Лузеры / Losers (СИ)

— Да, блядь, — тяжело вздохнул Антонов, вслушиваясь в текст песни. — Ready, еще как⁴.
Игорь не любил таких вот представителей ЛГБТ-сообщества и абсолютно искренне называл их ряжеными петухами. По его мнению, такие только дискредитировали остальных геев в глазах общественности.
В кухню, цокая каблучками, впорхнула Ольга.
— А здесь вот у нас офисная кухня, — она обвела пространство перед собой рукой и отступила на полшага в сторону, давая мужчине за ее спиной войти внутрь. — Чайники, микроволновки, холодильники, кофемашины. А вы сами готовите или вам ваша девушка?..
— Я привык вне офиса обедать, — сухо ответил кадровичкин спутник.
Игорь поднял глаза на говорившего, и кусок мамнадиной котлеты встал у него поперек горла. Мужчине на вид было тридцать с небольшим, и был он весь такой лощеный и холеный, что у Антонова скулы свело от раздражения. Длинные стройные ноги в узких брючках, бархатный жилет с вензелями поверх темно-синей рубашки. Длинные волосы собраны на затылке в маленький аккуратный пучок, а единственная прядь, что выбилась из общей массы, заправлена за ухо с едва заметным пирсингом. Он был похож, как подумалось Антонову, не то на цыгана, не то на жиголо, один черт. Но прежде чем программист вернулся обратно к своим котлетам, мужчина одарил его такой улыбкой, от которой Игорю и вправду захотелось отдать ему все свои сбережения, лишь бы тот улыбнулся ему снова.
— Коллеги, это Андрей Сергеевич Макаров, наш новый коммерческий директор, — с улыбкой прочирикала Ольга, осознав, что им таки удалось привлечь всеобщее внимание. — Он попозже еще зайдет в каждый отдел познакомиться, а пока что у нас просто обзорная экскурсия.
Она театрально хихикнула и жестом пригласила комдира пройти дальше.
После обеда в отдел вернулся начальник Антонова Семен и объявил, что в группе Дмитриенко трое попали в инфекционку с кишечной палочкой, так что в субботу кому-то придется выйти, потестить их последнюю фичу. Как обычно, желающих поработать сверхурочно оказался вагон.
— И-и-и-горь⁵!
Парню вновь напомнили, почему он так ненавидит телевидение в целом и отдельные комедийные шоу в частности. Он проигнорировал отыгранную Саньком миниатюру, однако Семёна игнорировать было уже невозможно. Тот навис над столом Антонова в ожидании утвердительного ответа.
— Один не выйду, — решительно произнес Игорь, не отрывая взгляда от монитора.
— Так Юля выйдет вместе с тобой, — заверил его Семен.
— А что, меня даже не спросили? Что за дискриминация! — возмутилась Юля.
— Была бы дискриминация, если бы ты тестила одна, Юленька. А так все честно: один парень, одна девушка. Никакого сексизма в нашей компании.
— Сука ты, Семен, — едва слышно проговорила Юля и вылетела из кабинета, едва не сбив с ног кадровичку и новоиспеченного комдира.
— Похоже, мы не вовремя? — Макаров проводил девушку встревоженным взглядом.
— Рабочие моменты, — пожал плечами Семен.
— Андрей, — коммерческий протянул руку руководителю отдела разработки.
— Семен, — тот ответил на рукопожатие без особого энтузиазма.
— Привет, Андрей⁶, — едва слышно затянул Санек откуда-то из-под рабочего стола.
Игоря всего аж передернуло, а Макаров лишь усмехнулся, слегка сощурившись.
— Весьма наслышан о работе вашей группы, — он обвел взглядом разрабов и задержался на Антонове. — Как ваш коммерческий директор, надеюсь на дальнейшее продуктивное сотрудничество.
Игорь поднял глаза, ощущая на себе непривычное для него сосредоточенное внимание. Его сначала обдало холодом, а затем бросило в жар. Он покраснел весь, до кончиков ушей. Заметив это, комдир едва заметно ухмыльнулся и проследовал за Ольгой в соседний кабинет. Игорь еще несколько секунд смотрел на его удаляющуюся спину, а затем вновь повернулся к монитору. Чувствовал себя он крайне отвратно. У него и раньше случался стояк на работе, но впервые у него встал на кого-то конкретно. И было бы из-за чего?! Он утер испарину на лбу, прикрыл глаза и начал вспоминать самые мерзотные вещи, что ему доводилось видеть: отцовские пролежни, опарыши, фильмы Балабанова. После «Груза 200» немного отпустило, но до конца дня он так и не смог выкинуть лицо Макарова из головы.
