2:36 по Аляске

– Ладно, – Тото смирился и привлек Флейту к себе, зарываясь носом в то, что осталось от ее роскошной косы. – Пусть ты теперь и выглядишь на пятнадцать, но мне нравится. Очаровательно.

– Ух ты, второй я! – Грейс расплылся в широкой улыбке, подлетев к самолету и очутившись между ними. – Эй, Барби, посмотри!

Стоило мне увидеть Барби в начале трапа, как губы у меня загорелись. Прощальный поцелуй был моим самым ярким воспоминанием о ней. Она заменила обычную сережку в носу на золотое колечко, а волосы распустила, прикрыв выбритые виски. Взгляд ее был равнодушным, но не презрительным, однако мне все равно сделалось неуютно, когда она встала рядом. Протянув руку, Барби вдруг черкнула пальцем по моей щеке, что-то стирая.

– Флей перестаралась с румянами, а так классно выглядишь. И ты, Флейта, тоже. Крутая прическа.

– Спасибо, – та улыбнулась, довольная. – С Рождеством, кстати.

– Я буддистка, – отмахнулась она и предупредила: – Поосторожнее сегодня. Сновидцы Сары обыскивают территорию, Ливви даже подключил банши. На закате я видела в небе какую-то вспышку. Говорят, кто-то из аэропорта выпустил сигнальный огонь. Видимо, не мы одни хотим выбраться из этого «Шоу Трумана»[13], но внимание к себе лучше не привлекать.

Барби развернулась и вышла с трапа ускоренным шагом. Прежде чем мы двинулись следом, я заметила, как Флей нервно поправила пластыри на коленях.

Вместе мы спустились к магазинам на первом этаже. Повсюду были гирлянды и красные ленты, а в центре возвышалась свежесрубленная двухметровая ель, украшенная леденцами, фруктами из теплиц и светодиодами. Под одним из навесов стояли сдвинутые столы, ломящиеся от еды в пластиковых контейнерах, а рядом – гигантская чаша с напитками. Слышался смех и выстрелы конфетти, а в воздухе пахло корицей и апельсинами. Все портили лишь военные, шныряющие по залу с автоматами, спрятанными под праздничными камзолами.

– Минуточку внимания!

На сцене, построенной перед лестницей, стояла Сара. В ее черные волосы была вплетена серебряная сеть с малахитовыми камнями, а платье струилось сзади фиолетовым кружевом. Она начала рассказывать о жизни в Прайде: о том, как стойко мы встретили эту зиму и как успешно идут дела благодаря совместным усилиям. Горло у меня сжалось, когда следом на сцену вышел молчун-Шон и Бобби, а затем – Крис за руку с Ливви, который не отходил от него ни на шаг.

– Сегодня вас ждут угощения! Двадцать салатов, десять уток и четыре торта. Все это труды Фрэнсис, Эммы и их помощницы Джессамины, – озвучила Сара торжественно, обведя рукой мою сестру, ютившуюся за чужими спинами.

На Джесс было воздушное бирюзовое платье, невзрачное на фоне ее бескровной молочной кожи. С моего появления в Анкоридже она ни разу не заговорила со мной, хоть мы и жили в одной комнате. Эшли это не устраивало, а меня вполне: чем больше времени Джесс проводила на кухне и не попадалась мне на глаза, тем больше шансов было, что однажды я ее все-таки прощу.

– Нас стало больше, – продолжила Сара, улыбаясь. – И мы сильны как никогда! Отдельное спасибо Роберту, заведующему хозяйством. – Она оглянулась на самодовольного Бобби. – И, конечно, нашему кшатрию[14] Крису Роузу. Сегодня великий праздник! Так помянем старый мир, Содом на Земле, ведь не будь он так грешен, мы бы остались слепы и не повстречали друг друга. Львиной доле – львиный дом, и мы его нашли. С Рождеством, Прайд!

Толпы вторили ей, соединяя бокалы с шампанским. Флейта подкралась ко мне сзади и ласково обняла за плечо, когда Крис подал Саре руку, помогая спуститься со сцены, и та вознаградила его поцелуем.

