Ребенок от сводного врага
— К чему ты?
— Неважно.
Даня резко бросает недокуренную сигарету в пепельницу, тушит ее и покидает террасу. Почти покидает, нарушая устоявшийся баланс между нами.
— Мне жаль, что тебе приходится все это терпеть.
Мне тоже жаль…
Глава 6. Свадьба
— Милая, ну почему ты такая неуклюжая? Сколько можно? В красный чемодан нужно положить хрупкие вещи, а в белый — одежду! — вскрикивает мама, когда я пытаюсь закрыть чемодан.
— Какая разница?
— Что значит какая? Мы можем перепутать их и отправить в ресторан твое шмотье! Думаешь, гостям нужно его видеть?
О, нет! Избавьте меня от этого счастья. В этом случае я солидарна с мамой и не желаю больше спорить. Что ж, труды последнего часа летят к чертям, придется перекладывать вещи. Черт!
Эта свадьба когда-нибудь сведет меня с ума. То нужно помочь маме с выбором аксессуаров, то подобрать платье для подружек невесты, то магическим способом избавить от своего присутствия, чтобы не мешалась. В последнее время мы все отдаляемся и отдаляемся друг от друга, и чем больше времени мы проводим здесь, в этом чересчур светлом доме, тем более чужой я себя ощущаю. Меня не ждут, не спрашивают, как прошел день, не интересуются табелем успеваемости, как раньше.
Я сваливаю все на подготовку. Свадьба через неделю, сегодня мы должны улететь на Мальдивы всей семьей на частном самолете. Остается собрать вещи, закончить с приглашениями и дождаться, когда Даня отыграет последний матч сезона перед каникулами. Родители спланировали все заранее, я договорилась с деканом о двухнедельном «окне», пообещав, что быстро догоню группу. Странно, что он согласился без тени сомнения, но у меня складывается ощущение, что с ним заранее побеседовала мама.
— Марта, Эльза! Вы здесь? — кричит у дверей моей комнаты Григорий Викторович, но его статную фигуру я не вижу.
— Да, Гришенька! — выкрикивает мама, и мужчина проходит к нам, в гардеробную, где я аккуратно вытаскиваю из одного чемодана коробки с хрусталем и перекладываю в другой. Строгий взгляд окидывает нас с мамой. Точнее, маму, меня лишь мельком оглядывают, не обращая почти никакого внимания. — Я бьюсь над неуклюжестью своего ребенка! В кого я ее родила…
— Успокойся, дорогая. У нас полно времени. — Мужчина обнимает со спины мою миниатюрную маму и оставляет целомудренный поцелуй на ее макушке. Впервые я вижу их такими домашними, спокойными, впервые замечаю проявление ласки со стороны Григория Дмитриевича. Обычно он очень сдержан.
Или они так же милуются за завтраком в столовой без меня?
— Ага, полно. Самолет готовят?
— Да. Игорь уже проверяет джет.
— Отлично! Это будут лучшие дни в моей жизни.
Это буду самые худшие дни в моей жизни…
Много солнца, много белого песка, много крема с защитой не менее пятидесяти и постоянное ношение солнцезащитных очков. Головная боль всех альбиносов. Я хотела сказать маме, что такой климат повлияет на меня не очень хорошо, но не хотела расстраивать ее. Она так ждала свадьбу, планировала все до мелочей самостоятельно, без помощниц, я не могу лишить ее этой радости.
Я как-нибудь переживу эти дни в закрытом помещении…
Крем на месте, две пары очков тоже, длинные туники и платья в пол, в которых не будет жарко, но которые спасут меня от палящего солнца, лежат на своих местах. Хрупкие коробки переместила в другой чемодан, теперь можно ехать. Матч у Дани скоро должен закончиться, его привезут сразу в аэропорт.
— Эльза, ты готова? — строго спрашивает мама.
— Да. Сейчас только вещи спущу.
— Ага… — и покидает комнату. Я думала, она или Григорий Викторович помогут спустить два чемодана, полтора из которых не мои, но приходится справляться самой: остальные заняты родительским багажом.
В машину мы рассаживаемся быстро, прислуга погружает чемоданы, но я не успеваю залезть в салон, потому что…
— Да! — рявкает неподалеку от меня Григорий Викторович, когда ему звонят на мобильный. — Что значит в больнице? Какая, к черту, больница? У меня самолет через час!
