Лузеры / Losers (СИ)

— И тебе, — мягко улыбнувшись, ответил Антонов. — Как ты себя чувствуешь?
— Да так себе, — пожаловался Макаров. — Температура, что ли, опять поднялась.
Гоша поднес ладонь к его лбу, а затем, потирая сонные глаза, поднялся с кровати, натянул футболку и шорты и вышел. Макаров в очередной раз про себя усмехнулся тому, как парень стеснялся при свете дня оставаться при нем даже в трусах. Откуда-то со стороны кухни донеслись интригующие звуки приготовления еды. По квартире распространился сладкий аромат, и Андрей даже не стал мысленно ругать Антонова за то, что тот снова не включил вытяжку. Просто забил.
— Завтрак на столе, — известил его Гоша, вернувшись в спальню.
— Если честно, даже шевелиться не хочется, — ответил Макаров, натягивая одеяло под самый кадык.
— Я бы подал вам его в постель, — покачал головой Гоша. — Но знаю, что вы, Андрей Сергеевич, меня потом живьём сожрёте.
— Ещё бы, — возмутился он. — Что это вообще за извращение — жрать в кровати?!
— Ну да, ну да, — загадочно усмехнулся Антонов, подходя ближе.
Прежде чем Андрей успел осознать, что происходит, большие, сильные руки Гоши подхватили его вместе с одеялом и потащили в кухню. Макаров уже собрался возмутиться, но представил, как они сейчас выглядят со стороны и не смог сдержать смех. Игорь, довольный его реакцией, тоже заулыбался.
Где-то на полпути Гоша наступил на одеяло, и оно сползло на пол. Андрею стало немного прохладно. Он сильнее прижался к Антонову, обвив руками его толстую шею. Сейчас его тепло, излучаемое и зимой, и летом в невероятных масштабах, было весьма кстати.
В кухне Макарова усадили за стол, поставили перед ним в два ряда тарелки, чашки и таблетки.
— Поешь, потом выпей противовоспалительное и жаропонижающее, — произнес Гоша с какими-то несвойственными ему назидательными нотами в голосе.
Андрей глянул себе в тарелку и обнаружил там чистое творение кулинарного искусства Надежды Николаевны — низкокалорийную творожную запеканку, разогретую Гошей в духовке. Макаров почувствовал укол совести. Мало того, что из-за него теперь ее единственный сын дома не ночует, так ещё и еду, специально для него приготовленную, не ест. Смятение мужчины не укрылось от внимательных глаз Антонова.
— Это вкусно, — заверил он Андрея. — Мама для тебя специально сделала. Сказала, самое оно, когда болеешь… Или тебе такое не нравится?
Не нравится? Макаров едва не прослезился от умиления. К своему глубокому сожалению, он совершенно не помнил тех дней, когда его родная мать что-то готовила для него. А мама Надя, судя по всему, не только приготовила, но и проинструктировала сына, как лечить ее расхворавшегося зятька. При этой мысли Андрей не удержался и издал смешок, поразившись тому, как вообще эти матримониальные наречия могли прийти ему в голову. Должно быть, от недельного пребывания на больничном его мозг начал терять устойчивую структуру. Тяжело вздохнув, он взялся за предложенный завтрак и довольно быстро одолел его. Затем вместе с травяным чаем выпил таблетки. Гоша с выражением глубокого удовлетворения на лице наблюдал за происходящим.
— А теперь возвращайся в постель, — тем же назидательным тоном произнес он, когда Макаров отодвинул от себя полупустую чашку.
— Мне бы в душ сходить, — как-то неуверенно возразил Андрей, будто был не у себя дома.
Гоша одобрительно кивнул.
— Только потом оботрись хорошенько и волосы высуши, — сказал он, выходя из кухни. — И курить на балкон не ходи. Я, если что, буду в зале, у меня летучка через две минуты.
Макаров некоторое время удивлённо смотрел ему вслед. Потом усмехнулся и покачал головой. Вся эта забота Антонова выглядела для него очень странно, но назвать ее неприятной у него язык не поворачивался.
