Жестокая любовь (СИ)

«Твою же», — пронеслось у меня в голове, когда Берман вошёл в зал. Он вроде как пошёл переодеться, а на самом деле разделся. На мужчине лишь белые широкие брюки, кажется, это нижняя часть от кимоно.
Через зеркальную стену спортивного зала наблюдаю за тем, как Берман, сцепив ладони в замок за спиной, поднял максимально руки вверх и потянулся.
Блин, я теперь знаю, почему у Кирилла туго с эмоциями и характером. Когда на небесах их выдавали, он их попросту не успел взять, потому как стоял в очереди за своим будущим телом. И отхватил он, надо сказать, самое лучшее.
Берман с помощью простых упражнений готовится к тренировке, а я никак в толк не возьму, почему я на него пялюсь, словно ни разу в жизни по пояс раздетого мужчину не видела, да ещё и втихую совсем неуместно слюни пускаю.
Нет, безусловно, там есть на что посмотреть: и широченный размах плеч, и руки рельефные, и на спине до одурения завлекательно мышцы играют. Но я член спортивного клуба и там таких отлично сложённых экземпляров, ну или почти таких, полным-полно, да и на пляже они, порой, встречаются, но раньше что-то я не особо внимание на них обращала. В чём разница между ними и Киром, никак не пойму.
Хотя, кажется, догадалась. Молодые люди из клуба, не все, конечно, но, как правило, от своего отражения в зеркале, порой, глаза не могут оторвать. Все их движения — игра на публику, чтобы окружающие заглядывались и восхищались. То есть их поведение, с натяжкой, но можно кокетством назвать. А где есть хоть капля кокетства, оттуда мужественность убежала.
В Бермане же, напротив, самолюбования нет, от слова «совсем», оттого-то его и так кричащая брутальность зашкаливает. Если Киру вложить в одну руку меч, а в другую дать щит и лицо чуток грязью измазать, его от какого-нибудь древнего воина, например, гладиатора, не отличишь. Зато, как ни силилась, никак не смогла представить Бермана в стрингах на сцене, намазанным маслом, что до вздутия вен напрягается, демонстрируя мускулатуру.
— Готова? — с каким-то предвкушением поинтересовался Кирилл, и в моей голове кто-то нечеловечески громким голосом заорал: «Нет же, конечно».
— Ага, — тоном осуждённого, что с казнью смирился, ответила я и спрыгнула с дорожки.
— С чего начнём? С отработки ударов или приёмов?
Лично я бы начала с покупки перцового баллончика и детального изучения к нему инструкции, но, боюсь, Берман эту инициативу, как неперспективную, сразу отметёт, поэтому пожала плечами.
— Не знаю, спец ты, тебе и выбирать.
— Тогда сначала удары. Надевай перчатки. Будешь бить по лапам, — заявил Кир и понеслось….
Даже представить себе не могла, что колотить по чему-либо — это так тяжко. Каких-то пять минут и с меня пот градом полился, дыхание сбилось, сердце колотится как сумасшедшее, и в боку колит. Вот, оказывается, чем надо было после родов лишний жирок с бочков сгонять.
— Всё, Кир, я больше не могу, — выдохнула я и от усталости согнулась так низко, что чуть макушкой пол не протаранила.
— Ну ты совсем, Алиса, дохленькая какая-то, — цокнул Кирилл, но тут же сменил гнев на милость. — Ладно, для первого раза достаточно, но твоей выносливостью надо срочно заняться. Сам подберу для тебя комплекс упражнений, и через месяц ты не двадцать пять минут, как сейчас, а полтора часа легко выдержишь.
Фиг вам, когда я ещё на одну совместную тренировку с тобой, Кирилл Извергович, подпишусь. Я своему здоровью не враг. От твоего темпа и нагрузок не то, что человек, лошадь помрёт.
— Допустим, я маньяк, что со спины подкрался, — обходя меня, говорит Берман.
Хм, что значит — допустим? Ты такой на все сто процентов и есть, если не в физическом плане, то в моральном наверняка.
Выпрямилась, дабы моя филейная часть не была видна в таком уж откровенно призывном ракурсе.
— Ага, и что дальше?
А дальше я ощутила себя мелким зверьком, которого кольцами окутал питон. Или даже не так, которого питон проглотил и теперь душит стенками желудка.
— Твои действия, Алиса? Как будешь спасаться? — интересуется Кир, прижимаясь ко мне, мокрой от пота, своим могучим и при этом сухим телом.
 
