Хроники Ники (СИ)
Мы с Настей идем по коридору, проталкиваясь сквозь разношерстный народ, и вдруг на нашем пути встает высокий крепкий детина с безумной улыбкой и диким взглядом. На нем камуфляж с белым нитяным аксельбантом, тельняшка и яркий голубой берет. Глаза такого же цвета смотрят на нас с явным восторгом. Неизвестно каким ветром его занесло в клуб на метал-концерт.
— Девушки, а вам нужен рыцарь? — обращается он к нам.
— Нафиг нам рыцарь? — бурчит Настя.
— Да я как бы сам не в восторге, дембельнулся только вот, — усмехается парень.
— Тогда зачем предлагать? — спросила я.
— Мне цыганка нагадала, что если буду рыцарем, встречу сегодня свою судьбу, — искренне отвечает он.
— Чувак, ты где этот подкат вычитал, в журнале «Пенсия»? — смеется Настя.
— Окей, забудем о цыганах! Давайте тогда просто знакомиться, — предлагает он и протягивает мне руку, — Семен.
— Ника, — отвечаю я и пожимаю его крепкую ладонь.
Настя тем временем тянет меня за край футболки. Но я не обращаю внимания. Я первый раз в «Саббате» и не знаю, как тут принято общаться, а вдруг отказ от знакомства является дурным тоном. И потом, не так часто мне это вообще предлагают.
— Ника? — переспрашивает парень, — Необычное имя.
— Меня мама назвала в честь дедушки, он на войне погиб, — поясняю я.
— Да? И как его звали?
— Николай, — отвечаю я, удивляясь его недогадливости.
— Ну, хватит! — Настя хватает меня за руку и прямо таки тащит в зал.
Десантник растерянно смотрит нам в след.
В зале мы тусуемся, слушаем "Монстров", отрываемся во всю у сцены. Невероятная громкая и живая атмосфера захватывает меня.
«Монстры» все как на подбор: высокие, крепкие, длинноволосые, одетые в черное и с кучей татуировок. Они исполняют песни «Металлики», «Парадайз Лост» и еще каких-то брутальных команд, названий которых я не знаю. Но мне очень нравится происходящее действо. До этого дня, я ничего тяжелее «Нирваны» не слушала, и теперь мощная порция музыки едва не сбивает меня с ног. Но я радостно впитываю эту энергетику. Я чувствую мурашки и дрожь по всему телу. То ли от ревущих звуков фузовых гитар, то ли от восторга, который меня охватывает, когда я вижу, как фронтмен «Монстров» уходит с гитарой вглубь сцены, а потом вдруг резко возвращается, останавливается у самого края, ставит ногу на монитор, и слегка откинувшись назад, начинает играть какое-нибудь особенно пронзительное соло. В полутьме видно только его силуэт, пряди светлых волос, подсвеченные прожекторами, красиво изогнутый стан и сильные руки, нежно держащие гитару. Зал при этом ревет в экстазе. И мы с Настей тоже.
— Какие у него глаза! Ты видишь? — орет со всей силы мне в ухо Настя.
— Какие глаза? Тут темно, не видно же ни черта! — кричу я ей в ответ, не слыша своего голоса во всем этом грохоте гитар и ударных.
— В эти глаза нельзя не влюбиться! — исступленно продолжает вопить Настя, — Вот парень красавец настоящий, поняла?! Не то, что этот валенок в берете!
Вместо ответа я смеюсь и рукой ерошу ее немного влажные от жары волосы. Всегда она так, готова влюбиться во всех, и всех влюбить в себя. И главное, ей это как-то удается!
Потом после концерта мы бесимся на дискотеке, танцуем и трясем волосами, позабыв обо всем. Вокруг веселится пестрая толпа. Я вижу, как где-то на заднем плане залихватски отплясывает десантник. Подумать только, ВДВ-шник рубится под «Papa Roach».
Настя уговаривает остаться в клубе до утра, но я как обычно не могу. Обещала маме вернуться до полуночи. Настя смеется надо мной и представляет, что из-за своей обязательности, правильности и привычки приходить домой вовремя, я, однажды опоздав всего на секунду, превращусь в тыкву. Но к счастью, она меня не бросает. И мы вместе идем к выходу. Краем глаза замечаю, что десантник устремляется за нами.
