Анастасья. Парижский роман
– Привет, кузен, – нехотя ответил он на звонок, хотя уже почти решил не брать трубку.
– Привет, Джонни! Ну, как там Нью-Йорк? Зажёг по полной?
Джонни ненавидел эту иронично-самоуверенную манеру Рафаэля. Кто он такой, чтобы говорить с ним в таком тоне?
– Ладно, Раф, что тебе надо? Я только приехал, сразу на работу – ты меня знаешь, болтать некогда!
– Ещё бы! Бесконечно извиняюсь за беспокойство – хотя мы, простые смертные, обычно не забываем о днях рождения родственников. Мне, как ты помнишь, сегодня стукнуло… Впрочем, неважно сколько… Не хочешь поздравить?
Действительно, у Рафаэля день рождения тринадцатого ноября, и де Кортуан совершенно об этом забыл.
– Раф, извини, без обид. Поздравляю! – вяло отреагировал он.
– Спасибо, Джонни! – ни на секунду не смутившись, продолжил Санти-Дегренель. – Конечно, мы недостойны того, чтобы лицезреть твой божественный лик, но я – и Марианна – будем рады, если ты заглянешь на небольшой праздник, который она организует в мою честь у себя в Нейи 40.
– Мадам Обенкур? Мило с её стороны!
– Это, если хочешь, небольшой прощальный подарок, если ты об этом. Марианна и Доминик не меньше чем на год отправляются в кругосветное путешествие. А твой покорный слуга остаётся в многострадальной Лютеции 41. Поэтому – грандиозный праздник! Обещалась Клод Ширак 42. И, возможно, Николя.
– Сарко? – равнодушно уточнил де Кортуан, стараясь никак не выдать своей заинтересованности: всё говорило о том, что энергичный Саркози вполне может вскоре занять место президента Ширака…
– Он самый! – охотно подтвердил Рафаэль. – Приём через три недели, ближе к Рождеству, Марианна уже отправила тебе приглашение. Приходи, и я лично встречу тебя на входе с родственными объятиями!
– Да пошёл ты!.. Ладно, подумаю. Шарли тебе напишет, если что. Не обижайся, Раф, это не от меня зависит, – сказал де Кортуан на прощание и наконец положил трубку.
Впрочем, на приём сходить стоит… «Для стипендий трудным подросткам понадобятся деньги, а значит, надо будет потрясти «ЛʼОреаль», «Буиг» и ещё пару контор. Старушка Обенкур будет очень кстати», – рассудил Джонни и, чувствуя прилив энергии, обычно посещавшей его после очередной дозы любимых средств, принялся распаковывать свой ноутбук: новый проект в его мыслях обретал всё более чёткие очертания.
***
Почему-то французские вечеринки всегда приводили Настю в состояние, близкое к эйфории. Приглушённый свет, ненавязчивая музыка, неизменное объявление для соседей («Заранее приносим извинения за неудобства»)… На эти стоячие сборища приходили не есть: за бокалом вина, сангрии или чего-нибудь покрепче люди знакомились, флиртовали, дурачились. После такого продолжительного аперитива можно было отправиться ужинать в ресторан, а потом – в ночной клуб или к кому-нибудь в гости.
– Chéri, а сколько будет народу? Человек двадцать?
– Хм… – Жан-Ив, разбиравший только что принесённую из магазина пластиковую посуду и бутылки, затруднялся с ответом. – Наверное, около тридцати, не меньше. Кстати, Батист тоже обещал заглянуть. Они с мамой собираются в театр и, возможно, по пути домой…
– Как, твои родители придут на молодёжную вечеринку?
– А что такого? – удивился Жан-Ив.
– Может… они хотят познакомиться со мной?
Ещё какую-то неделю назад Настя прозябала в ненавистном Лионе. За два месяца она так и не свыклась с этой провинциальной ссылкой, разнообразие в которую вносили лишь приезды Жан-Ива на выходные. И теперь, плюнув на свой лионский университет и вырвавшись из заточения на целых две недели, Настя, практически на правах хозяйки дома, собиралась принимать гостей в съёмной квартире Жан-Ива у подножия Эйфелевой башни! Шикарный, дышащий буржуазным шиком седьмой округ с его Марсовым полем и стильными османовскими 43 домами казался воплощением парижской мечты… Впрочем, перспектива знакомства с именитыми родителями настораживала. Как же назывался последний роман, который опубликовал Батист де Курзель?
