Давай возьмем паузу (СИ)
Том сам смог уснуть только под утро. А до этого, взбудораженный неожиданным звонком актера и его таким же неожиданным признанием, долго ворочался с боку на бок, комкал постоянно сползающую простынь, мял кулаком дурацкую подушку, которая то казалась Тому чересчур мягкой, то наоборот — слишком жесткой.
Хиддлстон досадовал сам на себя за свой порыв — надо же было додуматься и поцеловать Хемсворта! Ненавидел за желание прикоснуться к чужому теплу. Поделиться своими страхами. Черт! Да он просто хотел поддержать Криса после того унижения, что пережили они в доме Джеймса. А в результате сейчас не может заснуть, потому что все, что ему хочется — кроме того, чтобы Фрэнки был дома, разумеется — это чтобы на смятых простынях рядом с ним сейчас лежал Крис. Чтобы его большие сильные руки обнимали, укрывая ото всех бед и забот. И чтобы Том мог прижаться спиной к мощной груди Хемсворта, почувствовать на шее его теплое дыхание. И чтобы вжиматься бедрами Крису в пах, ощущая, как твердеет от такого соседства член партнера. А потом перевернуться к нему лицом, заглянуть в невероятно-голубые глаза Криса, утонуть в его нежности, обжечься о его желание, вновь смять в горячем, долгом поцелуе его полные губы. Не отпускать их — покуда воздуха в легких хватит.
Почему-то дальше поцелуя Томас в своих фантазиях не заходил. Хотя может быть и стоило. Только представить, как Крис будет вжимать его в матрас, нависая сверху, как будет проникать в него — осторожно, боясь причинить боль, как будет брать его — нежно и неторопливо, смакуя удовольствие, слизывая с его губ наслаждение, как после — насытившиеся и уставшие — они оба будут лежать, тесно прижавшись друг к другу, и Том будет рисовать одному ему понятные символы на широкой спине Хемсворта, а он, в свою очередь, будет ласково касаться лица Тома легкими поцелуями.
Том был бы уверен, что так оно все и будет — после того, как они с Крисом отыщут своих бестолковых отпрысков. После того, что Хемсворт сказал ему ночью — именно так бы оно все и было. Если бы Том четко не понимал — Джеймс Четвинд-Толбот теперь не оставит их в покое. Не после того, что учинил Крис — вот же дурак! – в доме будущего графа Шрусбери.
По-хорошему, надо бы сказать Хемсворту, чтобы тот забирал дочь, когда отыщет ее, да валил бы в свою голливудщину. Уж как-нибудь они с Эмили Воган-Баррат справятся: найдут другого актера, перенесут спектакль на более поздний срок… Они что-нибудь придумают.
Так будет лучше — для Криса в первую очередь. И только тоненький голосок — наверное, это и была та самая гордость, которую Том, сломанный однажды чертовым ублюдком Джеймсом, запрятал на самое дно своей подленькой души и велел заткнуться — так вот та самая гордость сейчас хотела быть услышанной.
«Не отпускай его! – твердила она. – Поборись за него!»
Хиддлстон никогда не был борцом. Он и тогда, шесть лет назад выдержал, выжил скорее не потому, что так отчаянно боролся за жизнь, а потому лишь, что не хотел доставлять его поганой светлости такого удовольствия — просто взять и сдохнуть.
Сейчас же, думая о том, что сказал ему Крис — что он не отдаст его, Тома, никому больше — Хиддлстон поверить не мог в то, что это все это на самом деле. Что он кому-то может быть нужен. Мужчина был абсолютно убежден в том, что едва Крис узнает, что произошло тогда… едва он узнает о том, что сделал Томас, то сам уйдет от него. Уйдет и не обернется.
Этой ночью, прежде чем уснуть, Том твердо пообещал себе, что не будет идти на поводу своих желаний. Он будет тверд и непреклонен. Он ясно даст понять Хемсворту, что между ними могут быть только рабочие отношения.
Но этим утром, увидев за порогом солнечно улыбающегося Криса, Том понял, что как бы не зарекался, он нарушит все свои обещания.
====== Часть 19 ======
- Пойдем позавтракаем! – предложил Крис. – Нас будут ждать в аббатстве ровно в девять, так что времени еще вагон… Знаешь, тут недалеко есть кондитерская… Ты не представляешь, какие там круассаны!
