Вознесенная грехом

 
— Ты все еще чертовски великолепна. Зная тебя, люди, вероятно, скоро попросят пластических хирургов отрезать им мочки ушей, потому что ты положила начало тенденции.
 
Я хрипло рассмеялась.
 
— Ты не знаешь людей, с которыми мне приходится иметь дело. Они будут в восторге, увидев меня в таком виде.
 
— Ты не расслышала меня? Ты все еще чертовски великолепна.
 
— Пока Эрл не отрежет от меня еще кусочки.
 
Это страх, которому я не позволяла больше места в своем мозгу, но он таился на периферии всю ночь, наполняя мою ночь ужасными образами.
 
Глаза Мэддокса вспыхнули яростью.
 
— Он не будет. Это скоро закончится. Я поклялся защищать тебя.
 
Я подошла к нему и заглянул в его суровое лицо.
 
— Чем это закончится, если не ужасом? Как ты защитишь меня? Ты не видел своего дядю, когда он резал меня. Он сделает это снова, что бы ни сделал мой отец или ты. Твои братья по клубу стояли рядом и наблюдали. Они тоже пойдут по этому пути вслед за твоим дядей.
 
Он схватил меня за плечи, выглядя разорванным на части, злым и отчаявшимся одновременно.
 
— Этот клуб моя жизнь, Марселла. Я истекаю кровью за него. Я знаю, чего ты от меня хочешь, но я не могу предать клуб, ни ради тебя, ни ради кого-либо другого. И твоего отца я тоже не пощажу. Он умрет, но ты будешь в безопасности.
 
— Ты потеряешь меня, и тогда мой брат, или дядя, или кто-то другой убьет тебя, отомстив за моего отца. Этого ты хочешь?
 
Я видела одну вещь, которую он хотел больше всего на свете, даже если он не мог в этом признаться.
 
— Последние несколько дней были больше, чем я когда-либо ожидал получить с избалованной принцессой Нью-Йорка.
 
Он хорошо умел уклоняться от горькой правды.
 
— И этого достаточно? — тихо спросила я.
 
Он зарычал и притянул меня к своему телу, его губы обрушились на мои. Часть меня хотела оттолкнуть его, но другая хотела этого, его. По многим непонятным причинам.
 
Запустив пальцы в его волосы, я сильно потянула, желая, чтобы ему тоже было больно. Он зарычал мне в рот, но только поцеловал меня сильнее, его руки блуждали по моей спине.
 
Его пирсинг дразнил мой язык, посылая всплески удовольствия через каждый сантиметр тела. Поцелуи никогда не ощущались так, как сейчас, словно молнии зигзагами пронзали мое тело. Мир вокруг нас и все, что происходило, исчезли.
 
Он стянул с меня футболку и провел языком по моему соску, убедившись, что несколько раз коснулся его пирсингом. Затем глубоко втянул его в рот, посасывая сильнее, чем я ожидала. Мое сердце сжалось. Откинувшись назад, я наблюдала, как его губы обхватывают мою чувствительную плоть. Его рука скользнула вниз по моему животу, дразня кожу кончиками пальцев. Я уже намокла и отчаянно хотела почувствовать его прикосновение у себя между ног. Это наш момент и мой последний шанс. Мы попятились к двери.
 
 
Он обхватил меня через боксеры, скользнув средним пальцем между моими половыми губами по тонкой ткани. Дополнительное трение промокшего материала о мою чувствительную плоть заставило меня тяжело задышать. Он медленно растирал меня, полностью испортив мое нижнее белье, но меня это не волновало. Он опустился на одно колено.
 
— Это единственный случай, когда я преклоняю колено перед Витиелло, — прорычал он, но я могла сосредоточиться только на его губах, которые находились так близко к моим трусикам.
 
Он просунул руку мне под колено и приподнял мою ногу. Моя задница ударилась о дверь, заставив старое дерево застонать.
 
Мэддокс сдвинул трусики в сторону.
 
— Капает, — пробормотал он.
 
Затем зарылся лицом в мою киску. Его пирсинг безжалостно дразнил мой клитор.
 
— Мэд, — крикнул кто-то.
 
Я не узнала голос в своем затуманенном похотью мозгу. Он забарабанил в дверь, чуть не доведя меня до сердечного приступа, но Мэддокс не отпустил меня. Его лицо оставалось у меня между ног.
 
— Отвали, я поедаю киску, — крикнул Мэддокс, прежде чем шумно пососал мои половые губы.
 
Я хотела оттолкнуть его, но он щелкнул своим пирсингом по моему клитору, прежде чем взять его в рот, и я взорвалась. Мои пальцы вцепились в его волосы, когда я прижалась к нему, отчаянно оседлав его лицо. Это почти как внетелесный опыт, словно я могла оставить позади весь груз прошлого и страх перед будущим.
 
Я знала, что тот, кто назвал имя Мэддокса, все еще стоял за дверью, но мне было уже наплевать. Он все равно не дожил бы до того, чтобы рассказать эту историю. Как только моя семья спасет меня, все будут мертвы, и они заберут все, что слышали или видели, с собой в могилу. Я могла только надеяться, что Мэддокс поймет причину, прежде чем ему придется разделить их судьбу.
 
Мэддокс выпрямился, и взгляд, которым он одарил меня, был почти прощальным.
 
— Еще слишком рано прощаться, — я прошептала.
 
— Не надо, — пробормотал он.
 
Я поняла. Он не хотел думать или говорить об этом сейчас.
 
Он прижался ко мне, выражение его лица сменилось игривой улыбкой.
 
— Это правда, что вы, итальянские девушки, должны оставаться девственницами до первой брачной ночи, Белоснежка? Или ты сделала своему жениху ранний подарок?