1971

Впрочем, это касается лишь посещения тренажерного зала. Если бы профессиональные спортсмены бросали тренировки из-за плохого настроения – где бы они были? Уж точно не на олимпийских играх. Поеду-ка я домой… там у меня пироги со вчерашнего дня остались, там печатная машинка, так что…

И я поехал домой. Дипломат оставил в автоматической камере хранения. Ничего ценного у меня там не было – если не считать рукописи, но третий экземпляр ее был дома, на всякий случай. Так что если какой-то вор и вскроет ячейку (что сомнительно), то я спокойно могу воспользоваться резервным экземпляром. Забрал только письмо, решил над ним еще как следует подумать, так сказать, на свежую голову.

Добрался быстро, от вокзала троллейбусы шли практически пустыми и неслись по улице так, будто спасались от орды бесов. Только провода гудели да выл движок! Погода немного разошлась, выглянуло солнце, хотя и похолодало. Я не люблю холод, но еще больше не люблю слякоть и грязь, так что, если выбирать из двух пакостей, пусть лучше подморозит, чем эти грязные хляби.

Дома сидел до пяти часов. До отхода поезда оставалось час двадцать минут, так что этого времени мне вполне хватит, чтобы дойти и доехать. Так оно и вышло – через сорок минут я уже входил в вагон, предъявив проводнице билет.

Что собой представляет СВ в 1970 году: ни-че-го. Это вам не нынешние купе с кондиционерами, вайфаем и телевизором. В купе просто сняли верхние полки и… и все! Это то же самое купе, только с двумя местами. Ну и нет такой засаленности и потрепанности, какие бывают в старых купейных вагонах. СВ всегда чище и новее.

Никого в купе еще не было, я положил свой дипломат под полку, бросил на столик пачку газет, купленных в «Союзпечати» на перроне, и углубился в чтение «Литературной газеты».

Сосед, а точнее, соседка появилась за пятнадцать минут до отхода – запыхавшаяся, встрепанная, в расстегнутом пальто, надетом на строгий «производственный» костюм. Даме лет сорок, но выглядит прекрасно – ухоженная, очки с дорогой оправой, настоящая бизнесвумен. Только этих бизнесвумен в 1970 году нет, хотя… чиновницы ведь все равно есть. А кто они, если не бизнесвумен?

Вообще-то, я слегка расстроился, когда увидел, что еду с дамой. Амуры с соседкой по купе мне бы и в дурном сне не привиделись – это сюжет только для тупого порнофильма (и для не тупого – тоже), а вот чисто житейски ехать с дамой в тесном пространстве весь вечер и ночь не очень-то комфортно. Я и храплю, и, чего греха таить, пукнуть могу слегка, не так, как немцы, но… Заляжет она спать часов в восемь – и не шелести, «давайте свет выключим», и все такое прочее. В общем, довольно-таки тяжко. Мне, по крайней мере.

– Здравствуйте! – Дама втащила в купе небольшой чемодан, плюхнула его на пол и с разгону уселась на полку. – Успела! Ффу-ухх! Думала, опоздаю!

Я ответил на приветствие и вежливо улыбнулся в ответ на ее причитания. Похоже, дама мне попалась еще и говорливая, наплачусь я с ней! А может, и нет… с первого взгляда не определишь.

Динамики на перроне проревели что-то как всегда неудобослышимое – то ли послали всех на хрен, то ли пожелали счастливого пути в Ад. Почему у них в этом времени такие дурацкие динамики? Почему дикторша говорит, будто выплевывает куски засохшего яда? Никогда этого не понимал (с самого детства) и сейчас не понимаю. В моем времени ведь сумели наладить звук – и голос дикторши приятный, и все понятно! А тут… «ау-уэ-э-эя-ацца у-уы-ы ау-уа-а!» И думай, сцука, чего она там пропердела! Нет, вот этот признак данного времени мне очень не нравился. Всегда!

Заметил – я все еще говорю: «у них». «В их времени». Никак не могу привыкнуть, что я здесь навсегда. Мне постоянно кажется, что сейчас я проснусь или очнусь, и… вот я снова у себя, в моем дурацком, шумном и беготливом 2018 году. Где-нибудь в больнице, с переломанными ногами, руками, оторванным членом и разбитой башкой, слепой и…

Тьфу! Да что за гадости мне лезут в голову! Что за депрессивная дрянь! Я же все ощущаю, чувствую – вот напротив меня женщина, от которой пахнет мокрой одеждой и какими-то духами, между прочим, импортными, не хухры-мухры.

