Балтийский рейд

Богатырская игра,



Строй на строй пойдет стеною





Слава матушке – Софии



Слава русскому всему,



Слава вере православной



И солдату молодцу!



– Немцы со своими союзниками приближаются кравнине Борнхёведе с юга. Как Ваше Величество и сказало, с востока русских сил нет. Как доложились наши лазутчики, в Любеке базируется только их флот и находится на излечении около трёх десятков раненых воинов. В самом городе бургомистр и военный комендант из самих немцев. На стенах находятся только две, от силы три сотни немецких стражников.

– Мы бы могли легко взять этот город и казнить всех изменщиков, переметнувшимся к врагам короля, –докладывал военный министр Вёстмар Андерсон.

– Не время, ещё не время, Вёстмар, –покачал головой монарх, –Сначала мы разобьём этих напыщенных немцев тут в генеральном сражении, а уж Любек и сам нам тогда откроет свои крепостные ворота. Его бургомистр ещё будет лежать у моих ног и с мольбой протягивать в руках ключ от города. Помяни моё слово! Вот тогда мы и устроим всем горожанам наш справедливый суд! – и в его глазах словно сверкнул отблеск далёкого пожара, –Меня заботит сейчас, где же эта русская армия, о которой мне столько много все докладывали. Не могут же ею быть эти пять сотен, что влились к немцам недавно. Уж больно много делов натворили эти русские в последний месяц. Ну да ладно, скоро и так всё само собой прояснится. У тебя готов общий план сражения?

– Да, Ваше Величество, –поклонился министр, протягивая пергамент, –Здесь расставлены все наши и все предполагаемые силы противника, причём в том порядке, в каком их обычно выстраивают сами немцы. Они довольно прямолинейны и предсказуемы. Поэтому смею надеяться, и в этот раз всё будет как обычно.

– Ну что же, оставь его мне,–кивнул Вальдемар, –Я хочу с ним сам позже ознакомиться и всё обдумать ещё до начала большого военного совета.



Большой военный совет в стане союзников проходил традиционно шумно. Тут не было такого жёсткого единоначалия, как в датском королевском войске, и приходилось выслушивать каждого, у кого только было своё мнение от того, где им встать в битве и что им в ней делать. Дошла очередь высказаться и Сотнику, и он, встав с дальнего места, где сидел вместе с начальником штаба Филатом и Путятой, развернул большой пергаментный лист, где был расчерчен личный план предстоящей битвы.

– Наши силы примерно равные, господа. И мы, и они имеем сильную рыцарскую конницу в три тысячи всадников у каждого, которая на поле боя работает словно таран, раскалывая и разрывая боевые порядки противника. Ещё есть около тысячи лёгкой конницы, которая традиционно поддерживает действия тяжёлой. И есть пехота в восемь тысяч человек. Король Дании, я полагаю, будет ждать от нас и сейчас таких же действий, как обычно. А это – таранный натиск конницы на его центр и на его правый западный фланг, так как с востока все армии скованны болотистой местностью, и после того таранного удара уже поддержка конницы всей пехотой. Я же предлагаю изменить традиции, и построить битву не так, как от нас сейчас ждут. Мне представляется важным использовать самую сильную сторону нашей пехоты, а это – насыщенный плотный строй копейщиков. Выманить тяжёлую конницу короля нашей лёгкой на себя, приняв их на копья пехоты. Заставить втянуться в тягучее сражение и лишить датчан их тарана. После этого, преследуя неизбежно отступающих рыцарей своей развернувшейся лёгкой кавалерией, ударить всеми силами своей рыцарской конницы строго в правый фланг с желательным её заходом врагу в тыл. Угроза с тыла и фланга, а так же напор нашей пехоты в центре, думаю, лишат датчан мужества, и так только что видевших, как погибает и отступает их собственная рыцарская конница. И они обязательно побегут. Свой отряд, я думаю, будет правильнее выставить в центре, прикрывая фронт копейщиков. У моей бригады большая насыщенность бронебойными арбалетами. У каждого бойца они есть, и тут мы будем особенно полезны, выбивая защищённых бронёй рыцарей.

– И этому выскочке мы доверили баронский титул! –буквально заорал с места герцог Саксонии Альбрехт, брызгая слюной.

