Двое

AnnotationПопаданцами не становятся, попаданцами рождаются. Эта история началась с того, что на перерыве между парами обычный российский студент Александр Юрский упал с лестницы. Удачно, как ему показалось — подумаешь, лёгкое сотрясение, не перелом же. Вот только спустя несколько дней у него появилось стойкое ощущение, будто за его спиной круглосуточно находится кто-то посторонний. И всё заверте... Таймлайн истории -- начало двухтысячных. ПОДПИСАТЬСЯ НА АВТОРА
Двое
Глава 1.1
Глава 1.2
Глава 2.1
Глава 2.2
Глава 2.3
Глава 3.1
Глава 3.2
Глава 3.3
Глава 4.1
Глава 4.2
Глава 4.3
Глава 5.1
Глава 5.2
Глава 5.3
Глава 5.4
Глава 6.1
Глава 6.2
Глава 6.3
Глава 7.1
Глава 7.2
Глава 8.1
Глава 8.2
Глава 9.1
Глава 9.2
Глава 9.3
Глава 10.1
Глава 10.2
Глава 11.1
Глава 11.2
Глава 12.1
Глава 12.2
Глава 13.1
Глава 13.2
Глава 13.3
Двое 
Двое
Лина Аспера
Глава 1.1 
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДВОЕ
Так было в мире всегда Так будет в мире всегда Выдуман мир, чтоб двое Стали одной судьбою И неразлучно шли сквозь года. Композиция «Он пришел, этот добрый день» из к/ф «31 июня»
Посторонний за спиной
— Юрец, ты это… зла не держи, — толстый Генка по прозвищу Крокодил неловко переминался с ноги на ногу. Не открывая глаз, Юрский вяло махнул левой рукой — проехали, мол. Правая была занята: прижимала к темени бутылку холодной минералки, обильно покрытую каплями конденсата. — Может, надо было пива купить? — никак не желал уходить Генка. Юрский глубоко вздохнул и заставил себя разлепить веки. — Крокодил, да расслабься ты наконец, — сказал он двоившемуся в глазах одногруппнику. — Топай лучше на лекцию, если не хочешь стать жертвой показательного линчевания от Карпатыча. Всеволод Александрович Карпатский — преподаватель предмета с зубодробительным названием «Физико-химические основы материаловедения» — был печально известен своим суровым нравом уже не одному поколению студентов. — Ага, ладно, — Генка шмыгнул носом. — Ну, я тогда это… пойду. — Давай-давай, — Юрский опять закрыл глаза.
Крокодил Генка принадлежал к той породе людей, про которую сложена поговорка «косая сажень в плечах». Силушки у него было немерено, контролировать её не всегда выходило, вот и случались порой всякого рода казусы. Как, к примеру, сегодня на перерыве, когда он затеял с приятелем шутливую борьбу на опасно близком расстоянии от лестницы. То ли Генка слишком сильно толкнул «задохлика», то ли тот сам оступился, но по ступенькам Юрский скатился почти кувырком. К счастью, обошлось без потери сознания и сломанных костей, однако затылком неудачливый спарринг-партнёр приложился знатно. Опять же к счастью, мимо проходил упомянутый выше профессор Карпатский, сумевший оперативно организовать своему студенту то, что на школьных уроках ОБЖ именовали «доврачебной помощью». То есть распорядился вывести пострадавшего на свежий воздух и даже милостиво разрешил ему пропустить сегодняшнюю лекцию. Мучимый совестью Крокодил по собственной инициативе сбегал в ларёк, откуда притащил ледяную бутылку воды — единственное лекарство от сотрясения, пришедшее ему в голову. Так что теперь Юрский смирно сидел на тенистой лавочке перед входом в корпус института и старательно охлаждал пострадавший затылок. Думать было больно, да он и не думал — обрывочные воспоминания сами собой возникали перед внутренним взором.
Вот молоденькая, только-только закончившая пединститут учительница доброжелательно спрашивает у насупленного чернявого первоклашки: «Как тебя зовут?». «Юрский», — сердито буркает тот, потому что категорически не желает быть пятым по счёту Сашей в классе. Он ещё не раз представится таким образом, и к последнему звонку останется «Санечкой» только для мамы — единственного родного человека на всём белом свете.