Вот из коридора слышится крик: «Провожатые, покиньте вагон, поезд отправляется!»

Пахнет угольным дымком из титана и чем-то неуловимым, но таким знакомым… дальней дорогой! Шпалами! Пластиком купе!

И пирогами из моего пакета – не удержался, набрал и в дорогу. Толстеть так толстеть! Ничего, потом вес скину – как вернусь. Буду истязать себя в спортзале до седьмого пота.

Нет, это реальность. Глюки не могут быть такими устойчивыми, яркими и логичными, уверен.

За окном медленно поплыл перрон. Вагон дернулся, потом еще раз дернулся – колыхнулась занавеска, и… вот, мы едем! На улице уже темно, ноябрьский ветер раскачивает фонари, треплет ветки деревьев, растущих у железнодорожных путей. Фары автомобилей, за каким-то чертом несущихся по трассе вдоль дороги, вырывают снопами света темное дорожное полотно, залитое последним осенним дождем. В купе хорошо – тепло, уютно. Скоро принесут чай, и буду есть Зинины пироги – лепота!

А может, в ресторан сходить? Но тогда зачем пироги брал? Ну… положено, вот и брал. В дорогу – надо ведь что-то брать? Ну и вот! Хотя бы курицы вареной, картошки и сала у меня нет, только пироги. А то был бы настоящий пассажир!

Захотелось позвонить Зине, сказать, что я уже поехал, и стало смешно. Вот скажи сейчас этой красивой и, наверное, умной даме, что когда-то, через сорок лет, каждый человек сможет звонить кому угодно даже из вагона поезда – посмеется ведь. Скажет – фантаст! Сказочник!

Все-таки быстро прогресс движется, ей-ей. И странно так… тысячи лет топтался на одном месте, и вдруг – рраз! Понеслось! И мобильные телефоны! И космические корабли! И пересадка сердца! Да чего только нет! Почему?! За счет чего так поумнели люди? Большой вопрос! И скорее всего – ответа на этот вопрос никто никогда не узнает.

– Ваши билетики! – В купе с грохотом отодвигаемой двери ввалилась проводница и сразу заполнила собой все пространство. Проводница была крупной, сильной, розовощекой, как барышни с картин Кустодиева, и вызывала расположение своим статным, пышущим здоровьем обликом.

– Чай скоро будет? – спросил я.

Проводница тут же откликнулась доброй улыбкой:

– Скоро! Вот обойду пассажиров и чайку вам принесу! На улице-то холодно, в самый раз сейчас чайку горяченького попить!

Через несколько минут она вышла, и мы остались вдвоем с соседкой. Она поглядела на меня, но сказать ничего не успела – я предложил первый:

– Давайте я постою в коридоре, а вы пока переоденетесь.

Женщина благодарно кивнула, и я вышел, закрыв за собой дверь.

Стоять в коридоре было тоже приятно. Держишься за поручень у окна, смотришь на пролетающий за окном мир и покачиваешься в такт колыханию вагона – хорошо!

Я задумался и не услышал, как дверь позади меня открылась. Едва не вздрогнул, когда женский голос сообщил:

– Я все! Можете заходить! Кстати, может, вы тоже переоденетесь? Мне выйти?

Я не стал говорить, что ничего с собой не взял – никакого трико или чего-то подобного. Одет я был в джинсовый костюм – потертые джинсы, вполне себе приличная джинсовая куртка. И рубашка – тоже из тонкой джинсы, со всеми возможными заклепками и лейблами.

Ага, модный прикид! По нынешним временам – я в чем-то вроде фрака или концертного костюма. «Дорохо-бахато!» Ну так это воспринимает советский человек, не избалованный импортными вещами. Для меня, человека из двадцать первого века, – это просто тряпки, я в джинсах в огороде ковыряюсь! А для них тут эти самые «левиса́» и «монтаны» просто ой-ой какие классные штаны! Шик!