Его толстые влажные губы тряслись, а на длинном, крючковатым носу раздувались широкие волосатые ноздри:

– Благородные люди всегда сходятся в битве с благородными, и только потом, выяснив, кто из них сильней и даровав милость побеждённому, растаптывают простолюдинов! А он собирается тут выбивать рыцарей своими русскими варварами. Может, ещё научит местных немецких крестьян взяться за арбалеты и выйти против местной знати? Мои рыцари будут биться как всегда–благородно! –закатив глаза, буквально завизжал он.

– Согласен с герцогом! Мои рыцари тоже захотят добыть себе славу! –вскакивая с места, проорал князь Мекленбурга Иоганн I, – А так, мы никакой славы для благородного сословия не оставим!

Были, конечно, голоса в поддержку плана Сотника. За него в основном выступили предводители славянских-венедских князей, свободных городов и германские пехотные командиры. Графу Адольфу IV в такой ситуации было весьма непросто. Нельзя было расстраивать сложившуюся коалицию. Альбрехт с Иоганном были не те люди, кого вот так просто можно было переубедить или же кому тут можно приказать. Но в плане Сотника было явно видно рациональное зерно, и теперь граф молчал, глубоко задумавшись.

– Ваше Высочество, у Вас лично почти полторы тысячи рыцарей, сохраните хотя бы их для обходного удара во фланг с лёгкой венедской конницей. Держите их в укрытии до последнего, и только, когда увидете, что весы битвы замрут уже в самомеё конце, вот тогда то и нанесите свой решительный удар. Это будет Ваш последний и решающий козырь, –перевёл Путята последний довод Сотника.

И Альбрехт определился с окончательным планом битвы.



Небо с востока окрасилось золотом рассвета. Две огромных, по меркам средневековья, армии готовились сойтись в решительном сражении на равнине Борнхёведе.

– Всё идет так, как Вы и говорили, Ваше Величество, –склонил голову перед королём военный министр Вёстмар, –Построение такое же, как обычно. Впереди выстраиваются конные рыцари для своего прямого таранного удара.

– Хорошо! –кивнул король, –Вытягивайте их на наёмную германскую пехоту и вельфов, всё равно их не жалко. Как только они совсем в ней завязнут, кидайте в бой мою регулярную тяжёлую пехоту Эймунда! Они добьют в тесноте их конницу и погонят её остатки назад, расстраивая немецкие ряды. Как только Эймунд глубоко врубится в немцев, единым клином наших конных рыцарей Бьёрна врубайтесь в уже подточенный пехотой центр, прорвите его и плените графа и всю его свиту. А кто не захочет сдаваться, вырубайте их всех прямо там же на месте. Мне не нужны такие союзники! Так разом мы выбьем всё немецкую аристократию и заменим её своими благородными и верными нам людьми. И приведите ко мне этого русского командира!



Четыре с половиной сотни русской бригады стояли, как и было определено планом, чуть сзади общего пехотного строя. У каждого воина был щит с удлинённым копьём-пикой, две метательных сулицы, меч и стрелковое оружие, состоящее из лука с запасом стрел и самострела. Тяжёлая и сковывающая броня осталась в лагере, основной упор в защите сейчас ложился на кольчугу, шлем и щит. Ничего не должно сковывать воина в необходимом маневре. Поодаль, с такой же целью стояло около пяти десятков лошадей под сёдлами.

– Вперёд не лезть! –был озвучен приказ командира, –Отроки воинской школы стоят в последней, третьей шеренге! Передовая была на матёрых седых ветеранах, им и принимать, если что, удар первыми, сберегая мальчишек.



От немецкого строя с ровного шага и, постепенно разгоняясь до огромной скорости, ринулись к центру вражеского строя, туда, где только что недавно стояла конница датчан, два тяжёлых рыцарски клина. Один – с латниками герцога Саксонии Альбрехта, второй – князя Мекленбурга Иоганна готовился сойтись с такими же, как и они, благородными датскими рыцарями. Но их на поле боя со стороны датчан встречала уже копейная немецкая и велфская пехота наёмников. Королевская же конница Вальдемара в это самое время выходила по оставленным для неё проходам в свой тыл и там вновь разворачивалась. Тысяча семьсот немецких рыцарей с яростным ожесточением врезались в пятитысячный пехотный прямоугольник, почти что расколов его своими клиньями на три части. Но устойчивый в обороне строй из многих рядов копейщиков, прогнувшись, вобрал в себя как губка два железных рыцарских клина. Не дойдя до задних рядов пехоты, тяжёлая латная кавалерия потеряла своё основное преимущество: скорость, напор и силу рассекающего удара. И в центре поля началась долгое и тягучее сражение. Когда каждый рыцарь, не имея с боков и тыла прикрытия, был вынужден отбиваться от многочисленного и вездесущего врага.


Скользили со скрежетом по броне жала копий. Отскакивали от них стрелы и метательные дротики, но, то в одном, то другом месте слетали всадники из сёдел от боковых ударов, проламывали их твёрдые доспехи топоры клевецы (от слова клюв) и боевые молоты, пробивали в упор бронебойные болты арбалетов. Так же, как и их хозяева, умирали и калечились в бою рыцарские кони. Зачастую было проще подрубить им секирой ноги, а оглушенного и упавшего с лошади рыцаря добить уже на земле.





– Хорошо! Очень хорошо! –улыбался король Вальдемар, –Смотрите внимательней, девочки, вы расскажите своему царственному брату, моему племяннику Эрику, про этот великий час торжества славного датского оружия. Со мною лучше дружить!

Герцогини Марта с Ингеборгой стояли в датской свите на возвышенности, обозревая всё поле боя. Сердце у старшей сестры трепетало от такого грозного и страшного вида сражения. Но ещё больше оно трепетало от страха за того, кто сейчас находился с противоположной стороны долины, и кому вот-вот тоже предстояло вступить в бой. Марта достала свою маленькую серебряную нательную иконку с ликом Богородицы, что подарила ей когда-то давно любимая русская бабушка княгиня, и зашептала молитву о сохранении жизни любимого человека в этой страшной битве.

– Время! Они завязли в наших копейщиках как в болоте! Кидайте в бой мою тяжёлую пехоту Эймунда! –крикнул Вальдемар, и пять тысяч выученных датских пехотинцев ринулись вперёд. Хорошо защищённые длинными до колен кольчугами со стальными нагрудниками и наплечниками, они были вооружены в основном оружием ближнего боя: мечами, секирами, и копьями-алебардами, представляющими собой комбинацию из жала копья и лезвия топора с острым и изогнутым клювовидным обухом.





Тяжёлые пехотинцы с грозным рёвом прошли сквозь мешанину пехотинцев наёмников, добивая немецкую рыцарскую конницу, и с яростным криком: «Дания! За короля!» устремились на строй немецкой пехоты.

У датчан уже было явное преимущество. Они только что добили самую сильную часть ударных сил немцев, а ряды пехоты их врага были частично расстроены теми тремя сотнями окровавленных рыцарей, кому только что посчастливилось вырваться из смертельной ловушки.

– Арбалеты товсь! – отдал команду Сотник, –Настильно огонь! Затем бой луками без команды!

И четыреста пятьдесят арбалетов послали свои болты в наступающую пехоту врага. Тут же, с задержкой буквально в несколько секунд, бригада ударила из мощных сложно-составных луков. Первые ряды датчан, не ожидавшие удара болтов и стрел, были буквально выкошены прилетевшей на кончиках стальных жал смертью. Каждый из взрослых лучников посылал стрелу за двести пятьдесят-триста шагов, и делал это так быстро, что, когда первая стрела уже входила в тело врага, третья только срывалась с тетивы лука. Ненамного уступали им в искусстве стрельбы и курсанты школы.

Рука Митяя машинально выхватывала из колчана по две нужных стрелы с острыми, как жало, гранёными и бронебойными наконечниками и, стремительно накладывая на тетиву, рывком посылала их во врага. Целиться было не нужно, всё дело тут было в самой скорости боя. Групповая цель на поле была столь велика, что хотя бы одна из трёх стрел гарантированно находила свою жертву.

Датчане, потеряв в первые десять секунд множество убитыми и ранеными, были вынуждены резко снизить темп атаки, прикрыться щитами и перестроиться, дав такое нужное для немецкой пехоты время подготовиться к схватке. И, наконец, сблизившись, две стены пехотинцев вступили в жестокий ближний бой.

– Бригада, перезарядить самострелы! –последовала команда, и четыреста пятьдесят стрелков начали взводить своё оружие.

По способу перезарядкивсе они были разные, но уже через минуту все их типы были снова готовы к бою.

– Ждём, ребята, ждём! –отдал команду Сотник, обозревая общую картину сражения.

Хоть бригада и находилась на небольшой возвышенности, однако вести стрельбу поверх голов своей пехоты было рискованно, слишком всё там уже перемешалось в этой отчаянной пехотной свалке.

– Что-то тут не то, – думал Андрей, – Не может Вальдемар уповать только на одну лишь свою пехоту. Вот уже третий час шло сражение «стенка на стенку» на равнине, пропитанной кровью, и не одна из сторон не могла перевесить чашу весов победы. Лишь бы у нашего графа хватило выдержки, и он не кинул в бой свой последний конный резерв! Пока он у нас есть, есть и верный шанс разбить противника!



– Время! – наконец-то решился король Дании, –Бьёрн! Стройте рыцарский клин, я сам поведу вас к победе! – отдал приказ командиру своей латной конницы Вальдемар.

И, натянув на голову поданный оруженосцем тяжёлый закрытый шлем, взял в руки длинное рыцарское копьё.

– За мной, мои славные рыцари! Вперёд к славной победе за своим королём! –глухо проревел из-за забрала его голос.

– За короля! –проревели три тысячи рыцарей, и клин датчан пошёл набирать скорость.

– Твою ж мать!…–выругался Сотник, глядя на разворачиваемый вдали живой таран, –Так они же своим клином как раз по нашему центру пробьют! Похоже, что король совсем напрочь списал свою пехоту, раз повёл своих рыцарей через общую свалку сражения. Понять его было можно, силы оборонявшихся были подорваны длительной резнёй в центре. Пехотинцы вымотались в тяжелейшем трёхчасовом сражении, и противостоять этой катящейся стальной лавине долго они просто будут не в состоянии. Их, наверняка, сомнут после короткой и яростной сшибки, а потом затопчут.

Но ведь при этом, так же втопчут в грязь и свою пехоту!? Хотя действительно, какое дело королю до жизни простого пехотинца, когда на кону у него сама победа!

Король решил одним ударом прорвать центр и, проломив его, обрушиться затем на ставку противника. А то, что на пути клина будет стоять русская бригада, так это даже ещё и лучше! Раскатают и пройдут по ней дальше, вычеркнув очередного врага из длинного списка короля!

– Внимание все! На нас идёт рыцарский клин! Достать сулицы, «тыльники» ввинтить! Установить по фронту, как уже делали на учениях против конницы! Курсантам добавить сюда же и свои копья! Быстрее всем, быстрее братцы, время! –отдал команду Сотник, сам завинчивая заострённый бронзовый «тыльник» на второе древко сулицы.

У каждого бойца бригады было по две штатные полутораметровые метательные сулицы, навинчивая на которые тридцатисантиметровые «тыльники» и устанавливая, вбивая их в землю этим «тыльником» под углом, русские получали простейшее оружие против конницы. Брюхо рыцарской лошади было незащищённым, в отличии от её морды и боков и, наскочи она на такое препятствие, её бы ждала неминуемая смерть или же тяжёлое ранение. Вскоре к защитной полосе из сулиц добавились и облегчённые двух с половиной метровые курсантские копья. Мальчишкам дальше предстояло вести только дистанционный стрелковый бой. У матёрых же воинов оставались их пятиметровые пики с игольчатыми четырёхгранными наконечниками, страшные для любой брони.

– Реечные товсь! –и сотня самых совершенных арбалетов с натянутыми до предела дугами замерла, выбирая вдали свою цель.

– Огонь!

Слитный щелчок оповестил о дальнем залпе на триста пятьдесят метров.

– Перезарядка!

– Козы товсь! Огонь! –и две сотни самострелов рычажной перезарядки типа «козьей ножки» ударили на расстояние двести семьдесят-двести восемьдесят метров.

– Самсоны товсь! Огонь!–и с расстояния двухсот метров ударили менее совершенные самострелы с перезарядкой типа «Самсонов пояс».

Огонь арбалетов со стороны не был таким впечатляющим, как туча лучных стрел, падающая со свистом на врага. Но ведущийся залпом, он скашивал первые ряды тяжёло бронированных рыцарей, выбивая острие клина. И показывал их уязвимость пока что ещё живым соседям. Очень неприятно, когда перед тобой валиться целый ряд товарищей, создавая при этом ещё и преграду из мешанины тел людей и животных.

– Всем товсь! – раздался крик командира, –Огонь! –и с расстояния семи десятков метров (бригада уже второй год жила по удобной десятичной системе, откинув в сторону пяди, локти, плечи, вершки и шаги), по врубавшимся в пехоту латникам ударили в упор триста заряженных самострелов.