Абонент доступен

Она повернулась ко мне:

– Не объясните мне, зачем я понадобилась частному детективу?

– Дело касается вашей подруги. И я непременно отвечу на все ваши вопросы, – произнесла я. – И вы, надеюсь, проясните кое-что для меня. Но вы точно в норме? Или мне зайти в другое время?

– Мне гораздо лучше, – отрезала она. – Говорю же, не в первый раз заваливаюсь. Вы пришли из-за Маши?

– Да, Лена.

Вскоре она засуетилась и, несмотря на мои протесты и уговоры прилечь или хотя бы посидеть спокойно, все-таки организовала мне крохотное застолье, состоявшее из сока и фруктов. Мы устроились в комнате, в которой я и обнаружила Елену некоторое время назад. Со стороны могло показаться, что она временами действительно забывает о трагедии, которая произошла только что в ее жизни, – настолько спокойной она казалась.

– Частный детектив, значит. И что же вы хотели узнать о моей подруге? – спросила она, забравшись на диван с ногами. – Нет, я помню, что вы попали в дом через незапертую входную дверь. Черт, даже в толк взять не могу, как же так получилось.

Ее мысли никак не могли прийти к общему знаменателю. Речь была четкой, но темы разговора менялись молниеносно.

– К вам кто-то приходил? – спросила я. – Если дверь не заперли, то вы, наверное, кому-то ее открыли?

– Открыла, – кивнула Елена и вдруг всплеснула руками. – Вспомнила. Ну конечно! Сосед с нижнего этажа. Блин, ну я вообще уже! Мы поговорили, потом распрощались, мне показалось, что зазвонил телефон. Я пошла его искать, не стала провожать соседа, а сама направилась в комнату. Видно, он решил, что, уходя, захлопнул дверь, а на самом деле этого не произошло. Ну так ведь бывает, правда? Телефон не звонил, он был на вибрации, так что мне просто показалось. Но я до него даже дойти не успела – упала. Какая уж тут дверь? Поэтому вас и встретили распахнутые ворота. А звонок действительно не работает, уже давно.

– Наверное, все так и было, – согласилась я. – А зачем к вам приходил сосед?

– Спрашивал, когда я бываю дома. У него там что-то с трубами, и сантехники могут заглянуть ко мне, чтобы что-то проверить.

– А когда намечается его ремонт?

– Он не уточнил. На днях. Но мне-то все равно никуда не нужно, могу и дома посидеть.

– А работа?

– Сейчас я не работаю. В поисках.

Она все еще не объяснила, почему потеряла сознание. Мне очень хотелось бы узнать об этом.

– Низкое давление, – объяснила Елена. – Да, вот так все просто. А вы что подумали?

«А я подумала, что ты следующая в списке на уничтожение, – мысленно ответила я. – Но тебе знать об этом необязательно. Потому что если ты снова решишь прилечь, то я тоже упаду без сил».

– Иногда темнеет в глазах, если перенервничаю или напрягусь физически, – продолжала рассказывать историю своей болезни Елена. – Иногда и таблетки не нужны, я просто ищу стул и какое-то время отдыхаю. Нужно вовремя за что-то схватиться, чтобы переждать момент, когда накатывает. Сегодня все случилось резко, и я просто не успела сообразить.

– Лучше все же лекарство держать не на комоде, а в кармане, – посоветовала я. – То, что ближе, всегда надежнее.

– Хватит, – вдруг резко оборвала она меня. – Тут не светский прием. Что вы хотели знать? Зачем пришли? Что вам от меня нужно?

Ее нервная система дала сбой, что было, конечно, предсказуемо. Я поспешила успокоить Елену.

– Я расскажу вам сейчас одну историю, – начала я, – и попрошу быть предельно внимательной к деталям. Это крайне важно, Елена.

И я рассказала ей о том, что случилось прошлой ночью. Тщательно подбирая слова, описала внешность девушки, устроившей скандал на радость недремлющим соседям. Обошла подробности нашей с ней живописной схватки под стеной кирпичного жилого дома – моего, к слову. О страшной находке, которую в скором после описанных событий времени обнаружил какой-то слишком активный собачник, я поведала совсем мало. Решила, что с Елены достаточно всего остального.