– Анастазья, а ты не могла бы намазать блинис 44? – застенчиво осведомился Жан-Ив, протягивая ей коробочку с маленькими толстыми лепёшками, отдалённо напоминавшими оладьи.
Пока ей практически не нужно было ничего делать по дому, поскольку Жан-Иву даже в голову не приходило попросить Настю что-нибудь приготовить или помыть посуду. Наверное, это у них происходит только после свадьбы, и ей не верилось, что француженки, поразившие её своей неухоженностью, при этом ещё ни черта не делают по хозяйству.
Принявшись накладывать на блиниc какую-то пасту под названием «Тарама», Настя вдруг осознала, что совсем не продумала свой наряд! На прошлогодней стажировке она поняла главное: надо навсегда забыть московский и уж тем более тамбовский стиль и делать вид, что тебе плевать на то, как ты выглядишь. Минимум макияжа, никаких навороченных укладок. А одежда… Приехав в Париж, Настя готовилась поразиться элегантностью и изяществом женских образов, но быстро поняла, как жестоко ошибалась. Теперь она благоразумно предпочитала носить джинсы с чёрной футболкой – универсальный парижский наряд.
Но сегодня, в душе побаиваясь встречи с сиятельными де Курзелями, она не хотела выглядеть простушкой. «Может, выбрать тот топ с блёстками, который был на мне, когда я познакомилась с Жан-Ивом? Или полупрозрачный свитер, под который можно надеть что-нибудь яркое? Или платье? Тётя бы, конечно, посоветовала маленькое чёрное платье, как у Одри Тоту 45…»
Закончив с блинис, Настя немедленно пошла примерять наряды. Кажется, она немного поправилась за последнее время – нельзя же есть столько круассанов! К счастью, чёрное платье сидело безукоризненно – не хуже, чем на культовой французской актрисе.
– Анастазья, я пошёл в bureau de tabac 46 – сигареты кончились, а Габриэль и Люк наверняка будут курить, – предупредил Жан-Ив. – Кстати, платье неплохое. Мне нравится!
«Отлично, – подумала Настя. – Платье так платье!»
***
– Ça va?
– Да. А у тебя?
– Тоже ça va.
– Ты учишься или работаешь?
– Учусь. В Лионе. В магистратуре.
– Здорово. Лион – классный город. Тебе нравится?
– Нормально. Но в Париже лучше.
– А как тебе лионский Праздник света?
– Очень красиво!
– Супер. Ну ладно, твоё здоровье!
Очередной гость, приветливо улыбаясь Насте, воспроизводил один и тот же шаблонный разговор и решительно продвигался в сторону друзей со своим стаканчиком вина. Эти пластиковые стаканы… Жан-Ив объяснил ей, что использовать на вечеринках настоящую посуду не принято, но у неё не укладывалось в голове, что, снимая квартиру за тысячу евро в месяц, они подают гостям одноразовые вилки и тарелки!
Приём начался час назад, но у них уже было не протолкнуться: завалив кровать в спальне своими пальто, приглашённые с трудом умещались в обширной, но неудачно обставленной гостиной: казалось, хозяева квартиры питали нездоровую слабость к вычурным этажеркам и столикам в стиле ампир.
Настя чувствовала себя всё более неуютно: платье «под Одри Тату» выполняло лишь одну функцию – гости мгновенно узнавали в ней русскую, ведь пришедшие француженки все как одна облачились в джинсы. Конечно, внешность и так выдавала её с головой: непослушные золотистые пряди, трогательные веснушки и славянские серо-голубые глаза говорили сами за себя.
«Почему я не пригласила кого-нибудь из наших? Хотя бы Борю, он ведь в Париже. Или даже Поярчук!» – уныло думала Настя. В то время как Жан-Ив специально спрашивал, не хочет ли она позвать русских, а Настя только поморщилась: зачем? Устав от однообразных бесед, она направилась на кухню и там, глотая слёзы досады, смотрела в окно на проезжающие машины и редких прохожих, спешащих укрыться от противного мелкого дождя.