Мама Надя, слегка подвыпившая по случаю дня рождения старой подруги, присела Игорю на уши с вопросами о личной жизни. Этот психологический террор начался сразу после того, как он вернулся из армии. Атаки происходили с периодичностью в несколько месяцев и развивались по одному сценарию. Сначала мать висла у него на шее, распевая песни о том, какой у нее замечательный сын. За этим следовала минорная часть, в которой Надежда сожалела, что ее такой хороший мальчик так одинок. Заканчивалось все трагическим самобичеванием в духе: «я — плохая мать, я ничего не могу для тебя сделать». Иногда фоном вступала бабушка с классической партией: «вот бы правнуков понянчить». И если первая такая атака застала его врасплох и заставила сильно понервничать, то от всех остальных он довольно успешно отбивался сначала учебой и защитой диплома, потом нестабильным материальным положением, ну и, конечно, его излюбленным приемом — отношениями на расстоянии.
В этом он, без преувеличения, был хорош и не ограничивался тупым скачиванием фоток с Яндекса. Он полностью прорабатывал личность и характер персонажа, а также подкреплял фейковые отношения вещественными доказательствами в виде им же самим написанных писем, а также подарков на праздники. Порой в моменты жесткой рефлексии он осознавал, насколько жалко и стыдно ведет себя. Он оправдывал свое вранье благими намерениями. Самому себе приводил в пример смерть отца, говорил себе, что не хочет повторения подобного. Под натиском болезненных воспоминаний самоуничижение отступало, и он продолжал жить привычной для него жалкой жизнью.
— У Регины, моей одноклассницы, средняя дочка — твоя ровесница и тоже политех закончила, — Надежда произнесла это тоном а-ля «вот это совпадение». — У меня и фотка есть.
— Мам, не надо, — Игорь попытался ретироваться в свою комнату.
— Ну хоть бы взглянул одним глазом.
— Это бесполезно, — отмахнулся Гоша.
— Ну почему? — не унималась мать.
Он бросил на нее обреченный взгляд. Все было бы проще, откройся он ей сейчас? Перед глазами всплыл образ коммерческого директора. Во время кофе-брейка девушки из отдела кадров спросили его, свободен ли он. На что он ответил:
— Я свободен. Но если у вас личный интерес, я вас разочарую: мне нравятся мужчины.
И как у него получается так легко говорить об этом? Он будто признавался в необычных пристрастиях в еде. Гоша вздохнул.
— Мне уже нравится кое-кто, — сказал он, сглотнув ком в горле. — Мы коллеги, но мне там ничего не светит.
Мама Надя покачала головой.
— И почему ты так уверен?
Он снова вздохнул. Для него ответ был очевиден, и от того, что мать не понимала, на душе становилось еще тяжелее.
— Да просто посмотри на меня, — ответил он полушепотом, бессильно опустившись на кухонный табурет.
Надежда отвела взгляд в сторону и тоже вздохнула. Затем, шаркая затертыми тапками, она подошла к сыну, обняла его и погладила по коротко остриженным волосам.
— Chacun est l’artisan de son bonheur⁷, — прошептала она, заглядывая ему в лицо, — Если ты чем-то недоволен, просто измени это. Я тебе помогу.
Игорь кивнул и выдавил из себя что-то вроде «спасибо». Но то, что нужно было, изменить в себе он не мог, как бы сильно этого ни хотел.
Мама отступила и вышла ненадолго из кухни. За стеной послышался грохот падающих на пол книг. Вскоре Надежда вернулась с пыльным томиком в руке.
— Это что, Карнеги? — Гоша закатил глаза.
— Не кривляйся! — Мать щелкнула его по уху. — Прочитай сначала, а потом иронизируй сколько влезет.
Гоша цокнул языком, но книжку взял.
— Хотя, — вздохнула мама, — одним Карнеги тут, наверное, не обойдешься.