Когда мы выходим на улицу, он догоняет и предлагает проводить, Настя делает мне страшные глаза, мол «не говори с ним». И тут нас спасает чей-то окрик:
— Эй, десантура! Есть закурить?
Мы оборачиваемся и вдруг видим сразу всех троих «Монстров». Они стоят, красиво выделяясь на фоне стены разрисованной граффити, неземные и недосягаемые, словно боги Олимпа. ВДВ-шник откликается на их зов, а мы с Настей, пользуясь заминкой, спешно бежим за угол и дальше прочь.
Отбежав на безопасное расстояние, жадно вдыхаем свежий вечерний воздух и хохочем. Но Настя вдруг замолкает, останавливает шаг, потом поднимает глаза к небу и грустно произносит:
— Ничего не будет.
— Ты о чем, — спрашиваю я.
— У нас с Максимом, — скорбно поясняет Настя, — Я видела его с Мэри. Они танцевали, а потом вместе, держась за руки, поднимались в бар.
— Да? А кто это — Мэри? — удивляюсь я.
— Одна местная тусовщица, я давно за ней наблюдаю, шикарная девица. Да ты ее наверняка тоже видела, такая высокая, черные волосы, кожаный корсет, пышная юбка до пола.
— И что с ней? — спрашиваю я, действительно припоминая девушку всю в черном, слегка смахивающую на ведьму.
— Просто она очень крутая. Если ей кто-то понравился, то всё, остальным не стоит встревать. Все парни от нее без ума, можно сказать, она королева этого клуба, — Настя говорит очень печально. Как любая уважающая себя красавица, Настя чтит права других красавиц и не хочет переходить дорогу той, что оказалась вдруг лучшее нее.
И в этот момент на меня накатывает удушающая тоска. Но я думаю, что это даже в какой-то мере справедливо: если есть, принцессы, то должны быть и королевы. И все-таки, понимаю, что не смогу уже забыть той минуты, когда увидела тебя, твой взгляд и твою улыбку. И если для Насти, ты был бы просто очередным трофеем в копилке поклонников, то для меня отныне ты — безумная мечта, которая будет гореть во мне вечным огнем, но никогда не исполнится.
[1] Порочная любовь послана небесами
Но ты поморщишься, и страсть угаснет
Мое сердце полно горечи, твое тело занято
Мое тело сломано, твое изогнуто
Вырежи свое имя на моей руке
Вместо боли я почувствую очарование
Ведь ничего уже не поделаешь
Каждый раз это я и ты, я и ты.
Декабрь 2000 г. — Pretty Fly, союз с понаехавшим и итальянский жеребец
Он не нашел себе другую,
он влюбился в ведьму, и
Ушел на дно, камнем на дно
Он вылетел за ней в трубу
(с) Сплин — «Моя любовь»
Методист нашей группы англичанка Лариса Викторовна в конце пары по английскому радостно объявила, что близится католическое Рождество. Она была буквально помешана на этом празднике и каждый год в честь него устраивала среди своих студентов конкурс песни на английском языке. Вот и в этот раз она напомнила, что мы — как ее группа, должны приготовить к этому празднику какую-нибудь запоминающуюся яркую песню. Тем временем, мы с Олей, как обычно, сидели на задней парте, увлеченно писали друг другу записки, перешептывались и хихикали.
— Не понимаю, что это за слово, — написала Оля и подчеркнула карандашом среди текста в учебнике слово «pedestrian».
— Пешеходный, — ответила я.
— Пе-дис-три-ан, — усердно забубнила Оля, — педистриан, ну и слова у них, бедные пешеходы! А это что за слово?
Она указала на слово «wholesaler».
— Кажется, оптовый торговец или продавец, что-то в этом роде, — шепотом ответила я.
— Ху-ли-за-лер?! Нет, они точно все там чокнутые! — выдавила из себя Оля, краснея и еле сдерживаясь, чтоб не рассмеяться в голос.
— Какой еще «хулизалер»?!! Это читается как «холсэлэ», — тоже смеясь, сказала я.
— Но почему? Ведь слово «who» читается как «ху»? — упиралась Оля.
— Потому, что тут не «who» а «whole», — втолковывала я ей.
— Но ведь «whole» — это же дыра?!
Заметив наши смех и шушуканье, англичанка подошла к нам и сказала:
— Никишина и Мухина, опять веселитесь? Уже над сценарием начали работать?! So, It`s wonderful! Назначаю вас ответственными за мероприятие, с вас музыкальный номер! In English!