Абонент доступен

– Не знаю, Саш.

– Думаю, это очень удобно.

Он постепенно оттаивал. Уже не слышался сарказм в голосе, а напряжение, которое не покидало его вчера ни на секунду, уменьшилось в разы. Меня так и подмывало поделиться с ним кое-какими соображениями, но я быстро задавила в себе это желание. Нельзя поддаваться эмоциям только потому, что на тебя смотрят честными красивыми глазами.

– На что же ты жил полгода?

– Кирилл не скупился на премии, и я откладывал. Но сейчас, конечно, мои денежные запасы основательно истощились, иначе я бы не провел столько времени в глуши. Но там хотя бы за жилье платить не нужно.

Я вышла из-за стола.

– Мне надо отъехать. Договорим потом, если ты не против.

– Конечно, – легко согласился Саша. – Как насчет того, чтобы отпустить меня на улицу? От песочницы ни на шаг, обещаю.

Глупо было держать его взаперти, но и отпускать на все четыре стороны значило рисковать его жизнью в прямом смысле этого слова. Конечно, он мог постоять за себя, но если мыслить здраво, то и не таких давили. Нет, не для того я вытаскивала его из лесной глуши.

– Я бы хотела, чтобы ты остался здесь.

– Это глупо, – скривился Саша.

– Это правильно. И временно.

Договорились, что он закажет пиццу к моему возвращению. Пообещала, что угощу его пивом. Саша потопал в свою комнату.

Собралась я быстро. Одна нога тут, а другая уже нашаривает обувь. Проходя мимо шкафа раз, наверное, в двадцатый, я краем глаза совершенно случайно заметила какой-то небольшой предмет.

Кости. Косточки мои дорогие!

Я взяла мешочек с костями в руку. Так вот вы где прятались! Я так быстро сделала ноги из отчего дома, что совершенно про них забыла, а потом закрутилась и не вспомнила. Все это время они, оказывается, были рядом. Охраняли меня. Видно, во время стремительных сборов я машинально бросила замшевый мешочек на полку, а потом и думать о нем забыла.

Надо заметить, что нашлись они весьма вовремя. Я тут же села на пол и высыпала кости на ладонь. Гадать так гадать.

Внезапно появившийся на пороге своей комнаты Саша удивленно уставился на меня, сидящую на полу и перекатывающую в руке маленькие двенадцатигранники.

– Вот тебя накрыло-то, – сочувственно произнес он и сел на диван, возле которого я расположилась. – Это что? Что-то типа карманной нумерологии, да?

– Гадальные кости это, – объяснила я.

– И ты в это веришь?

– Дай руку.

Он протянул руку ладонью вверх. Я положила в нее кости и попросила его сжать пальцы в кулак.

– А теперь бросай.

Он разжал пальцы, и кости покатились по сиденью дивана. Две из них чуть не упали на пол.

– «7 + 21 + 25», – назвал выпавшие цифры Саша. – И что это значит?

– «Берегитесь человека, который не ответил на ваш удар: он не забудет обиды и не позволит вам простить себя», – объяснила я полученную комбинацию.

– Это какая-то сложноподчиненная фигня, – усмехнулся он. – Сама придумала?

– Конечно. Только этим и занимаюсь.

– Теперь я сам.

Я даже среагировать не успела. Саша сгреб кости, зажал их в кулаке и стал трясти рукой в воздухе. Потом разжал кулак над диваном.

– «33 + 19 + 6», – сказал он. – Два отрицательных числа и одно положительное. Минус на плюс дает минус. Я умру после полдника, да?

Он посмел насмехаться над моими верными помощниками?

– «Крайне неблагоприятные символы – предвещают вероломство деловых партнеров», – вспомнила я расшифровку.

– Все чудовищнее и чудовищнее, – притворно ужаснулся он. – А у тебя что получилось?

– Верни кости, – попросила я. – Себе я еще не гадала.

– Могу я остаться и еще раз посмотреть на то, как ты это делаешь?

Кажется, он от души веселился. Ну еще бы. Сижу на полу, играю в кубики.


Я закрыла глаза, сосредоточилась и разжала пальцы.

– Мне плохо видно, – сообщил Саша. – Что там выпало?

Я собрала кости, положила их в мешочек и поднялась на ноги.

– «30 + 16 + 6», – ответила я. – А я и не помню, о чем это говорит. Но что-то такое… что-то о попутном ветре. Или ветре перемен. Или ветре в голове. Не помню.

Мешочек отправился в сумку. Уже стоя в коридоре, я сняла с вешалки куртку и достала ключи.

– Не покидай квартиру, – напомнила я Саше, который все еще сидел на диване. – И не открывай никому дверь.