– Я все думаю о Шоне, – прошептала она. – Он часто бывает в отсеке B. Слышала, там находится тюрьма. Думаю, его дар помогает держать дисциплину… Не зря Сара держит его к себе так близко. Она зовет Шона своим щитом. Нужно придумать, как обойти его при побеге.

– Да, наверно…

– Джейми, не думай о Крисе, – Флейта защелкала пальцами у меня перед носом. – Он не в себе. Мы поможем ему, но это сейчас не самое важное.

– Ты права, – я тряхнула головой, приходя в себя, когда Крис с Сарой скрылись за праздничным столом. – Надо начать с…

Мои слова утонули в раскатах музыки, полившейся из динамиков под потолком. Она была энергичной и задорной – один из клубных треков, что вышел как раз перед вымиранием человечества.

– Обсудим завтра, – выкрикнула Флейта мне на ухо, озираясь. – А сейчас иди поешь и потанцуй, идет? Дай себе хотя бы час продыха, Джейми!

Спорить с Флейтой было бесполезно, и я не стала. Увидев, как загорелись ее глаза при виде Тото, потянувшего ее к танцполу, я даже улыбнулась. Когда еще ей выпадет шанс почувствовать себя нормальной, если не сейчас?

Барби оттолкнула от себя Грейса, пытающегося потереться об нее копчиком, и вдруг заболталась с моим братом, вышедшим из неоновых лучей с утиной ножкой в руках. Я протиснулась в дальний конец зала, расталкивая людей, и привалилась к углу. Пока все вокруг кутили, празднуя, я думала лишь о том, когда же все напьются до такой степени, что я смогу уйти в комнату незамеченной.

– Мой ловец!

Кровь в жилах застыла, и не зря: от одной только улыбки Сары, нарочито ласковой и измазанной красной помадой, хотелось бежать со всех ног.

– Извини, что не пригласила тебя на сцену. Боюсь, пока рано открывать твой талант публике, но ты тоже заслуживаешь похвалы. Вот, выпей, – она протянула мне граненый кубок с рубиновой жидкостью. – Крис сказал, ты чувствуешь себя неважно… Я понимаю, но и ты тоже меня пойми: твоя кровь очень ценна. Однако я не хочу делать из тебя новую Ларет, мышка.

– А чего вы хотите? – спросила я, но глоток все же сделала. Это был чересчур крепкий глинтвейн с обилием гвоздики, имбиря и меда.

– Перемирия. Я не буду забирать у тебя кровь до следующей недели, – продолжила Сара, глядя, как я пью еще и еще, распробовав приятную терпкость во рту. – Это мой рождественский подарок тебе, Джеремия, как и совет: перестань думать о том, как бы сбежать. Посмотри, – она обвела рукой танцпол, где веселились все, кто был мне так дорог. – Твоим друзьям здесь нравится. Почему бы и тебе не привыкнуть? Идти все равно больше некуда.

Глинтвейн обжег изнутри. Сара была права, и мы обе понимали это. Едва ли кто-то хотел возвращаться к выживанию в стуже и голоде. Спасительного плана все еще не было, как и моей уверенности в том, что он когда-нибудь появится.

– Там есть еще, – Сара кивнула сначала на мой опустевший кубок, а затем на праздничный стол. – Как раз то, что нужно, чтобы прийти в норму. Развлекайся!

Когда она ушла, одарив меня шлейфом шипровых духов, я действительно двинулась к чану с глинтвейном: оставаться трезвой после такого разговора показалось невыносимым. Мне хватило еще полкубка, чтобы опьянение ударило исподтишка. Чугунная и распаленная, голова закружилась, как флюгер. Я больше не могла находиться на этом празднике жизни, поэтому устремилась в обход толпы, прочь из зала. Я была уже на полпути к лестнице, когда меня перехватили сильные руки, затаскивая обратно в неон.

К щеке прижалась другая щека, колкая, холодная и пропитанная амбровым парфюмом.

– Красивое платье. Я вижу под ним твое белье, – прошептал Крис мне в волосы, и я кожей почувствовала его улыбку.

На нем была черная рубашка, застегнутая на все пуговицы, и бежевые брюки. Остановившись в центре зала, он развернул меня к себе. Музыка совсем не предполагала медленных танцев, но ему было все равно. Мы плавно покачивались на одном месте, держась друг за друга, и я изо всех сил притворялась, что мне все равно тоже.