Елена слушала мой рассказ с недовольным видом, и ее реакция меня совсем не радовала. Не знаю, какой характер был при жизни у Марии Воронцовой, как она себя вела, как относилась к людям и чем дышала, но Елене очень не понравилось то, что она услышала. Близкие люди могут быть плохими для других, но разве имеют право другие упрекать в этом их близких? Претензий к убитой у меня не было, но Мельникова, кажется, решила, что именно их я ей и предъявляю.

Разумеется, я ожидала негатив в свой адрес. Даже была готова к отказу сотрудничать. Но Елена, на удивление, поняла меня правильно.

– Все это так на нее не похоже, – прошептала она после того, как я закончила. – Совсем не похоже…

– Боюсь, что мы говорим об одном и том же человеке, – сочувственно заметила я. – Но, знаете, я тоже сомневаюсь, что Мария вела себя так, как в обычной жизни. Ее поведение было крайне вызывающим и походило на специально устроенную провокацию. Как будто бы она работала на пуб- лику.

Елена посмотрела на меня с недоверием.

– Машка была скромнягой, – еле слышно проговорила она. – Даже если в очереди вперед кто-то лез, то она пропускала. Не могу себе представить, что она кричала на всю улицу и полезла в драку.

Мне необходимо было знать наверняка, что убитая возле моего дома и та, которая незадолго до этого с визгом расцарапала мне лицо, являлась одним и тем же человеком. Кстати, о лице. У трупа его практически не было, поскольку убийца оставил от него одно лишь больное воспоминание. Кирьянов сообщил, что Елена узнала подругу по одежде. Мария якобы перед исчезновением прислала ей фото, на котором позировала в тех же шмотках, которые были на трупе.

– Вы сказали, что были в полиции и опо-знали подругу по фото, – напомнила я Елене. – Не расскажете подробнее?

Елена встала с дивана, подошла к уже знакомому мне комоду. Открыла коробку, в которой хранились средства для оказания первой помощи, и вынула оттуда пачку сигарет. Принесла пепельницу, поставила на пол рядом с диваном, куда опять уселась, поджав ноги. Взяла в руки телефон, стала водить пальцем по экрану.

– Смотрите, – протянула она мне телефон. – Это фото она прислала вчера днем.

С фотографии на меня смотрела та самая девушка, с которой и случился инцидент. Черные прямые волосы, красивые глаза. Несомненно, это была она. И одета так же, как прошлой ночью. Эту аляповатую розовую жилетку я уже никогда не забуду.

Я вернула телефон владелице.

– На ней были те же шмотки, – глядя на экран, проговорила Елена. – На фото, которые мне показали в полиции… там Машка была в них.


– Это ее личные вещи?

Мельникова покачала головой:

– Я никогда их у нее не видела. Она вообще-то все темное любила. Ей шел черный цвет. А тут все такое тропическое, прям ужас.

– И вы опознали подругу только потому, что она прислала снимок, на котором она в этой одежде?

– Не только поэтому, – ответила Елена. – На фото, которое мне показали в полиции, было и лицо. Только его пикселями закрыли.

«Оперативники молодцы, – подумала я. – Понимают, кому можно без цензуры подсунуть, а кому не стоит».

– Мне объяснили, что лицо сильно разбито, поэтому они его «спрятали», – продолжила делиться Елена. – Но есть ведь еще фактура, или как там? Овал лица остался. Скулы, уши еще. И волосы. Шея. Я не могу объяснить! – занервничала она. – Это точно была Машка! И потом, если это не ее убили, если она жива, то давно бы объявилась!

– Я верю, верю. Не волнуйтесь только, – попросила я. – Совет так себе, но по возможности все же попробуйте ему следовать хотя бы какое-то время. Я верю вам. И понимаю, что можно узнать человека по каким-то штрихам его внешности, и только. Такое бывает. Но если вы вдруг начнете сомневаться, то непременно сообщите об этом в полицию, договорились? Это важно, Елена. Или позвоните мне, я оставлю свой номер. Хорошо?