– Хорошо, мамочка, – ответил он и со смехом приложил руку к невидимому козырьку.

Закрыв дверь и подергав ее для пущей убедительности за ручку, я стала медленно спускаться по лестнице. Вот уж не думала, что когда-нибудь не смогу понять смысл послания. Я сказала Саше неправду. Ни о каком ветре в расшифровке не было ни слова.

«30 + 16 + 6». Ошибка не должна повториться снова.





* * *


На самом деле я никуда не торопилась. Просто хотела побыть одна, потому что теперь в доме был постоянный свидетель того, чем я занимаюсь. Отменился телефонный разговор с Кирьяновым. Я не могла спокойно проверить электронную почту, потому что Саша маячил где-то рядом и случайно мог засунуть нос в чужую переписку. Даже с Пожаровым не получилось связаться, потому что Саша снова грел уши.

А еще я до зубного скрежета возненавидела такси. За последние дни пришлось пользоваться услугами перевозчиков несколько раз, и каждая поездка была для меня пыткой. Водилы выбирали не те маршруты, поголовно подрезали других дорожных «наездников» и непонятно за что драли большие деньги с пассажиров. Я же скучала по своей машине, за рулем которой чувствовала себя абсолютно свободной.

Но как бы мне ни хотелось, я не могла изменить ситуацию. Машина осталась там, где мне появляться было не рекомендовано. Да и с самой тачкой могли что-то сделать. Что-то нехорошее.

Купив стаканчик кофе, я села на скамейку на автобусной остановке и позвонила Пожарову.

– Не отвлекаю? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – Заболел, сижу дома.

– Боже мой. Прости, пожалуйста. Но разговаривать-то хоть в состоянии?

– В состоянии, конечно. Закинулся каким-то шипучим порошком, теперь хожу с лимонным амбре. Что-то оно не работает. Вот жду, сдохну или нет.

Пожаров был в своем репертуаре. Он не являлся пошляком или хамом, но кто-то мог посчитать его именно таким. Небритый, рыжий, матерящийся, с вечно недовольным лицом – типичный представитель приверженцев домашнего насилия и любителей поскандалить в очередях. А потом я увидела, с какой нежностью он относится к маме.

Пожарову я позвонила не просто так. Просить его о помощи стало уже доброй традицией. Кирьянова без необходимости дергать за погоны не хотелось, да и не помог бы он мне.

– Степа, удели мне немного времени, пожалуйста.

Трубка издала несколько коротких воющих звуков – Степан собирался чихнуть. Я подождала, пока он справится с последствиями.

– Где подхватил заразу – не знаю, – устало сообщил он. – И нос, и горло, и глаза – все полегло. Ну что там у тебя?

– Вспомни тот день, когда к твоей маме приехал Энио. Ты видел, на чем он к тебе прибыл?

– На самолете, – засмеялся Пожаров. – Ну, Тань. На машине, конечно. Не пешком же. Видел, конечно. Сам открыл ворота. Он прибыл на черном «Мерседесе», это я отлично запомнил.

– Он был с водителем или без?

– Да сидел кто-то там за рулем.

– Не помнишь ли, как выглядел тот человек?

– Дай минуту, воды выпью.

Я терпеливо ждала, пока он удовлетворит свои насущные потребности. Вернулся Степа довольно быстро.

– Попил, – крякнул он и прочистил горло. – Ох, господи, дай мне сил да лекарство помощнее. Водитель с ним был, короче, на короткой ноге. Это первое, что запомнил. «Мерседес» заехал на участок, остановился, но из машины никто не вышел. Я еще по- думал: он что, хочет, чтобы я ему дверь открыл и спину подставил? Подходил я к машине с заднего бампера и заметил через заднее же стекло, что они там жестикулируют. А потом водитель хлопнул Энио по плечу. Жест вполне себе указывающий на дружеские отношения. Вот я и подумал, что между ними какие-то свои отношения. Не совсем рабочие, а приятельские, что ли. Нет, описать водителя не смогу – не рассмотрел.

Степан очень подробно ответил на мой вопрос. Я даже не ожидала такого. Саша не лгал о том, что они с Энио были не просто начальником и подчиненным. Нет, тут другое. Они были партнерами. Но что-то во время рассказа Саши меня напрягло, и вспомнилось это уже после того, как мы поговорили этим утром. Что же было не так? И в какой момент?

– Не спи, – выдернул меня из размышлений Пожаров.

– Я тут, тут. То есть все то время, пока Энио был у твоей мамы, водитель не покидал машину? – усомнилась я. – Может быть, ты просто забыл? Сколько времени длился сеанс?

– Час или немного больше. Я не забыл – я не видел. Если ты помнишь, я тоже присутствовал на сеансе и постоянно в окно не смотрел.