- Что значит — нас будут ждать? – подозрительно посмотрел на непрошеного гостя Хиддлстон.
- То и значит, – Хемсворт пожал плечами, – я поручил своему пиар-менеджеру, чтобы тот договорился с директором… ну или кто у них там в Вестминстере за главного… Они закроют свою богадельню на часок, чтобы мы с тобой могли спокойно все там обшарить, ну и выдадут нам гида…
- Что?! – и без того не маленькие глаза Хиддлстона сейчас сделались совсем огромными, как раз такими, на которых Криса в последнее время так «замыкало». Только сейчас выражение трогательного совенка, от которого Хемсворт особенно млел, и не думало появляться на лице Тома. В данную минуту глаза Тома метали молнии — куда там киношному богу грома, которого так удачно сыграл Крис. Да и вся его фигура — даже беспощадно уложенные гелем кудряшки — Хемсворт поклялся себе, что однажды он умыкнет у Хиддлса долбанный гель, чтобы посмотреть, как его волосы вьются, не сдерживаемые косметическими средствами — в общем, все в облике Томаса выражало безграничное возмущение.
- Ты это серьезно?! – Том все еще не верил только что услышанному.
- Более чем, – важно кивнул Крис.
- То есть ты вот так запросто решил, что имеешь право закрыть для остальных посетителей всемирно известную достопримечательность…
- Ну а что такого? Коллизей-то мы с Тейлор однажды перекрыли…
Вот этого говорить не надо было. Хемсворт это понял, глядя на то, как огромные, просто какие-то нереально большущие глаза Хиддлстона готовы буквально вылезти из орбит. Алые пятна гнева пылали на его высоких скулах, а руки непроизвольно сжимались в кулаки.
«Как бы его кондрашка не прибила», – встревоженно подумал Крис.
- Идиот! – сквозь стиснутые зубы прошипел Томас. – Какой же ты самовлюбленный, беспардонный, эгоистичный, напыщенный, эгоцентричный, пафосный…
- О, да ты много прилагательных знаешь, как я погляжу, – хохотнул Хемсворт.
- А ты… А ты!..
- А ты самый прекрасный! – широко улыбнулся Крис, с удовольствием глядя, как не то что щеки, но даже уши Хиддлстона вспыхнули тем самым нежно-розовым цветом, и сейчас, когда утреннее солнце вовсю освещало кухню, они светились, как два прозрачных фонарика. Этот утренний злющий Томас был так очарователен, что Крису немедленно захотелось послать всех сотрудников аббатства вместе со своим пиар-менеджером, и остаться здесь, в уютном домике Хиддлстона, и до одури, до исступления заласкать, занежить его хозяина.
И только мысль о том, что его дочь сейчас находится черт знает где, да не одна, а с сыном вот этого ушастого очарования, не позволяла Крису плюнуть на все и прямо сейчас приступить к выполнению своего желания.
- Немедленно позвони своему человеку! Пусть все отменит! Это недопустимо! – кипятился Томас.
- И не подумаю, – Крис напустил на себя равнодушие и, сложив руки на груди, взирал на собеседника с полнейшим безразличием.
- Ты не имеешь право вести себя так! Неужели люди ничего не значат для тебя?
- Для меня сейчас самое большое значение имеет моя дочь! И только ради того, чтобы найти её как можно быстрее, я дал команду закрыть аббатство для нас двоих. Ты представляешь, какая там обычно толкучка? Да мы бы только час потратили на стояние в очереди на вход!
- Очень хорошо представляю! – первый шок от того, что собирается учудить клятый Хемсворт, немного прошел, но Томас все равно злился так, как, наверное, никогда и не на кого ранее. Это же надо было додуматься — закрыть Вестминстерское аббатство! Только такая нахальная голливудская морда, такой бездарный актеришка и мог придумать нечто подобное!
- Я, знаешь ли, когда хочу посетить какую-либо достопримечательность, стою в очереди с простыми смертными, – продолжил Том, – но куда нам, плебеям, до вас, небожителей!
- Том, прекрати, – неожиданно мягко попросил Крис, – я хотел как лучше, правда.
- Господи, ты такой идиот! – с какой-то даже жалостью посмотрел на него Хиддлстон.
- Называй меня как хочешь, но своего решения я не отменю. Мы идем в Вестминстер, и мы идем туда вдвоем.