– Хорошо, – едва слышно ответила она.

Мы некоторое время посидели молча. Странно, но пауза в разговоре меня совершенно не напрягала. Елену, как мне показалось, тоже.

Однако сидеть рядом с ней вечно я не могла. Поэтому решилась продолжить беседу.

– Расскажите о ней, – попросила я. – Все, что знаете. И так, как захотите. Если, конечно, вы в состоянии это сделать.

– Вам с самого начала? – спросила Мельникова.

– Откуда хотите.

– Я сейчас не работаю, – повторила Елена, прикурив сигарету. – Живем за Машкин счет. Жили… Даже не знаю, что теперь делать. Приехали сюда издалека. С детства дружили, а как школу окончили, так сразу в Тарасов и рванули, потому что там, откуда мы родом, нас ждали в перспективе водяра, один кусок мыла на месяц на всю семью и постоянная ругань.

Елена изливала душу. Трудное детство, насилие во всех его проявлениях. Невесело им было. Если я права, то в Тарасове девчонки вполне могли компенсировать лишения. К примеру, пуститься во все тяжкие, чтобы наверстать то, что упустили. Беда в том, что «просторы» только кажутся безграничными, а мир, конечно, будет лежать у твоих ног, свернувшись калачиком. Реалии же гораздо суровее, только вот так трудно это понять, получив свободу.

– Нет, вы не думайте, мы с головой-то дружим, – невесело усмехнулась Мельникова. – В Тарасове уже несколько лет живем, кое-что понимаем. Правда, учиться никак не получается, потому что все деньги уходят на съем квартиры. Но я не теряю надежды. Хочу быть дизайнером интерьеров, я же неплохо рисую. А у Машки с учебой как-то не срослось. Она не горит желанием.

Елена стряхнула пепел в стакан из-под сока. О пепельнице даже и не вспомнила.

– Мы долго снимали комнату у одной женщины. Со временем жить с ней стало невыносимо – она всю квартиру нам не отдала, сама была за стенкой. Проверяла нас через полицию, постоянно копалась в вещах в наше отсутствие, а потом вообще задрала арендную плату до потолка. На тот момент мы с Машкой уже капитально работали, поэтому свалили от нее без сожаления.

– Где же вы работали?

– Машка в цветочном магазине, а я в продуктовом. Она продавцом, а я уборщицей, – ответила Елена и, смутившись, стала рассматривать ногти.

– Как вы нашли эту квартиру? Жилье здесь очень дорогое.

– Повезло, попали на адекватную такую бабульку. Она к сыну за границу уехала на несколько лет. Сказала, что не знает, когда вернется, поэтому «живите, девочки, а потом разберемся». Мы тут за домом следим, а заодно сторожами подрабатываем.

Елена едва заметно улыбнулась. Но только на мгновение. Улыбка сразу же исчезла. Реальность такой роскоши не предполагала.

– Как давно вы в этой квартире? – спросила я.

– Год, – подсчитала в уме Елена. – Плюс-минус. Послушайте, зачем вам знать, сколько мы живем в этом доме?

– О, нет-нет, – тут же нашлась я. – Просто пришлось к слову. Это совсем не важно. Мы говорили о Маше. Вы решили рассказать все с самого начала.

– Точно, – нахмурилась Елена. – Да я все уже рассказала. Живем… жили вдвоем. Она работала, а я когда как. Сейчас вот снова ищу место.

– И кем хотите?

– Снова пойду уборщицей. Это проще всего. А там посмотрим.

– Все получится, – уверила я.

– Да как-то я сомневаюсь.

Только бы ее не накрыло, иначе хана на-дежде наткнуться на что-то действительно важное. Я решила немного подправить направление, в котором происходил наш диалог.

– Маша в последнее время вела себя как обычно? – поинтересовалась я.

Елена задумалась. Это было хорошим знаком. Может, и раскопает что-нибудь для меня.

– Не знаю, – наконец произнесла она. – Так-то со мной она осталась прежней, но что-то точно происходило. Она не особенно рассказывала о том, что с ней случалось на работе, к примеру. А раньше делилась.

– Она изменилась?