Вознесенная грехом

 
Мэддокс коснулся этого места и криво улыбнулся.
 
— Когда мне было девять, я пытался выпустить собак Эрла на свободу в ночь боя. Нескольким из них удалось убежать. Он ударил меня одним из ошейников с шипами, которые он использует на собаках.
 
— Это ужасно. Но почему шрам так плохо зажил? Рана не могла быть настолько глубокой.
 
— Он сказал, что если я захочу встать на сторону собак, со мной будут обращаться как с собакой, а их раны всегда должны заживать без лечения. Он также запер меня в клетке на пару дней, так что я знаю, каково это.
 
У меня отвисла челюсть.
 
— Неудивительно, что ты так запутался.
 
Он рассмеялся глубоким, полным животом смехом.
 
— Это одна из причин, да, но твой старик все еще выигрывает приз в этом всем.
 
Я прислонилась к стене, нахмурившись.
 
— Но Эрл должен был заботиться о тебе после смерти твоего отца, а не травмировать тебя морально и физически.
 
Он вздохнул и покачал головой.
 
— Я даже не знаю, зачем тебе это сказал.
 
— Потому что у тебя больше никого нет, ты достаточно доверяешь, чтобы делиться этим.
 
 
 
***
 
 
 
Я весь день просидела на подоконнике. Сначала я была удивлена, что Мэддокс не запер окно. Но вскоре поняла, почему побег через окно, помимо риска спрыгнуть со второго этажа, не был вариантом. Я заметила охранников, патрулирующих изгородь из проволоки, и у одного из них был ротвейлер на поводке. Он, вероятно, послал бы животное за мной, если бы я попыталась убежать. Вспомнив острые зубы Сатаны, я содрогнулась при мысли о том, что они сделают с моей плотью. Мы с ней заключили — по крайней мере, временный — мир, но я не слепа к той опасности, которую представляли собаки.
 
Я оглядела горизонт в поисках признаков того, что папа уже в пути. Я даже не была уверена, что именно ищу. Он, конечно, постарается как можно дольше держать свою атаку в секрете, чтобы застать байкеров врасплох. Я знала, что он искал меня, но, будучи не в состоянии связаться с ним или с кем-либо еще из семьи, я чувствовала, будто часть меня оторвана. Даже когда я находилась вдали от дома, у меня всегда был при себе телефон, чтобы связаться с ними, когда мне заблагорассудится. Теперь я чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо в своей жизни.
 
Мэддокс вернулся домой после наступления темноты, растрепанный и злой.
 
— Что случилось? — спросила я, садясь в постели.
 
— Твой отец.
 
Он не стал вдаваться в подробности, просто исчез в ванной. Я не могла не улыбнуться.
 
Мэддокс вышел через десять минут и, не сказав больше ни слова, лег в кровать, но свет не выключил.
 
 
— Я говорила тебе, что мой отец не остановится ни перед чем, чтобы спасти меня, — сказала я, не в силах сдержать головокружение.
 
Мэддокс усмехнулся.
 
— Как ему удалось промыть тебе мозги, чтобы ты стала его самой большой поклонницей, несмотря на все его недостатки? Какой бы наркотик он тебе ни дал, он, должно быть, стоит миллионы.
 
— Он мой отец, конечно, я верю в него. И наркотик, который ты ищешь, это любовь.
 
Я внутренне съежилась от того, как глупо это прозвучало, но это было правдой. Папа не только баловал меня подарками и деньгами, он также баловал меня любовью и привязанностью.
 
— Меня сейчас стошнит. — Мэддокс развернулся, полностью глядя на меня. — Ну же, будь честна хоть на мгновение. Ты должна понять, что за человек твой отец. Только не говори, что тебе все равно.
 
— Я знаю, что он за человек. Все в моей семье связаны с мафией. И члены твоей семьи преступники, так что не говори мне, что в этом есть большая разница. Ты оправдываешь свои действия лояльностью к клубу и своей косухой, а члены моей семьи оправдывают это своей клятвой и верностью татуировке на груди.
 
Мэддокс покачал головой.
 
— Ты защищаешь Фамилью, даже если они смотрят на тебя сверху вниз. Однажды я стану президентом клуба, но ты всегда будешь всего лишь женой члена мафии. Твое слово никогда не будет иметь значения в мафии. И все же ты защищаешь правое дело. Ты не похожа на девушку, которая любит сидеть сложа руки и ничего не делать.
 
— Кто сказал, что я ничего не собираюсь делать?
 
— Ты не можешь управлять Фамильей, как твой отец.
 
— Мой брат станет Капо.
 
— Разве ты не злишься, что твой брат займёт должность босса, хотя ты старшая?
 
Иногда я представляла себе, что бы я сделала, если бы стала Капо, но никогда по-настоящему не считала это приемлемым вариантом.
 
— Разрешены ли девушки в вашем клубе?
 
— Конечно, разве ты их не видела?
 
Я закатила глаза.
 
— Не для развлечений и не для передачи из рук в руки. Я имею в виду, как члены клуба.
 
— Нет, это против правил.
 
— Значит, если бы у тебя была старшая сестра, она не смогла бы присоединиться к клубу?