желание откусить что-нибудь важное тому самоубийце, что полез меня будить столь рано и столь грубо ещё никуда не пропало, и только усилилось.
Однако, открутить хвост Аспиду я всегда успею. Особенно, когда мы окажемся в этой самой “Академии”. К слову о ней. Нас ждал очередной долгий полёт, ещё и без завтрака, вдоль, казалось бы, вечно тянущейся на запад Янтарной реки. Хотя, почему “казалось бы”? Она и правда какая-то бесконечная, практически местная Амазонка…
Впрочем, похоже я слишком сильно преувеличиваю это маленькое путешествие. Постепенно вокруг тянущейся под лапами синей полосы, леса сменились равнинами. Где-то там, по левую сторону от наших крыльев, со слов Веретенника, должен был находиться дворец земляного королевства, а впереди… Впереди наконец-то показывалась пока что еле заметная и тонкая зелёная полоса, тянущаяся к небу и набирающая свою силу по мере приближения. Радужный лес.
Когда светило поднялось уже практически в зенит, мы снова начали спускаться вниз, к просторной лесной опушке, прикрытой лишь редкими кустами, да поднимающимися порой до плечей пучками трав. “Ждём”, – только и сказал нам Веретенник, позволив разойтись в стороны и поизучать окружающее пространство. Бекас вытянулся у самого берега уходящей в лес реки, растирая свои уставшие крылья, а рядом с ним жадно глотает воду Тростинка, Аспид бродит туда-сюда, не находя себе места. А я как зачарованная смотрю на огромные стволы деревьев, тянущиеся и будто бы подпирающие своими ветвями сами небеса. Даже у края леса - в месте, где должны расти самые молодые из этих покрытых лианами и пучками мха древ, они казались мне целыми зелёными горами, многократно превосходя в размерах виденные мною ранее леса. И если бы мы не летели до этого, если бы я не видела, как их макушки простирались над землёй, не поднимаясь бесконечно в голубые небеса, я бы и правда поверила, что они уподобляются титану Атласу, подпирая своими ветками готовую рухнуть на головы смертных небесную твердь.
Кстати, тут заметно теплее, чем в родных болотах. И, как минимум, не пробирают до костей те холодные ветра, гуляющие средь негустых лесов родной топи. Но, с другой стороны, приглядишься чуть и заметишь, что стоят порой заросшие стволы, будто частокол и даже лапу между ними не протиснешь. Или мне кажется? А еще я не слишком представляю, как эти все штуки называются. Нет, на родных болотах я тоже видела пару не слишком хорошо знакомых мне цветочков и древ, но тут… Скажем так, никогда не изучала растительность южных стран, и уж тем более тропических лесов. Вот только лианы и узнаю, да и то один вид от других не отличу. Надо бы устранить эти прорехи в собственных знаниях, или, что намного лучше, просто узнать, что из этого всего можно использовать, не забивая себе голову совсем уж бесполезной информацией.
А ведь ещё и меж выпирающих из земли корней стелется всякие цветочки и широкие тёмно-зелёные листы, создавая совсем уж непроходимую картину. Надеюсь, мы не полетим через лес, а проскользнем над ним. Взглядом я ищу Веретенника, и замечаю нашего провожатого, пристроившегося у самого края леса в окружении великанских зелённых папоротников, практически полностью скрывающих дракона под своей листвой. Только морда его торчит наружу, изредка поглядывая на небо, будто он кого-то ждет.
— Говорят, если найти цветущий папоротник, можно загадать желание и оно обязательно сбудется, — с лёгкой усмешкой припоминаю я один из самых дурацких мифов, которым нас развлекали ещё в бакалавриате на уроках ботаники. А ведь папоротники никогда не цветут, и это всем, по крайней мере мне хочется в это верить, прекрасно известно. Но только вот беда, Веретенник с прищуром смотрит на меня, а затем оглядывается, будто выискивая покрытый цветами куст. — Мы кого-то ждём?
— Да, — не прекращая своего поиска отвечает старший, слегка хмурясь и движением собственного хвоста приминая несколько кустов, пока я к нему пробираюсь через зелёные заросли. Надеюсь, в самом лесу не настолько всё густо будет. Да и вокруг самой Академии тоже.
— А, собственно, кого? — вытягиваю я, будто бы клещами выдергивая каждый нужный мне ответ из Веретенника.
— Провожатого. И он опаздывает, — тяжелый вздох, и плечи старшего дракона слегка опадают, когда он растирает лапой свою шею. — Впрочем, ничего нового.