Внимательно вслушиваюсь в разговор, стоя перед открытой задней дверцей. Сердце замирает в ожидании последующего ответа мужчины и окончательно готово остановиться, когда он произносит, глядя на меня:
— Эльза, ты поедешь в больницу с Анатолием.
— Что? — удивленно смотрю на хмурое лицо будущего отчима.
— Даниил в больнице. Тебе нужно его проведать.
Эм… почему я? Мы не кровные родственники, не родные люди и даже не друзья. Один серьезный разговор пару недель назад ничего не изменил в наших отношениях. Если мы прекратили ссориться и мысленно ненавидеть друг друга, это не значит, что я буду лететь к своему «братику» на всех парах.
— Почему я? Думаю, ему хочется увидеть своего…
— Эльза, ты слышала, что тебе сказали? — встревает мама, из ее глаз на меня смотрит заостренная сталь. — Садись к Анатолию и езжай в больницу! Нас ждет самолет! Мы не можем отменить рейс!
Вы можете позвонить пилоту и сказать, что не полетите…
— Когда выйдете из больницы, позвони нам, мы пришлем за вами самолет.
С этими словами родители садятся в загруженную машину и отъезжают. Мы остаемся во дворе с Анатолием, который глядит на меня сочувствующе, будто понимает, что я ощущаю сейчас. Я не смотрю вслед уезжающей машине родителей, не пытаюсь анализировать такой расклад событий. Мне остается только подчиниться и поехать в больницу через московские пробки.
Как ни странно, волнение не охватывает меня по пути, слезы обиды не скатываются по щекам, а грудь не сдавливает прессом. Ведь в этом есть и нечто положительное: я проведу на солнце на один день меньше.
— Здравствуйте, — здороваюсь с медсестрой из регистратуры частной клиники, куда меня привез Анатолий. — К вам сегодня поступил Даниил Богатов. Он…
— А, наш футболист? Он на операции, вам лучше подождать.
— На какой операции? — спрашиваю, недоуменно уставившись на девушку, которая очень неохотно отрывается от телефона и глядит на меня сквозь наращенные ресницы.
— У Богатова сложный перелом ноги. Осколков много. Вы что, трансляцию не смотрели? Там повтор показывали раз десять.
— Я…
— Ой, ясно. Операция сложная, закончится нескоро, к пациенту можно будет зайти только завтра. Езжайте домой и выспитесь. С ним все будет хорошо.
Зато со мной все будет плохо…
Глава 7. Дан
Никогда не думал, что смогу так сильно напиться. До головной боли, до ломоты в костях, до тошноты. Не представляю, как я мог опуститься до этого! У меня завтра матч, нужно быть собранным и трезвым, а я…
Едва открываю глаза, преодолевая непомерную тяжесть век, и понимаю, что нахожусь не в своей комнате с темным зеркальным потолком. Справа от меня не светит солнце, окна балкона не открыты настежь, как я люблю. Белый цвет помещения ослепляет, а пикающие приборы заставляют напрячь слух. Я в больнице? Что я здесь делаю? Вряд ли напился до беспамятства.
Воспоминания важного матча отдельными картинками мелькают в голове. Вот мы выбегаем на поле, знакомимся с соперниками, затем окидываем фанатов взглядом, а на пятнадцатой минуте кто-то отнимает у меня мяч, сильно ударив по ноге. Единственное, что я помню, это дикая боль, от которой появляются огненные пятна перед глазами.
После меня поглотила темнота, из которой, казалось, я никогда не выйду…
— Милый, ты проснулся? — чересчур громко спрашивает знакомый женский голос. Пытаюсь сфокусироваться на темном пятне надо мной, получается не сразу. Первыми появляются четкие полные губы, затем обеспокоенные глаза.
— И тебе привет, Мариш, — растягиваю губы в улыбке, насколько позволяют силы. — Что со мной произошло?
— Тебя сильно ударили по ноге, сделали сложную операцию.
— Операцию? — удивленно смотрю на девушку.
Марина ничего не говорит, просто кивает головой и переводит испуганный взгляд на правую ногу. Перевожу глаза туда же и…