Отморозки (СИ)
- Моя вина. Мне их надо было сразу в лес уводить, они б за нами не сунулись, а я тут Ганнибалом себя вообразил, Канны затеял... - Он махнул рукой, - Ну вот и получилась Зама вместо Канн...
- Люблю непонятные слова, - осклабился Анненков. - Органон, макробиотика ... Ладно, Ганнибал, проехали. Немцы за вами гонятся?
- Пока нет. У них одна пехота была, так что гнаться за нами им просто по силам. Но... - Львов-Маркин почесал нос и опять поправил несуществующие очки. - Думаю, они нам это все просто так не оставят. Либо в погоню кого-то пошлют, либо кем-нибудь перехват попробуют наладить. Их там все-таки изрядно полегло...
- Усилить наблюдение по всем направлениям! - приказал Анненков. - Усилить дозоры и боевое охранение вдвое! Ну а ты, друг любезный, - обратился он к штабс-капитану, - сам нагадил, сам и приберешься, в случае чего. Вопросы? Нет? Вот и хорошо...
7
Ночь прошла спокойно, но на другой день 'сводная бригада' обнаружила погоню...
- Вашбродь! - Подскочивший казак поправил немецкую бескозырку с русской кокардой, выпрямил спину и откозырял. - Тыловые заметили германцев. Полк драгунский.
- Хорошо. - Анненков кивнул. - Давай, братец, найди-ка штабс-капитана Львова, и передай ему, чтобы начинал. Со всем своим хозяйством и по полной программе...
Минно-взрывное снаряжение, наспех изготовленное практически на коленке, было разнообразным как цыганское тряпьё, но куда надёжнее и намного опаснее, чем простые вшивые тряпки. К тому моменту, как Анненков спешился, у обочины уже орудовали лопатами десятка четыре солдат, а молодой паренёк-телефонист с погонами вольноопределяющегося, тянул трофейные провода вглубь леса.
- Не так... - Есаул остановил землекопов, - Ты под углом копай, чтобы смотрело в сторону дороги.
Самый ценный подарок установили в середине минного поля, развернув большую дубовую бочку открытым отверстием вдоль дороги. На это изделие у есаула были особые планы, и с ним он провозился дольше всего, хотя полагал, что будет наоборот. Осколочные мины - пироксилиновые шашки, обсыпанные рубленными гвоздями и металлическим мусором, собранным по всем деревням, через которые прошли анненковцы, изготовили семнадцать штук. Больше не получилось из-за отсутствия поражающих элементов. Узнав о том, что гвоздей больше нет, Анненков мученически завел очи горе и в который раз проклял российскую отсталость.
Готовые мины сейчас ставили в ряд, соединяя электродетонаторы проволокой. Вчерашние крестьяне управлялись с лопатами быстро, и через полчаса, всё было не только выкопано и закопано, но и скрыто подходящей маскировкой, а Анненков и Львов вместе с охранной сотней залегли метрах в ста от дороги, поджидая германских кавалеристов.
Первой проскочила разведка, и не заметив ничего подозрительного скрылась за поворотом. А через полчаса показались походные колонны драгун.
Шли драгуны кучно, по четыре в ряд, и подпустив их до приметной ветки, Анненков положил руку на плечо Львова.
- Давай.
Тот резко опустил шток взрывной машинки, и с лёгкими хлопками из земли вылетели жестяные бидоны осколочных мин. Подрыв произошёл почти одновременно, и облака стальной картечи стеганули по людям и лошадям, перемешав в одно мгновение живую плоть и дорожную пыль в кровавое месиво.
Крики умирающих, на секунду заглушили все звуки, но сразу же после взрывов на дорогу начали падать деревья, рассекая колонну на части, и загремели другие взрывы. Хороших мин - семнадцать штук, но были мины и похуже, которые тоже собирали свою кровавую дань с дороги.
Когда Анненков в бинокль увидел, как сквозь завалы пробивается плотное ядро всадников, среди которых торчал флаг, он вздохнул, и отняв окуляры от глаз печально посмотрел на товарища.
- Жги тварей, Глеб.
- Щас. - Тот споро подсоединил к машинке последнюю пару проводов и вытянув шток взрывмашинки снова качнул его вниз.