— Я-то… — мычу, полностью парализованная. — Ну, в данной ситуации, чтобы не достаться маньяку, могу лишь умереть. Других вариантов не существует.
— Ещё как существует, — говорит Берман прямо мне в ухо, отчего чувствую, как мурашки побежали по телу. — Наклоняйся вперёд, — командует Кир. — Хватайся за мою ногу ниже колена и тяни на себя.
Всё сделала, как велено: и наклонилась, и схватилась, и потянула, но ничего, кроме как до безобразия неприличной позы, из этого не получилось.
— Кир, а ты уверен, что это приём самообороны, а не традиционная поза спаривания собак?
— Поменяемся ролями, — вместо ответа, предложил Берман. — Когда повалю тебя, ты поймёшь, как работает этот приём.
Дабы я себе голову при падении не расшибла, Кир постелил на пол мягкий мат, встал на край и, обернувшись на меня через плечо, скомандовал:
— Нападай.
— Я не маньяк, а псих! Только умалишённый набросится на жертву в три раза крупнее себя, — приближаясь к мужчине, проворчала я, а взглянув на обнажённую спину Кирилла, замешкалась, но потом всё же «напала», ну то есть обняла.
Если бы с Берманом было также приятно общаться, как и прижиматься, к нему бы с самого утра очередь из желающих на аудиенцию выстраивалась. Кожа у Кирилла бархатная, тёплая, без изъянов, даже малюсеньких родинок и тех нет. А как он вкусно пахнет — это вообще отдельная тема.
— Алиса, я постараюсь двигаться медленней, но ты тоже следи за моими движениями. Готова?
Мир просто взял и за долю секунды перевернулся. Вот я только что прямо стояла, а теперь, раскинув руки в стороны, лежу. Так, а за чем мне там надо было следить?
— Поняла? — наклоняясь и протягивая руку, чтобы помочь мне встать, спросил мужчина.
— Почти, — нагло вру я, чтобы Берман к моим грехам ещё и слабоумие не добавил. — Но повторить будет не лишним.
И мы повторили, и ещё раз повторили, и ещё, и ещё… и не только этот приём, но и великое множество других. Причём на протяжении всего времени меня не покидало чувство, что Берман не курс самообороны мне преподаёт, а со всеми позами Камасутры знакомит, и не какой-нибудь, а для опытных и продвинутых.
— Встаём на исходную позицию, — нависая надо мной и подпирая кулаками бока, требует Берман, я же полудохлая пластом лежу на полу. Устала так, что даже язык отказывается шевелиться.
Отрицательно покачала головой, и чтобы ничем не отличаться от трупа, прикрыла глаза.
— Ещё пятнадцать минут, и я тебя отпущу.
— Неа….
— Алиса, я ведь могу и подстегнуть твоё желание тренироваться, — заявил Берман.
— Как подстегнуть? — приоткрыв один глаз, полюбопытствовала я, а заметив, как плотоядно мужчина прошёлся взглядом по моему телу, предположила: — Насильничать, что ли, начнёшь?
Пристально наблюдаю за тем, как Берман, шагнув ближе, переступает одной ногой через меня в районе талии и не всем весом, но присаживается мне на живот, затем всё также неспешно и без сопротивления с моей стороны с помощью одной руки блокирует оба моих запястья.
Вздыхаю и равнодушно произношу:
— Кир, я тебя хоть не очень хорошо, но маленько-то изучила. Ты, конечно, ещё тот жук, но с обессиленной, да и не с обессиленной девушкой, против её воли, даже из благих целей, ничего абсолютно не сделаешь. Так что тренировка закончилась. Смирись.
Берман задумался и улыбнулся, причём коварно и с предвкушением.
— Ты права, насильничать однозначно не стану, но позволь поинтересоваться, — сказал Кирилл и склонился так, что его губы почти коснулись мочки моего уха. — Ты боишься щекотки?
 
Замерла. Как же хорошо, что Берман сейчас не видит моего перепуганного лица. Казалось бы, о щекотке только упомянули, а мне уже мерещится, что чьи-то пальцы впиваются в рёбра.
— И чего мы молчим? — шепчет мужчина.
— Вообще не боюсь!
— Хм…
— Ой, нет, Кир, не надо. А-а-а-а… я сейчас умру. А-а-а… Ладно- ладно, я согласна тренироваться ещё десять минут. А-а-а…