– Если я вас не шокирую, останусь в майке, – предложил я, – и в брюках, само собой.

– Ффуххх… а я уж подумала – только в майке! – хихикнула дама, и я тоже рассмеялся. И тут же предложил выслушать анекдот по этому поводу.

Дама заинтересовалась, и я начал:

– Царь вызывает к себе поручика Ржевского:

«Ржевский, как вы можете себя так вести?! Зачем вы шокируете дам?!» – «А в чем дело, ваше величество? Чем я и кого шокировал?!» – «Ну как же… мне поступила жалоба от графини Свиньиной – намедни она ехала мимо вашего дома и увидела вас стоящим на крыльце ну в совершенно непотребном виде! И упала в обморок от такого зрелища! Кстати, чем вы ее так смутили? Она не смогла даже рассказать – слишком, говорит, ужасное зрелище!» – «Ваше величество, и в чем же его ужасность? Ну да, я стоял в своем обычном домашнем наряде… в пенсне и тапочках!»


Дама заливисто расхохоталась, и я заранее простил ее за возможные прегрешения против моей личности.

Люблю людей с чувством юмора, особенно тех, которые смеются над моими анекдотами. А те, кто не смеются, пусть идут в задницу! Нет, лучше – в Ад.

Ну да, я не толерантен, и вообще – злой вояка. Желчный, злобный, самодовольный, и… и… ну еще придумайте какую-нибудь гадость – так это будет про меня! Тьфу на вас! На всех хейтеров, на всех злобных и недалеких людей, посвятивших свою жизнь обгаживанию ближнего своего. Мне плевать на вас с высокой башни! Я такой, какой есть, а кому не нравится… ну… вы знаете, куда идти. На Флибусту, с барабанным боем.

Подстаканники, позвякивающая в стакане ложечка, горячий чай и пироги. Ну это ли не счастье?!

У дамы тоже оказался вполне приличный запас питания – я угостил ее пирогами, она меня пирожными, конфетами, калачом и сырокопченой колбасой, и вывод мой, похоже, подтверждается: дама непростая. Сырокопченую колбасу в магазине не продают. Даже в кооперативном. Видел я, что продают в кооперативном магазине – эту колбасу, думаю, делали из старых зомби. По крайней мере, выглядела она именно так.

Мы пили, ели, мило болтали – дама оказалась приятной в общении, и через некоторое время я вдруг почувствовал, что знаю ее давным-давно. Бывают такие люди, которые как-то сразу становятся «своими» – вот она была из них. Тут еще и «синдром купе», когда люди рассказывают своим случайным попутчикам такое, что не расскажут ни соседям, ни сослуживцам. Наверное, потому что попутчик вышел из поезда, ты о нем и забыл. Больше никогда не увидишь. И он тебя не увидит. А уже и выговорился. Как психологу. В поездах – не раз и не два такое видел.

Как мы перешли к разговору о стране, о политике – даже не знаю. Как-то плавно перетекла беседа в сторону политики, и всё тут. Дама была в моем городе в командировке – что-то там выясняла в областном правительстве насчет сельхозпоставок и всякой такой лататы. Я не очень хорошо понял, впрочем, она и не очень внятно рассказывала. Так, пару слов выдала – работает в министерстве, вот и приехала в командировку. Может, секреты не могла раскрывать, а может, просто скучно об этом рассказывать и слушать, вот и не хотела вгонять в тоску. А я и не настаивал.

Речь как раз и зашла про поставки – например, про обеспечение городов и республик Союза товарами народного потребления. И начал говорить про это, само собой, я.

– Вот скажите, Наталья, – мы с ней уже представились друг другу, – почему несколько республик должны тащить на себе остальных? И при том при всем жить, можно сказать, впроголодь? Вы же прекрасно знаете – прибалтийские республики живут лучше нашего. Фактически сосут деньги из казны, как щенята мамку! А кавказские республики? Вот доколе мы их будем кормить?! Да еще и отдаем им лучшее! Они сгрудились вокруг великой России и высасывают из нее соки!

– Ну уж… вы преувеличиваете! – усмехнулась Наталья. – Впроголодь! У нас в стране никто не живет впроголодь! Что, разве не так?