Пироксилиновая шашка весом в три килограмма вытолкнула пятидесятилитровый бочонок с напалмом вперёд и одновременно разрушив его, распылила облако горючей смеси почти на сто метров дороги. Огненное облако мягко накатилось на ещё живых, и над дорогой повис рёв в котором не было ничего человеческого.
Эхо криков блуждало по лесу ещё несколько секунд, но на самой дороге всё уже стихло. Выжившие забились по обочинам, а мёртвым было уже всё равно.
- Вахмистр! - Анненков строго посмотрел на вытянувшегося во фрунт казака. - Трофеи собрать, раненых добить.
По пути к Ковно 'бригада' четырежды натыкалась на этапируемых пленных, после чего происходила мгновенная смена ролей, и бывшие конвоиры проклинали тот день, когда появились на свет. Весьма энергично, хотя и недолго.
Большинство освобожденных пленников 'бригада' всасывала в себя со скоростью, сделавшей бы честь самому мощному пылесосу, или небольшой аэродинамической трубе. Казаки, пехота, артиллеристы и вообще всё что было встречено подразделением в германских тылах втягивалось в структуру и распределялось уже в автоматическом режиме.
Кое-кого отпускали в самостоятельные прорывы. Это в первую очередь касалось штаб-офицеров, не желавших подчиняться Анненкову и не одобрявших пример полковника Крастыня. Иногда уходили и отчаянные головушки из обер-офицеров, прихватив с собой немного продовольствия и вооружившись трофейным оружием. Одного из таких 'забубенных', Львов очень долго уговаривал остаться, но тот оставался непреклонен. Этому ротмистру претило переодеваться во вражеское обмундирование, и вообще, на взгляд Анненкова этот грозный муж обладал чрезмерной независимостью и гипертрофированным самомнением.
- Да отпусти ты его, - наконец махнул он рукой, послушав уговоры друга. - Хочет идти, пусть идет. Идите, ротмистр, получайте винтовку, патроны и сухарей на дорожку.
Освобожденный пленник ушел. Анненков собирался было спросить у Львова, какого пса товарищ так приставал к этому ротмистру, но тут его присутствие срочно потребовалось у казаков. Те сумели разговорить каких-то местных жителей, и выяснили нечто, что очень заинтересует их командира, или, как все чаще и чаще называли его в 'бригаде' - атамана.
Новости действительно стоили того. Местные рассказали о Ковенском гарнизоне, о его слабости и малочисленности, и за делами Анненков совсем позабыл странное поведение штабс-капитана.
А вспомнил только вечером, когда увидел сидящих под накинутой буркой Львова и Чапаева. Они молча прихлебывали из фляжки, и Анненков-Рябинин вдруг с удивительной ясностью понял: это кого-то поминают.
- Кто это у нас новопреставился? - поинтересовался есаул.
Чапаев бросил быстрый взгляд на СВОЕГО командира, и не удостоил есаула ответом. Львов же протянул флягу товарищу и просто сказал:
- Вечная память ротмистру Каппелю...
- Вечная... - Согласился Анненков и отхлебнул, но тут же поперхнулся, - Кому?!
- Ротмистру Каппелю, Владимиру Оскаровичу, прикомандированному к пятой Донской дивизии, - меланхолично пояснил Львов и протянул руку за флягой. - Ты или пей, или отдай, а коньяком плеваться грешно.
- Мама дорогая, - только и смог сказать Анненков-Рябинин и сделал большой глоток. - А что это с ним приключилось-то? Несчастный случай?
- Да уж пулю в затылок трудно назвать счастливым случаем, ты не находишь?
- И кто это его? - спросил есаул, уже зная ответ.
- Помянем - сказал, помолчав, Львов. - Я его как мог уговаривал, а он, сука, ни в какую. Ну, разве мог я такого кадра на волю отпустить? Вот мы с Василием Ивановичем и...
- М-да, Василий Иваныч, - усмехнулся Анненков. - Не будут на тебя каппелевцы в психическую атаку ходить.
- А и неча ходить - согласился Чапаев, принимая из рук есаула флягу. - Помянем?..
В Ковно входили с трёх сторон, заблаговременно перерезав все телеграфные провода, выставив заслоны на дорогах, и заминировав железнодорожный путь.