Батальон прорыва

– Командир! Науму плохо! Бледный совсем!

Со стороны только что взятой у немцев траншеи подбежал автоматчик их роты и громко крикнул:

– Здесь они! Товарищ младший лейтенант! Есть живые!

За автоматчиком к ложбинке подошел взводный Рукавицын. Окинув взглядом оставшихся в живых бойцов, простуженным голосом произнес:

– А я думал, вас всех немцы положили. Ан нет. Молодцы, ребята! Продержались! По возможности доложу о вашей храбрости, а пока извиняйте, времени маловато.

Скоморохов кивнул на Щербеню.

– Нам бы санитара, да и убитых похоронить надо.

– Санитара пришлю, а убитыми похоронная команда займется. Наступать надо, пока немец не очухался.

Милованцев с сомнением в голосе произнес:

– Похоронят ли? В наступлении, как и в отступлении, до убитого солдата не всегда руки доходят, видели мы и такое.

Рукавицын строго посмотрел на Владимира.

– Видели – забудьте, а сейчас берите оружие и следуйте за мной. – автоматчику приказал: – Побудь с раненым, пока санитар не придет.

По пути Скоморохов узнал, что командир роты Коробков был убит во время обстрела, когда повел роту в атаку. Вместо него командование принял Рукавицын, что очень обрадовало Андрея и бойцов его отделения.

В следующую атаку пошли с новым командиром роты. И снова с богом, с матом и уже не за Родину и Сталина, а за победу, чтобы поскорее закончилась опостылевшая война, рванули вперед… К вечеру взяли еще две позиции.





* * *


Недолгим отдыхом воспользовались, чтобы привести себя в порядок, вздремнуть и принять пищу, набраться сил, ведь штурмовому батальону приказано преследовать противника, который отступал к одному из укрепленных польских городов. Его предстояло взять штурмом. Бойцов ждали тяжелые уличные бои. Для успешного выполнения задачи каждому отделению была придана единица боевой техники – самоходная артиллерийская установка или танк. Отделению Скоморохова, к которому добавили уцелевших бойцов убитого сержанта Проскурина, досталась тридцатьчетверка. На башне машины белой краской было написано «Резвый». Танк стоял неподалеку от штурмовиков, и им хорошо было видно, чем занимается экипаж боевой машины. Голота, уплетая из котелка кашу, косился на танкистов, которые железными крючьями очищали траки от кровавых кусков человеческой плоти. Когда один из танкистов, низкорослый усатый крепыш, выдернул из гусеницы кисть руки, Голота поперхнулся, поставил котелок на землю. Со словами «Твою мать!» он поднялся и быстро направился к танкистам. Жертвой своего безудержного гнева он выбрал низкорослого крепыша:

– И шо же вы тут творите?! Или не видите, шо бойцы через вас аппетит потеряли?! Или им теперь идти в бой с пустым брюхом?

Крепыш нахлобучил густые брови, строго спросил:

– Ты как, красноармеец, разговариваешь с лейтенантом!

– Я вас умоляю! Я таки тоже младший лейтенант, только временно разжалованный, к тому же танкист, как и ты, тоже был командиром тридцатьчетверки, а потому имею просьбу. Скажи своим хлопцам, шоб прекратили пока это грязное дело и дали спокойно доесть кашу. Войди в положение, лейтенант, нам ведь в скором времени вместе под пули немецкие лезть.

Строгость спала с лица командира танка, он повернулся к танкистам, громко скомандовал:

– Отставить очистку траков!

Голота заметил, что кожа на правой щеке и шее лейтенанта сморщена и имеет коричневатый оттенок. «Горел парень», – подумал Арсений. Приказ лейтенанта он воспринял с одобрением:

– Вот это правильно. А ты давно воюешь?

– С лета сорок третьего. Под Курском был ранен, потом госпиталь. В строй вернулся два месяца назад, а ты?

Голота пересказал командиру танка свою невеселую историю. Крепыш покачал головой:

– Да-а, судьба – злодейка, жизнь – копейка.





* * *


Рассвет штурмовики встретили на окраине польского города. На его улицах шли бои. О том говорили частые взрывы и выстрелы. Долетали пули и до штурмовиков, это из окон крайних домов стреляли немецкие солдаты. Ответный огонь «Резвого» заставил неприятеля на время замолчать. Пользуясь передышкой, к Арсению Голоте подошел командир танка.

