Давай возьмем паузу (СИ)

Хемсворт тот час же поехал к дому Хиддлстона в надежде застать подростков вместе.
- Так я могу подняться и проверить? – повторил Крис.
- Еще чего! – Том скрестил руки на груди, преграждая Хемсворту путь наверх.
- Пожалуйста, Хиддлс! – сейчас актер готов был умолять: страх за дочь вымораживал внутренности, не оставляя места гордости. – Ты же сам отец. А если бы твой ребенок не дай бог пропал?
- Да не пропала она, Крис! – поморщился Томас. – Ну подумаешь, девчонка решила гульнуть...
- Том! Я прошу!
- Ну что с тобой делать? – Томас устало потер переносицу. – Но после ты сразу же уйдешь!
и режиссер кивнул головой в сторону лестницы, ведущий на второй этаж:
- Прошу! Только тихо!
Сам Томас поднялся следом. С тем только, чтобы проследить, чтобы чертов Хемсворт не шумел и не разбудил спящего сына.
- Тсссс! – приложил он палец к губам и осторожно приоткрыл дверь в спальню сына.
Тот был там, где ему и полагалось быть — в своей постели, завернувшись в одеяло по самую макушку.
«Ну что я говорил?» – как будто бы говорил Том всем своим недовольным видом.
Но Крис, отмахнувшись от Хиддлстона, в три шага преодолел расстояние от двери до кровати парнишки и под тихое, но гневное «Что ты делаешь, осел?» стянул с Фрэнки одеяло.
И оба мужчины ахнули от изумления, когда под одеялом обнаружилась свернутая так, чтобы со стороны было похоже на человека, пара теплых курток.
- Так где моя дочь, Хиддлстон?! – прогремел Крис.
- Это ты мне скажи, где мой сын, Хемсворт?! – уже не пытаясь вести себя тихо, пророкотал Хиддлстон.
====== Часть 13 ======
Несколько долгих мгновений мужчины молча стояли друг напротив друга, уставившись один на другого так, как, как будто бы еще чуть-чуть, и кто-то из них набросится на второго с кулаками, даром что кулаки у обоих были сжаты.
Том отмер первым и с тихим:
- Выдохни, Хемсворт! – отступил на шаг назад, отвернулся.
- Черт бы побрал тебя и твоего сынка, Хиддлстон! – в отчаянии выкрикнул Крис.
Его душило бессилие, осознание того, что он ничего не может сделать. Если бы он знал, где сейчас находятся подростки — а теперь не оставалось ни малейшего сомнения в том, что мальчик и девочка в данный момент удрали из дому вместе — так вот если бы он только знал, то за уши бы оттащил нерадивую дочь от этого сопляка Фрэнки, а самого бы сопляка на ленточки бы распустил. А потом бы и за папашу его принялся.
Папаша Фрэнки, надо сказать, выглядел гораздо спокойнее, чем отец Индии Роуз. Он даже предложил Крису выпить — надо же, какая учтивость!
Хемсворт попытался было отказаться, но Том чуть ли не силком всучил ему бокал, на два пальца наполненный виски.
- Ты сейчас выпьешь это, Хемсворт, и пойдешь домой! – тоном, не терпящим возражений, приказал Хиддлстон. – А завтра утром, пораньше, мы встретимся около колледжа и дождемся детей. Я уверен, что ни мой сын, ни твоя дочь не намерены прогуливать занятия.
- Ты спятил?! – продолжал кипятиться Крис. Вопреки тому, что пару секунд назад он отказывался от виски, в один глоток прикончил то, что было в бокале, предложенном ему Хиддлстоном, и потребовал еще.
- Надо ехать в полицию! – заявил Хемсворт, когда в его руках оказался второй бокал. – Пусть займутся розыском детей немедленно! Вдруг что-то случилось?
- Крис! – поморщился Томас. – Ну какая полиция! Я уверен, что они… Они просто хотели побыть вдвоем.
- Побыть вдвоем?! – взревел Крис. – Побыть вдвоем?! Называй уж вещи своими именами, Хиддлс, если ты хочешь сказать мне, что твой щенок решил взобраться… Что твой Фрэнк решил переспать с моей дочерью!
- Крис, успокойся, прошу, – вполне миролюбиво попросил его Том, – я понимаю, что они еще дети. Но они уже большие дети. Вспомни себя в их возрасте…
- Да в этом все и дело! – перебил его Крис. – Я только и думаю о том, что сам в их возрасте хотел одного — того, чем сейчас занимается моя дочь с твоим сыном, и мне хочется…
- Тебе хочется яйца ему оторвать, – покачал головой Хиддлстон.