– Ну… я слегка утрировал, но… вы посмотрите опять же на Прибалтику и на Центральную Россию – кто живет лучше? У кого лучше обеспечение? Ну да, Москва, Питер… Ленинград – они живут хорошо. А провинциальные города? Вот такой, как наш! Он как живет? А почему? Мы что, не достойны хорошо жить?!

– Ну… вы-то живете вполне неплохо. – Она скользнула взглядом по моему «прикиду». – И другие не бедствуют. Так о чем речь?

– Я считаю, что некогда большевики и конкретно Ленин допустили одну огромную, просто фатальную ошибку. Которая когда-нибудь всем нам аукнется.

– И какую? – заинтересовалась дама, забравшись с ногами на постель. Кстати, постели во всех СВ стелют сразу, и белье это вполне чистое, белоснежное, не серое, как в обычных купейных и уж тем более плацкартных вагонах.

– Нельзя было делить страну по национальным границам. Категорически нельзя! Нужно было нарезать территории ровными квадратиками вне зависимости от того, какие народы там проживают, и дать этим квадратам свои названия. А еще – каленым железом выжигать любые проявления национального самосознания!

– Ффу-у… – помотала головой Наталья, – как же так? Забыть свой язык? Свою культуру? Мне вот нравится украинский язык – он такой певучий! Песни красивые. И все только на русском языке? А другие народы? Они как?

– Нужно было перемолоть все народы в один фарш и вылепить из них другой народ, один народ – СОВЕТСКИЙ, с русским языком – единственным государственным языком! Понимаете? Если кто-то хочет поддерживать свою национальную культуру – пожалуйста! Собирайтесь на кухнях, пойте песни, сказки рассказывайте. А выхо́дите в люди – тут только советский народ и русский язык! Никакой поддержки национальных движений внутри Союза, никакой поддержки национальным культурам! А если поднимает голову национализм – безжалостно истреблять! И только так!

– Но зачем?! Ведь и так все идет хорошо! Ваши тезисы неверны! – Наталья недоверчиво помотала головой. – Так нельзя! Ленин не мог ошибаться!

– Только так и можно. И Ленин ошибся. И Сталин ошибся. И эта ошибка фатальная и еще нам аукнется.

– Да как?! Как она может аукнуться?! – вскричала Наталья и хихикнула. – Ну вы и фантазер! Кем, вы сказали, работаете?

– Санитаром, – улыбнулся я. – Санитаром в психбольнице.

– Шутите! – искренне воскликнула Наталья. – Ой, простите… я не хотела. Все работы заслуживают уважения. Просто вы такой… хм… образованный, так грамотно рассуждаете обо всем… я считала, что санитары, особенно в психбольницах, это нечто другое. Погрубее и… поглупее. Простите еще раз. Кстати, вы так и не ответили – чем аукнется нам это национальное разделение?

– Если во главе СССР встанет глупый человек, а тем паче – скрытый агент зарубежной буржуазии, то он может по своей глупости или по своей злой воле утратить контроль над республиками. А там могут зародиться национальные движения, которые ставят своей целью отделение республик от государства. Вражеские силы не дремлют – они ищут в рядах наших людей предателей и денег на это не жалеют. И вот представьте – во главе страны стоит откровенный дурак, пустой болтун, который не понимает, во что может вылиться утрата контроля над республиками, и который не умеет и боится наводить порядок на местах. Вместо того чтобы воспользоваться сталинскими методами и пресечь сепаратизм – жестко и бескомпромиссно, он просто болтает. Болтает, болтает, болтает… А руководители этих республик, будучи главами движений сепаратизма, собираются вместе и объявляют: все! Кранты! Мы теперь сами по себе, а Союз сам по себе! А если сунетесь – будем воевать! Ну вот представьте – Украина взяла и объявила себя независимым государством! А на ее территории, между прочим, и атомное оружие, и группировка войск вторая по силе после российской группировки. И что тогда? Залить Украину кровью? Начать гражданскую войну? Поздно. Вот вам результат политики Ленина. И Сталина, если уж быть объективным. Он тоже не увидел этой опасности, хотя при нем гидра сепаратизма не то что не могла поднять голову – она просто никогда бы не зародилась. Раздавили бы, как тараканов!