Лишь когда Крис вытер что-то с моего лица, я вдруг почувствовала, что плачу.

– Сара? – спросил он коротко. – Твой братец? Кто-то из сновидцев? Может быть, Шон? Я велел ему не приближаться…

– Нет, – я затрясла головой, и Крис сжал меня крепче. – Просто неудачный день. Можно я… пойду к себе? Крис, серьезно. Отпусти меня.

Музыка била по ушам, но Крис стоял так близко, что я разбирала его слова без всяких усилий. Он гладил мои плечи, прижимал к себе и смотрел так, что меня распирало от нежности и злости: как он смеет точно так же смотреть и на Сару?!


– Я больше так не могу, – сказал он, судорожно сглотнув. – С каждым днем это все сильнее. Одержимость… Раньше это я мучил Криса, а не наоборот. Я не хочу чувствовать того, что чувствовал он! Все из-за тебя. Это желание, как сорняк… Стремление быть лучше, лишь бы ты перестала кривиться от отвращения, стоит мне позвать тебя по имени. Я бы ненавидел тебя, если бы так сильно не любил! Научи меня быть прежним, Джейми. Таким, какой я был раньше, каким я нравился тебе… Добрым. Милосердным. Хорошим. Гребаным выдрессированным щенком! – рыкнул он с такой болью в голосе, будто и впрямь меня ненавидел. – Сегодня Рождество, и у меня есть для тебя подарок. Это просьба. Я сделаю все, о чем ты меня попросишь. Пожалуйста… Я хочу угодить тебе. Попроси же хоть о чем-нибудь, умоляю!

Его пальцы очертили линию моих скул, выбивая ответ. Мне было, о чем его попросить. Я кинула панический взгляд в сторону Сары, доедающей салат. Моя просьба – очевиднее некуда.

– Посмотри на меня и скажи это, – прошептал Крис, поднимая мое лицо, щиплющее от слез, за подбородок. – Джейми, скажи это вслух.

В аэропорту вдруг стало душно, сыро и просто отвратно. Захотелось вырваться и броситься прямо в метель без одежды. Меня тянуло домой, и не важно, что дома у меня давно уже не было. Я почему-то подумала о ферме за Састиной. Выцветшие шторы, горячая печка, гудящий лес за окном… Безопасно и уютно. Таким должен был быть мой настоящий дом, а не таким, как убеждала Сара.

– Скажи мне, Джейми, – попросил Крис снова, так тихо, что его слова почти заглушила музыка. – Просто скажи, и я все сделаю.

– Забери меня отсюда.

Взгляд Криса стал теплым, как топленое молоко. Он притянул меня к себе, не оставив между нашими телами и дюйма, а затем запечатлел поцелуй у меня на лбу.

– Забери меня из Прайда, – повторила я, захлебываясь в слезах. – Я хочу в наш дом.

– Завтра утром, – прошептал Крис, только и успевая, что вытирать их и потекшую тушь рукой. – Завтра утром будь у себя и жди. Мы уйдем отсюда. Вернемся на ту ферму или построим собственную. Ты больше не будешь плакать, понятно? А сейчас… Потанцуй со мной, Джейми.

Улыбка Криса была такой убедительной, что я улыбнулась тоже, а затем поддалась его рукам, позволяя увлечь меня в танец. Слезы высохли, и я положила голову ему на плечо, пока он не закружил меня, взяв за бедра. Я тихо засмеялась, слишком неуклюжая, чтобы не попытаться упасть. Словно вокруг не было людей, кроме нас двоих. Словно все было хорошо.

Он прижался губами к моему виску, а затем смахнул этот поцелуй ниже, на губы. Следующей была шея. Низ живота знакомо свело, и Крис надавил мне на поясницу, выгибая, чтобы я прижалась к нему и почувствовала, что он хочет не меньше.

Раздался электрический щелчок. Неоновый свет сменился обычным, а музыка выключилась. Звенящая тишина. Крис резко отпрянул, но руки не убрал. Даже придвинулся еще теснее, когда увидел то же, что видела я, устремив взор на центральный вход аэропорта Анкориджа.