- И я оторву! – Крис угрожающе посмотрел на Томаса и прикончил вторую порцию виски.
 
- Ты пальцем не тронешь моего сына, Хемсворт! Иначе сам не досчитаешься какой-нибудь важной части тела! – тон, которым произнес эти слова режиссер, был абсолютно спокойным, мирным даже, но что-то в глазах Тома, что-то в выражении его лица заставило Криса поверить в то, что этот тощий задрот не рисуется, не бросает ему пустые угрозы. Что-то во всей позе Хиддлстона, в том, как гордо смотрел вверх острый подбородок, как решительно были сжаты тонкие губы, в том, как северной сталью блестели сейчас серые глаза, не оставляло Крису и тени сомнений в том, что этот человек не позволит обидеть своего сына. Что ничего Хемсворт не сделает мальчишке. Странное дело, но актер как будто вдруг почувствовал себя ниже ростом, чем Том. Откуда это пришло — знание о том, что вот этого человека надо послушаться? Что все будет так, как он скажет? Что все в конце концов будет хорошо — их дети найдутся, и все с ними будет в порядке? Вероятно, он и правда был отличным режиссером и заставлял актеров плясать под свою дудку. По крайней мере сейчас Крис не намерен был возражать Хиддлстону.
Он поставил свой бокал на низкий стеклянный столик, пробормотал: «Увидимся утром!» и вышел из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь.
И как только Хемсворт скрылся за дверью, Том налил виски себе. Пить при Крисе не хотелось — так бы он показал, что на самом деле волнуется куда сильнее, чем пытается продемонстрировать. Наливая напиток в бокал, Том чертыхнулся — пальцы дрожали так, что горлышко бутылки звонко стучало о край бокала. Немного виски плеснулось на столик, и Том прямо рукавом вытер образовавшуюся лужицу. Плевать! На все сейчас было плевать!
Важным было только то, что его ребенок, похоже, решил поиграть во взрослого и тем самым доставить родителю новые проблемы. Как будто бы ему мало было старых! Черт бы побрал все на свете!
Матерясь сквозь зубы и потирая ушибленную при падении пятую точку — дьявол бы задрал Хемсворта! – Том поднялся по лестнице в комнату Фрэнки.
Оглядев привычный беспорядок, — Хиддлстон был уверен, что именно такой вот бардак и должен быть в комнате любого подростка — он подошел к письменному столу и открыл верхний ящик.
Преодолевая отвращение к самому себе за то, что без спросу копается в в столе, Том начал методично рыться в вещах собственного сына: тетради, учебники, теннисный мячик, куча USB-шнуров, перепутанных между собой так, что хрен распутаешь, носки — вот же неряха! – опять тетради и блокноты, фотография матери — Клэр на ней особенно удачно получилась — вновь учебники, пачка сигарет — уши бы надрать паршивцу! – старый нерабочий сотовый, перочинный нож, который он, Том, подарил Фрэнки, когда тому было… сколько, десять?
Улыбка сама собой появилась на лице Тома, когда он вспомнил ту свою поездку в Париж шесть лет назад. Была ли Клэр рада его визиту — кто знает — по ней никогда нельзя было понять, радуется она или сердится, женщина редко демонстрировала окружающим свои эмоции. А вот Фрэнк встретил отца настороженно. Дичился. Называл «сэром». Смотрел волчонком. Том пытался с ним подружиться. Возможно, тогда он ошибался, когда пытался вести себя с мальчиком так, как будто тот совсем уж несмышленыш. Подарил какую-то дурацкую машинку. И только услышав тяжелый вздох и вымученное «спасибо», понял, что делает что-то не так.
И тогда он отвел Фрэнсиса в театр. В тот день в Опера Гарнье выступала русская труппа. Давали Щелкунчика. Билеты стоили столько, что и не вышептать, да и тех было не достать, но Том, когда хотел, мог быть весьма изобретательным. И вечером они с Фрэнки сидели в театре. На самой галерке, правда, но Томас купил сыну бинокль, и оба они решили, что через бинокль смотреть за разворачивающимся на сцене было куда интереснее. Так вот маленький Фрэнсис прилип к окулярам и все время, пока шло представление, не отвлекался ни на что. А после, когда спектакль закончился, хлопал так усердно, что Томасу казалось, он отобьет себе ладошки. Глаза мальчика светились таким неописуемым счастьем, все его личико выражало такой неподдельный восторг, что Томас не мог налюбоваться на это чудо — своего сына.