Снова первое сентября, и тот же вопрос басом задаёт высокий массивный одногруппник. С языка слетает привычное: «Юрский», но собеседнику слышится немного иначе. «Как-как? Юрка? Ну, будем знакомы. Гена, можно просто Крокодил», — Узкая кисть Юрского полностью исчезает в широкой ладони, и он не решается поправить нового знакомца.
Тупая боль в затылке медленно, но верно сходила на нет. В глазах больше не двоилось, значит, наконец-то можно было пробовать вставать на ноги. В первую секунду колени предательски подкосились, отчего Юрскому пришлось ухватиться за спинку лавочки, однако потом вняли чёткому приказу хозяина и дрожать перестали. Юрский бросил беглый взгляд на наручные часы — пара началась всего десять минут назад. Сходить в столовую, пока там очереди нет, или перехватить пирожков в буфете? Тошнотный комок, подкативший к горлу при одной мысли о еде, вежливо намекнул, что сегодня лучше обойтись вообще без обеда. Помрачневший Юрский отвинтил крышку на бутылке-компрессе и сделал пару глотков. Ох, и дрянь! В какой только подворотне её разливали? Впрочем, стоило быть благодарным и за это — Крокодил вполне мог обойтись одними словесными извинениями. Юрский заставил себя допить минералку и утрамбовал пол-литровку в переполненную урну рядом со скамейкой. Что ж, если обед отменился, то дальнейший план действий состоит всего из одного пункта: добраться до комнаты в общаге и завалиться спать. Что поделаешь, хронический недосып — верный товарищ любого настоящего студента. Юрский сунул под мышку потёртый на сгибах клеёнчатый пакет, в котором носил ручку с тетрадкой (одной для всех предметов), и заковылял прочь от корпуса.
***
 Вот так, собственно, всё и началось. С самого нежного возраста Юрский шестым или двадцать шестым чувством мог улавливать присутствие поблизости другого человека. Необычная способность помогала играть в прятки, нервировала в плотно набитом автобусе, но в общем и целом проблем никогда не доставляла. По крайне мере, до неудачного спарринга с Генкой-Крокодилом.
Больше всего это было похоже на неприятное ощущение, будто кто-то постоянно смотрит тебе через плечо. Порой чувство постороннего усиливалось, порой слабело, однако насовсем не пропадало никогда. Юрский нервничал, потерял аппетит и стал плохо спать. «Здравствуй, шизофрения», — хмуро подумал он после очередной бессонной ночи, умываясь в секции ранним, а потому особенно противным, майским утром. Чужой взгляд буквально прожигал дыру в затылке, и Юрский не выдержал — бросив чистить зубы, резко поднял голову и злобно посмотрел себе за спину в забрызганное зеркало над умывальником. Мутная амальгама предсказуемо отразила исключительно его собственную, перемазанную зубной пастой физиономию.
Юрскому не хотелось признавать себя психом. Ему и без того с лихвой хватало временами накатывающего дурацкого ощущения, будто он живёт фальшивой, совершенно не своей жизнью. Однако если от этой проблемы уже удавалось отмахиваться почти рефлекторно, то с посторонним за спиной фокус не прокатывал. Хуже всего, что окружающим тоже доставалось. — Ох, Юрец, и поганый же характер у тебя стал, — обиженно заметил Генка-Крокодил, получив ядовитую отповедь в ответ на какую-то совершенно невинную реплику. — Какой есть, — Юрский прекрасно видел, что теряет берега, но перебороть приступ мизантропии было выше его сил. — Между прочим, я никого с собой общаться не заставляю. Генка набычился и отошёл в сторону. Несколько минут Юрский бездумно рассматривал затёртый паркет аудитории, а потом решительно сгрёб в охапку свои вещи и вышел в коридор. Пропади оно всё пропадом, на лекциях он сегодня больше сидеть не будет.
Глава 1.2 
Протолкавшись на улицу сквозь толпу в дверях, Юрский не оглядываясь зашагал прочь от корпуса. Ноги сами несли его по разбитой в хлам асфальтовой дороге мимо обшарпанного здания столовой, стадиона, родной общаги — всё дальше и дальше, к общежитиям мединститута, к только-только застраивающемуся коттеджному посёлку, к темнеющему сосновому лесу.