Темный ангел, вышедший из шторма низвергнуть чудовищ… Или присоединиться к ним.

– Эй, я там Кошечку припарковал у въезда, кто-нибудь ей займется? – спросил Себастьян, отряхивая с капюшона снег.





31. Опальный принц




– А чего вас так много? – решил осведомиться Себастьян спустя несколько томительных минут молчания. – Ах да, Рождество же! С праздником.

Он улыбнулся и, подойдя к накрытому столу, схватил с него печеное яблоко. Толпа расступилась, отпрыгивая от него, как если бы он нес какую-нибудь заразу. В последний раз, когда мы виделись, лицо Себастьяна было залито кровью по моей вине, но сейчас его нос выглядел вполне обычно – прямой и острый с заживающей царапиной поперек. Похоже, то был все-таки не перелом.

Себастьян стянул с головы шапку, и из-под нее волной рассыпались агатовые кудри. Взгляд таких же черных глаз медленно обвел ряды прайдеров, высматривая знакомые лица. Наткнуться на них было несложно: мы с Крисом стояли в самом центре. Остальные держались чуть поодаль, но только не Флейта. Уже спустя секунду после появления Себастьяна она выросла рядом со мной, растолкав людей.

– Слава богу, – услышала я ее шепот и изумленно заморгала, но не успела спросить.

Взгляд Себастьяна нашел, что искал, – нас.

– Ну, кто-нибудь угостит меня вином? Что, нет? – спросил он у других, отвернувшись и ничем не выдав себя. Не выдал он и того облегчения, что испытал, когда мы встретились глазами.

Никто из присутствующих не шелохнулся. Тогда Себ закатил глаза и сбросил куртку с рюкзаком на пол, а сам двинулся к чаше с глинтвейном. Прайдеры смотрели на него опасливо, если не брезгливо, но бездействовали. Я взглянула на Криса, который оцепенел тоже. Бархатистый взгляд, нежная улыбка, самоуверенность – от всего этого не осталось и следа. Напряжение свело его судорогой, заставляя вцепиться в мою ладонь. Крису стоило небывалых усилий, чтобы не забыться и случайно не переломать мне пальцы.

Надежда, что он снова становится прежним, растаяла вмиг. Прежний Крис никогда бы не посмотрел на Себастьяна так, как смотрел этот. Он определенно убьет его, как только выдастся возможность.

Себ обошел ель, разглядывая украшения и игрушки, и стащил с одной из веток мятный леденец. Сара наблюдала за ним с лестницы. Я заметила ее, лишь когда она спустилась, сверкая малахитами в волосах. Грациозная, медлительная – не то львица, не то рептилия. Она оттолкнула с дороги солдат, держащих автоматы наготове, и подошла к Себастьяну.

От силы, с которой Сара хлестнула его по щеке, в ушах зазвенело даже у меня. Я готова поклясться, что Себ зажмурился еще до того, как она замахнулась. Массивные перстни на ее пальцах черкнули его по лицу до кровавых полос.

Флейта у моего плеча вздрогнула.

– Ты – мое самое большое разочарование в жизни, – прошипела Сара.

– Как и ты мое, – прошептал Себастьян в ответ, пряча в карманы руки, чтобы не позволить себе дотянуться до горящей щеки.

Он бросил взгляд в сторону и вдруг увидел что-то, что заставило его очнуться. То была Флейта, с которой они смотрели друг на друга несколько секунд, прежде чем Себастьян неожиданно добавил:

– Но… Прости меня, мама.

Еще никогда я не видела Сару такой удивленной. Ей потребовалось время, чтобы переварить услышанное, недоверчиво сузив глаза. Похоже, искренние извинения были непростительной роскошью в их отношениях, и это подействовало. В конце концов Сара улыбнулась и стала выглядеть так, будто вот-вот всхлипнет, растроганная до глубины души.

– Идем со мной, – произнесла она и тронула сына за плечо, ведя за собой.

Вдвоем они прошли сквозь прайдеров и, не оглядываясь, скрылись в арке за лестницей. Только тогда Крис наконец-то вздохнул полной грудью, как и вся толпа.

– Ты как? – спросила я, но он не ответил, окаменевший. – Пожалуй, нам лучше уйти отсюда…