Золотая долина (СИ)
Она доела и посмотрела на сестру. Та поймала её взгляд и с улыбкой качнула головой в сторону - мол, иди, я сама приберу.
- Спасибо! - одними губами прошептала Аяна.
Она взяла большой светильник и направилась в сторону купальни. Потом вспомнила кое-что, вернулась и положила новую мочалку из мыльной травы на краешек стола рядом с большим свертком - видимо, Миир тоже принёс в подарок подушку или бирсовый короб с медовым печеньем, - и Нэни подмигнула ей.
Внизу, в купальне, было тепло, влажно и немного душно - наверное, Мара недавно купала малышей. Аяна наскоро ополоснулась и почистила зубы.
В детской всё ещё горел свет. Она обняла и поцеловала по очереди своих братьев и сестёр, и Тэта, сына Мары и Аремо.
- Представляешь, Айи, у Вайда растёт первый зуб, - радостно сказала Мара. - А ещё он вчера сам сел!
Аяна покачивала брата на коленях и целовала его в мягкие волосы на макушке, одновременно принимая от Тилеми подарки. Когда драгоценные жёлуди, палочки и крылья переливчатых жуков перестали помещаться в ладони, она отложила их в сторону и передала Вайда на руки Маре.
- Доброй ночи, Мара! Ты прекрасно справляешься с детьми, - сказала она совершенно искренне. - Я пойду, хорошо?
- Доброй ночи, Айи! Послушай, не могла бы ты на днях взять на сыроварне маленький кусочек сыра? Вайд уже попробовал овощи и творог, и я хочу проверить, так ли ему понравится сыр.
-Конечно!
Она снова обняла детей и направилась в мамину комнату.
Дверь была приоткрыта, и в щёлку Аяна увидела, как мама лежит, устроив голову на коленях отца, а он расчёсывает и распутывает маленьким гребнем её длинные волосы с серебристыми нитями.
Она глубоко вздохнула и поднялась к себе.
Шош устроился на подушке прямо над её головой, и Аяна проснулась от того, что во сне он рычал, дёргался и бил хвостом прямо по её лицу. Когда она повернулась, чтобы отодвинуть его, Шош даже не проснулся, только рыкнул ещё раз. Ставни были закрыты, занавески задёрнуты, в комнате было темно, а Нэни спала на своей кровати. Аяна закрыла глаза, но вновь заснуть не удалось, и тогда она встала и открыла окно, стараясь не скрипеть петлями створок.
Ночь была ясной, туман только начинал спускаться с гор, и обе луны были хорошо видны. Коричневатая Монд убывала, а светлая Габо продолжала расти. Двор, освещённый ими, выглядел непривычно, не так, как днём, а немного иначе. Аяне на миг показалось, будто она находится не дома, а каком-то совершенно незнакомом, далёком месте, куда перенеслась во сне, и которое было гораздо, гораздо дальше, чем долина, куда они должны были вскоре ехать за целебной ягодой, и чем дольше она смотрела, тем сильнее было это чувство.
Луны светили ярко. Аяна села и начала было думать, как поездка пройдёт в этом году, но поняла, что сон возвращается. Она сдвинула Шоша, который успел устроиться прямо на середине подушки, и легла, чувствуя затылком пятно тепла в том месте, где он спал. Она лежала с открытыми глазами, и наконец две луны моргнули и погасли над ней.
<a name="TOC_id20234246"></a>
<a name="TOC_id20234248"></a>8. Утро
Рассвет только угадывался вдалеке, небо не успело посветлеть. Нэни сладко улыбалась во сне, Аяна посмотрела на неё с улыбкой и спустилась во двор, затянутый таким густым туманом, что казалось, будто она нырнула в молоко. Примерно со дня осеннего равноденствия туманы утро за утром начинали умывать всё вокруг, вымывая краски деревьев, листьев, травы, день за днём приглушая яркость и размывая оттенки. Отчётливо пахло прелой листвой, и Аяна зябко поёжилась. Интересно, впору ли ей тёплая стёганая куртка? Должна быть впору, вроде бы она с прошлой осени не выросла и не раздалась. Эх, жаль, что она не такая, как Нэни... Ну ладно. Что думать о том, чего нет? Нужно достать одеяла и проверить подошвы и шнурки у тёплой обуви. Дел и так достаточно.
Огонь тихонько разгорался в очаге. Двор был тихим и тёмным, и нарушать эту тишину совсем не хотелось. Она ковшом зачерпнула воду из большой бочки с крышкой, глядя, как Лойка выскакивает на крыльцо, потягивается и тут же убегает в дом, зябко хватая себя за плечи. Видимо, копание сестры в сундуке разбудило и Мару с детьми, потому что, пока вода нагревалась, в детской уже выставили ставни с одного окна, и сразу за стеклом показалось любопытное лицо Ансе.
В кладовой лежали остатки вчерашнего ужина. Аяна вынесла к очагу завёрнутый в тряпицу хлеб, всё ещё мягкий, варёные яйца в коричневой скорлупе, связку жирной копчёной рыбы, кашу и тушёную тыкву и выложила всё на несколько больших деревянных тарелок. Небольшой медный стакан по очереди нырнул в мешочки с травами, и скоро над очагом закипел ароматный травяной настой, в который Аяна, подумав, добавила ещё несколько листьев ладонника, сорванных со связки над столом.
Она сидела и смотрела, как не спеша, потихоньку просыпается двор, а туман постепенно растворяется в воздухе, как отец уходит в птичник, и как дед Баруф, проснувшийся, как обычно, очень рано, набирает в тарелку еды, чтобы унести к себе в зимнюю комнату.
Двор оживал, ускоряя своё повседневное, непрерывное движение, лишь замедлившееся на ночь, словно колесо повозки, которая сбавила скорость на повороте, но выехала на ровную, светлую прямую дорогу.
Из летней спальни спустились близнецы, которых Аяна не видела уже несколько дней - с тех самых пор, как они ушли на охоту. Арет и Тамир в младенчестве и раннем детстве были похожи как две капли воды, но, чем больше росли, тем сложнее их было перепутать. Первый вытянулся к своим четырнадцати годам, постоянно путался в конечностях, но был весьма вынослив. Второй же раздался больше вширь и предпочитал дела, которые требовали скорее недолгих, но мощных усилий, чем долгого и постепенного небольшого напряжения.
Они подошли, наперебой зевая, набили карманы кусками хлеба, яйцами и рыбой и собирались было уйти, но Аяна остановила их.
- Где Оша?
Арет, сонный и всклокоченный, зевая, показал в сторону конюшни, а заспанный Тамир озвучил его жест: