Аленький цветочек для чудовища

– Послушай, я твоя старшая сестра, и ты должна меня слушаться!

Вера вновь начала раздражаться. И Полина почувствовала, как где-то глубоко, в животе или даже еще глубже, зарождается ответная волна негатива.

– А если я не захочу? Что тогда? Ты-то не больно меня слушаешься.

– Полина, я тебе приказываю!

Очевидно, на этом возгласе терпению Веры пришел конец, потому что в трубке прозвучал сигнал отбоя. Почти сразу позвонил пастор. Голос его вновь звучал ровно и приветливо.

– Ну что? – ласково спросил он у Полины. – Успокоились?

Нет, Полина не успокоилась. Наоборот, после разговора с сестрой ей стало только хуже. За несколько секунд Полина успела проанализировать сказанное сестрой и теперь понимала, что говорили они с Верой совсем не о том. Она хороша! Нашла тоже время, чтобы цапаться с Верой! Надо было выстроить диалог более конструктивно. И Полина горько корила себя.

Как же она могла забыть про этого подозрительного типа – Учителя. И оказывается, у него есть борода. И Клавдия с ним не знакома и никогда его не видела. Значит, она и узнать его не сможет. И когда ей показали его на видеозаписи из метро, Клавдия этого человека не узнала, потому что Вера никогда не знакомила своего обожаемого Учителя с Клавдией.

– Что же мне делать?

Полина судорожно пыталась припомнить все, что Вера когда-либо рассказывала про своего Учителя. Поначалу, пока Полина не выразила своего резко негативного к нему отношения, Вера рассказывала про этого человека много и охотно. Правда, рассказы ее не носили никакой конкретики. Она рассказывала, какой Учитель умный, замечательный, талантливый, одаренный. Но какими именно талантами он так щедро одарен, не говорила. И где Учитель проявляет свой замечательный ум, тоже осталось за кадром.

– Как же мне его найти?

Полине хотелось убедиться в том, что Учитель – это не тот человек, который покушался на жизнь Веры и Клавдии. Хотя, с другой стороны, зачем Учителю понадобилась жизнь Веры? Сестра его обожает, готова служить ему во всем, покорна его власти, слушается. Зачем же убивать такую ценную рабыню?

– Может, Вера его достала? Таскалась всюду за ним. Приставала. На работу она не ходила, а из дома убегала. Куда таскалась? Вывод очевиден: к своему любимому Учителю. Надоело тому Веру рядом с собой терпеть, вот он и решил от нее избавиться.

Но тут же Полина напомнила самой себе, что Учитель возник в жизни Веры раньше, чем на нее стали совершаться покушения. И что покушения начались до того, как Вера стала проводить все свое свободное время рядом с Учителем. Именно из-за покушений Вера и вынуждена была прекратить посещать работу и занятия в хоре. А потому версия Полины о том, что это Учитель мечтает избавиться от настырной Веры, а заодно и от Клавдии, оказалась несостоятельной.

И все-таки Полина не могла избавиться от мысли, что Учитель каким-то образом связан с покушениями. Может быть, его фигура внушала Полине такие сильные подозрения, потому что она ровным счетом ничего про него не знала? А что мешает Полине поехать домой и хорошенько поискать ответ на свой вопрос в вещах у сестры? Если до сих пор Полина этого не сделала, потому что ей мешали врожденная порядочность и привитые родителями хорошие манеры, то сейчас обстоятельства изменились.

– Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер.

К этому времени за окнами уже совсем стемнело. Ветер еще больше усилился. И Полина с тоской представляла себе, как будет добираться домой через весь город. Правда, Вера не велела ей ехать домой, но это какая-то явная глупость. Куда же Полине ехать на ночь глядя, если не домой? Завтра надо в училище, писать контрольную, к которой еще никто не подготовился. Вере-то хорошо, засела где-то и носа наружу не кажет. А Полине что, прикажете у чужих людей по углам мыкаться?

– И все-таки как не хочется никуда двигаться!

Сначала ей придется топать до остановки автобуса, потом ждать его, трястись не меньше получаса до ближайшей станции метро. Но ближайшая она к Стрельне, а на самом деле на самой ветке станция конечная. И находится на противоположном конце города от дома Полины. Значит, Полине предстоит еще и на метро пилить от края и до края. Да с двумя пересадками. И потом еще топать до дома две остановки, которые преодолеть в хорошую погоду и со свежими силами – сущее удовольствие, но сейчас такая прогулка станет кошмаром. Конечно, можно будет сесть на маршрутку, но ту еще подождешь, а когда и придет, то придется брать ее штурмом, потому что рабочий день заканчивается, и народ рвется домой к своим диванам и телевизорам.