– Ну вы и картину нарисовали, Михаил! Ну и фантазия у вас! – Наталья усмехнулась, помотала головой. – Аж мороз по коже! Такая антиутопия, просто… слов нет! Вы просто фантаст какой-то! Кстати, а вы фантастику любите? Я обожаю. Сегодня по управлению распространяли книжки, и я оторвала одну. Зачиталась в гостинице, пока до поезда время коротала, – чуть не опоздала! Слышали, новый фантаст появился? Карпов? Написал такую книжку – просто слов нет! Говорят, новое слово в фантастике! Это даже не фантастика, ведь фантастика про корабли всякие, про космос, про ученых. А тут… сказка для взрослых, вот как! Но вы, наверное, не любите фантастику?

– Почему вы так решили? – Меня разбирал смех, но я сдержался.

– Ну вы такой… хм… мужественный. Наверное, бывший военный, да? Выправка у вас военная. И… шрамы.

– Да, был военным. Наверное. Ну… так говорят. Не смотрите на меня так удивленно, у каждого своя история. Я пока промолчу о своей. Значит, понравилась вам книжка? А можно посмотреть на нее?

– А вот! – Женщина полезла в сумку, достала книгу в твердом глянцевом переплете. – Смотрите! «Нед. Путь Найденыша». Говорят – продолжение будет! Вот здорово, а?

Я взял книгу, полистал страницы. Да, хорошо печатали в Советском Союзе! Это не наши серые книженции на туалетной бумаге! Тут – просто блеск. Авторские экземпляры я еще не получил, надо будет выжать из Махрова побольше книжек. Раздавать знакомым и друзьям – если такие у меня заведутся.

«Книга – лучший подарок!» – ага, тут это именно так. Хорошую книжку у «Букиниста» с рук у «жучков» меньше чем за двадцать рублей не купишь. А за двадцать рублей работяге три дня работать надо. Фантастики и приключений днем с огнем в книжном магазине не найдешь! Только по блату, только своим, или вот так – в закрытое учреждение, для сотрудников. М-да… мечта писателя, а не время! Здесь вам не тут… чтобы – вот!

Я перевернул книгу, глянул на свой портрет и подпись под ним: «Михаил Карпов живет и работает в городе…» – ну и так далее. На фотографии у меня довольно-таки молодая физиономия – фотограф, видно, хороший попался. Или просто я довольный и отдохнувший, а довольный и отдохнувший человек выглядит всегда моложе своих лет. Если только он не детсадовец, конечно.

Я приложил книгу к правой щеке фотографией к попутчице и с улыбкой спросил:

– Похож?

О господи… я такой реакции не ожидал! Наталья вытаращила глаза так, будто из меня только что вылез «Чужой», раскрыла рот – и тогда я наконец-то понял, что означает выражение «отпала челюсть». Она несколько секунд ничего не могла выговорить, потом мучительно сглотнула, схватила недопитый чай и одним глотком осушила стакан. И только тогда сумела из себя выдавить:

– Да ладно! Да не может быть! Это вы написали?! Ваша книга?! Вы – Михаил Карпов?! Да на работе все обалдеют, когда я им расскажу! Вот это да! То-то я смотрю, думаю – где-то я его видела! А где – и вспомнить не могу! Ах вы, мистификатор! Ну-ка, подписывайте скорее книгу! О-бал-деть! Эх, жалко, две книжки не ухватила, сейчас бы две подписали – я бы начальнику подарила. Премию, может, выписал бы, старый осел! Но да ладно, хоть так вышло. И вы мне тут лапшу на уши вешаете – санитар! Вот это так санитар!

– Да ну что такого-то? – искренне смутился я. – Ну да, писатель. И что такого? Не космонавт же, не член правительства. Просто сказочник, и все тут. А санитаром я работал, в психушке. Некоторое время работал. А сейчас книги пишу. Вот, везу продолжение романа, будут издавать. Ну… как-то так!

– Вы не понимаете, – вздохнула женщина. – Писатель для большинства людей… это как небожитель! Вы где-то там, высоко витаете, над нами. Придумываете свои книги, а мы читаем их и уходим в ваши миры, и нам вроде как легче жить. И вот я вдруг… оп! И натолкнулась на небожителя! И он сидит передо мной – простой такой, и прикидывается всякими там санитарами!