Когда Андрей проснулся в следующий раз, на улице уже стемнело. Сквозь неплотно задернутые партьеры в комнату проникал свет уличных фонарей. В квартире было тихо, и Макаров испугался, что Гоша вернулся домой, так и не дождавшись его пробуждения. Он накинул на себя халат и вышел в зал. Антонов кодил со своего ноутбука за журнальным столиком, сидя на полу. В его наушниках звучала какая-то галиматья, вроде Pixies. Сам не понимая отчего, Андрей испытал облегчение, увидев его. Он бесшумно прошел позади него и сел на диван. Ему нравилось наблюдать, как Антонов работает. В такие моменты в парне просыпалось то, что обычно было скрыто от посторонних глаз. Словно бы в процессе он чувствовал себя как рыба в воде. И может, для кого-то это прозвучало бы нелепо, но Андрей находил это очень мужественным.
Впервые за несколько дней Макаров чувствовал себя отлично, и ему захотелось секса. Его ладони сами потянулись к широким крепким плечам. Гоша, не отрываясь от монитора, склонил голову и поцеловал руку, ощупывающую его грудь. Ласки Андрея стали более настойчивыми. Он теперь уже с нескрываемым желанием теребил его волосы, забирался руками под одежду. Его голые ступни скользнули по сложенным по-турецки ногам и остановились где-то на внутренней стороне бедер. Антонов судорожно выдохнул и скинул наушники.
— Андрей Сергеевич, это что, домогательство во время рабочего процесса?! — наигранно возмутился он, глядя на хитро улыбающуюся физиономию Макарова.
— Никак нет, — ответил тот, поглаживая Гошу по спине. — Это мероприятие по сплочению коллектива. Ведь, как говорит наша многоуважаемая Мать Грифонов, сплочённый коллектив — основа успешной работы организации!
— Страшно представить ваши попытки сплотиться с другими сотрудниками, — покачал головой Гоша, повернувшись и пристроившись меж разведенных коленей Макарова.
— Обижаете, Игорь Владимирович. У меня, как у грамотного руководителя, к каждому сотруднику свой подход.
Он обвил пластичными ладонями его взлохмаченную голову и наклонился вперёд, прижимаясь губами к губам Гоши.
Ему нравилось целоваться. Чувствовать настойчивый язык Антонова у себя во рту. Даже ощущать покалывание от обильной растительности на его лице теперь было приятно. Их поцелуи в буквальном смысле сводили Макарова с ума, заставляя чувствовать возбуждение, эмоциональное и физическое, каждой клеткой тела.
Руки Антонова скользнули вверх к его пояснице, попутно отбросив в разные стороны полы халата, потянули за широкую резинку боксеров и до неприличия ловко освободили Андрея от последнего сдерживающего барьера. Он откинулся назад, на спинку дивана, а Гоша, мягко поглаживая ягодицы и бедра, спустился губами к его животу. Коснулся пальцами влажной головки, лизнул у основания, провел языком по всей длине. Андрей задышал чаще и резче, вцепившись парню в волосы. Тот, искоса поглядывая на лицо Андрея, взял его член в рот. Антонов действовал неумело и не слишком уверенно, но даже от одного вида Гоши, ласкающего его орально, Макаров был готов кончить. Готов был, но сдержался, растягивая удовольствие, ритмично толкаясь ему в глотку.
Антонов довольно быстро просек все его намерения. До рассредоточенного слуха Андрея донёсся звук разрываемой обертки презерватива. Он их что, везде с собой таскает? Пальцы Гоши скользнули меж его ягодиц к тому самому месту, где было приятнее всего. Макаров непроизвольно подался вперёд, качнулся пару раз и со стоном кончил. Антонов поднял голову, сглотнул и осторожно встал с колен, разминая затёкшие ноги. Он взирал теперь на Андрея сверху вниз, и от этого мужчина чувствовал какое-то раболепие перед ним. Взгляд Андрея задержался на его напряжённом паху. Он сел и потянул вниз его шорты.
— Давай руками, — прошептал ему Гоша. — У тебя ведь до сих пор нос не дышит.
Макаров смущённо улыбнулся и кивнул.
«Почему люди влюбляются? Да, хрен его знает. Может потому, что хотят быть любимыми».