И так Полине стало тоскливо от всей этой перспективы, что прямо жить расхотелось. Двигаться, во всяком случае, точно не хотелось. Тут в кресле было так тепло и уютно сидеть, прямо не хотелось никуда уходить.

Но тут с вопросительным видом рядом с девушкой появился Евгений.

– Все наши разошлись. Ты сама-то готова ехать?

– Прости, – встрепенулась Полина. – Я уже ухожу. Не подскажешь, в обратную сторону где находится остановка?

– А зачем тебе остановка? Я тоже возвращаюсь домой. Я тебя подвезу.

– Правда?

Полина искренне обрадовалась. Хотя бы часть пути она проделает быстро и с комфортом. А на метро прокатиться, это ей только за удовольствие. И пересадки – это тоже не проблема, на пересадочных узлах часто играют и поют музыканты, с некоторыми из них Полина была даже знакома. К тому же Полина не забывала про свое расследование. И, садясь в машину к Евгению, попыталась у него выведать про красную спортивную машину с откидным верхом.

– Нет, у нас в приходе ни у кого такой машины быть не может. Зазорно ездить на такой дорогой тачке, когда всюду столько бедности и нищеты.

– Это где? – удивилась Полина. – У нас?

– Во всем мире.

Если во всем мире, то Полина была согласна. В Африке, к примеру, люди очень бедно живут. И воды питьевой у них нету, и детки заморенные, и с эпидемиями беда.

Но сама Полина к нищим относилась с осторожностью после того, как несколько раз подкармливала работающего у них в училище дворника Салмата. Был он узбек, и совершенно скудно одетый, он казался Полине воплощением бедности. Но когда тот показал ей фотографии своей семьи, то Полина свое мнение изменила. За спинами многочисленных тетушек, бабушек, братьев и детей Полина разглядела огромный дом, а за ним виднелись фруктовые сады, до самого горизонта засаженные черешней, персиком и виноградом и также принадлежащие семье Салмата. Так что был еще большой вопрос, кто из них двоих был бедным. Кажется, никто. Но где-то бедность и впрямь процветала. И Полина была согласна, что негоже покупать себе дорогие обновки, если где-то по мусорным отвалам лазают босые дети, выбирая себе крохи на обед.

По дороге выяснилось, что Евгений еще и живет в той же части города, что и Полина.

– Тогда я тебя до твоей станции метро подвезу. Или даже до дома. Чего уж там! Сто километров для бешеной собаки – не крюк. Ты согласна?

Полина была целиком и полностью только «за» и согласна. На улице совсем стемнело, похолодало, даже высунуть нос из теплого салона машины было страшновато. Так они и доехали. Слушали музыку. Болтали. И очень славно провели время. Хорошенько познакомились, можно сказать, даже подружились. Евгений оказался милым и воспитанным. Ему явно нравилась Полина. И он не меньше пяти раз пригласил ее к ним в воскресенье на службу.

– Будет очень красиво. У нас очень хороший объединенный из певчих нескольких церквей хор.

Хор! Этими словами Евгений больно задел Полину за живое. Девушка тут же помрачнела. С момента разговора с пастором Петером прошло уже больше двух часов. Он обещал ей позвонить, как только что-нибудь прояснится. Но раз не позвонил, значит, преступник так и не был пойман.

– Если ты сама хоть немного разбираешься в нотах, тоже можешь прийти на прослушивание. Я договорюсь. Мы всегда рады новым свежим голосам.


– Петь в вашем хоре? Свежим голосом?

Полина задумалась. Было в этих словах что-то цепляющее. Но что? Петь в хоре. Свежий голос. У них в училище в хоре уже много лет подряд пели одни и те же голоса. Как-то так сложилось, что почти весь хор состоял из девочек, студенток последнего года обучения. В прошлом году в хоре пели еще несколько девочек с других курсов, преимущественно старших, в их числе была и Вера. А теперь в хоре остались лишь те, кто сейчас учился на последнем курсе. А новых голосов не появилось. Вера, например, этому удивлялась и даже огорчалась.

– Я не понимаю, почему девочки-первокурсницы не приходят к нам петь. На прослушивание приходят, успешно его преодолевают, но на первую репетицию не являются. Когда у них спрашиваешь, отвечают, что передумали. И убегают. Даже поговорить не хотят, не позволяют себя переубедить, словно боятся, что мы станем убеждать их пойти в наш хор. И это странно, потому что на прослушивании они однозначно хотели, чтобы их взяли. А потом вдруг все меняют свое мнение. И ладно бы одна-две! Так ведь нет же, все! Хором!

И сейчас Полина подумала, что надо бы ей расспросить тех претенденток, которые внезапно и резко изменили свои желания. Саму Полину петь в хоре не приглашали, да она и не рвалась. Вера же сказала, что ее одной будет достаточно, двух сестер другие девочки могут и не выдержать, потому что конкуренция за главные партии в хоре была жесткая, на всех их не хватало, а Клавдия упорно отдавала все сольные номера одной Вере. Упрекнуть ее за это было нельзя, голос у Веры и впрямь был чудесный. Высокий, чистый, когда она пела, казалось, что звук поднимается к самим небесам.

У других девочек таких выдающихся вокальных данных не было. Тем не менее все они тоже претендовали на выступление соло. Быть на подпевках никто не хотел. Всех в хоре охватила какая-то непонятная мания величия. И это положение чрезвычайно тревожило Веру на протяжении уже нескольких лет. Особенно остро вопрос поднялся после того, как Вера училище закончила, но из хора так и не ушла. А значит, не освободилось и вакантное местечко солистки. Вера по-прежнему собиралась выходить впереди всех на сцену, и овации хотела собирать тоже она.

– Вот ты и дома!

Полина очнулась от своих мыслей и взглянула на улицу. Знакомый двор. Знакомые стены. А вот и окна их квартиры.

– Ой! – спохватилась девушка. – А почему у нас свет горит?

– Где?

– У нас в квартире в окнах горит свет.

– Может, ты забыла выключить перед уходом?

Полина покачала головой. Чтобы она забыла выключить свет, такое было маловероятно. Хотя бы и убегала она в большой спешке, но выключен ли газ, вода и свет – это она проверяла на автомате. Точно так же, как смотрела, не оставлен ли включенным утюг. Единственный свет оставался в комнате с фиалками, там фитолампы горели по двенадцать часов в день. Но окна бабушкиной комнаты выходили на другую, северную сторону дома. А сейчас свет горел в окнах бывшей комнаты родителей, которую после их отъезда заняла Полина.

– А в своей комнате я свет даже не включала сегодня. Как встала, сразу на кухню пошла.

– Может, твоя сестра вернулась?

Это предположение Полину обрадовало.

– Вот было бы хорошо! Ну, я побегу!

Но когда она вышла из машины, то обнаружила, что Женя стоит рядом с ней.

– Ты чего?

– С тобой пойду.

– Провожать меня не нужно, – замялась Полина.

– Это уж ты позволь мне решать, что нужно, а что не нужно, – мягко, но непреклонно заявил в ответ юноша. – Если там вернулась твоя сестра – это хорошо, поздороваюсь, откланяюсь и уйду. А если там кто-то другой?

– Кто? Родители? Они бы сообщили о своем прилете.

– Поправь меня, но ты говорила, что на твою сестру уже были покушения?

– Да.

– И преступник до сих пор не изобличен и не схвачен?

– Ну… да.

– Значит, он может поджидать твою сестру в вашей квартире?

С этим было трудно спорить. Хотя Полина и считала, что со стороны злодея очень глупо включать всюду иллюминацию, оповещая о своем прибытии, она все же с предложением Жени согласилась.

– Хорошо. Поднимись.

Вдвоем они загрузились в лифт. Вдвоем поднялись на нем. Вдвоем подошли к двери. Но тут Полину охватило какое-то странное чувство. Ей было страшно войти в собственный дом. Полина переминалась перед дверью, которую знала до последней трещинки, и не могла заставить себя дотронуться до дверной ручки.





Глава 5





Женя держался лучше. В ответ на умоляющий взгляд Полины он шагнул вперед. Дотронулся до двери, и та открылась.

– Оп-ля! – произнес Женя. – Ты чего дверь-то не закрываешь?

– Я закрывала.