– У тебя закурить есть? А то у нас кончилось.

– Бумага имеется, а вот табака нема. – Голота обратился к Скоморохову: – Товарищ сержант, не будете ли вы так любезны угостить нас с товарищем лейтенантом табачком.

Скоморохов подошел, раскрыл кисет.

– Угощайтесь.


Голота вытащил из кармана ватника, испачканного сажей и грязью, прожженного в нескольких местах, бумагу. Это были листовки. Арсений сунул одну из них Скоморохову.

– В траншее нашел. На немецком написано. Прочитал бы, шо там фрицы изобразили. Ты ведь их язык понимаешь.

Андрей развернул листовку, пробежал глазами по буквам.

– Это наши листовки. Обращение советского командования к солдатам вермахта. Убеждают немцев сложить оружие и сдаваться. Помнится, в сорок первом году они нас такими листовками щедро забрасывали.

Голота скрутил «козью ножку», прикурил, затянулся, с довольным видом изрек:

– То-то, я гляжу, бумага хорошая. Так бы курил и курил. А с немецкими листовками хорошо только по большой нужде ходить.

Покурить в удовольствие не пришлось, на позицию явился новый командир роты младший лейтенант Рукавицын. Не теряя времени, ротный перешел к делу:

– Ну что, братцы, готовы город штурмовать?

Голота ответил за всех:

– Только этого и ждем, товарищ младший лейтенант.

– Это хорошо. Скоро начнем. Продвигаться по городу придется отдельными группами. – Рукавицын бросил взгляд на Скоморохова. – А значит, и решения зачастую надо будет принимать самостоятельно. Тебе, Скоморохов, насколько мне известно, приходилось участвовать в уличных боях, надеюсь на тебя. А вы, бойцы, помните – танк прикрывает вас, а вы танк. И еще: с вами пойдут саперы и огнеметчик, действуйте с ними слаженно. Держите под прицелом окна и двери домов. Не забывайте о чердаках и подвалах. Действуйте быстро, проявляйте смекалку, прикрывайте друг друга, но прежде надейтесь на себя, на автомат и гранату. Все, как учили. Граната – подруга. Врывайтесь в дом вместе, сначала граната, следом ты. Как у вас с гранатами, Скоморохов?

– Нормально. На каждого по пять гранат. К ним две зажигательных и одна противотанковая.

– Добро. В доме действуйте так же. Метнул в комнату гранату, переждал взрыв и сразу за ней с автоматом. Обработал помещение, пошел дальше. Столкнулся с немцем вплотную – бей, чем получится: кулаком, прикладом, ножом. Всем всё ясно?

Штурмовики разноголосо ответили:

– Так точно!

– Хорошо.

Рукавицын кивнул, Скоморохову:

– Пойдем, сержант, обсудим предстоящее дело и уточним задачу твоего отделения в составе передовой штурмовой группы.

Разговаривали недолго. Через пять минут командир роты пожал Скоморохову руку:

– Желаю удачи. Не подведи, пограничник!

Скоморохов подошел к бойцам отделения, чтобы рассказать о разговоре с ротным, но в это время над головой загудело. На город медленно летели краснозвездные бомбардировщики. Андрей заметил, как Милованцев пригнул голову.

– Ты чего? Это же свои.

Ленинградец нервно улыбнулся.

– Черт, никак не могу отвыкнуть. Как самолеты летят, меня начинает к земле тянуть, начинаю укрытие искать.

– Ничего, пройдет. У многих такое.

Скоморохов посмотрел в сторону города. Вскоре бомбардировщики уже начали сбрасывать свой смертоносный груз на фортификационные сооружения, огневые точки, скопления живой силы и техники противника. Не успели самолеты повернуть обратно, как батальон пошел в наступление.





* * *


Небольшой город напомнил Скоморохову Перемышль, который ему приходилось отбивать у немцев в сорок первом году. Здесь были те же двух-трехэтажные старинные дома, величественные соборы и костёлы, неширокие, выложенные булыжником улицы. По одной из таких улиц и наступали штурмовики. Продвигались в строго определенном порядке. Посередине улицы шел танк, готовый в любой момент подавить огневую точку противника, справа и слева от него, цепочками, прижимаясь к стенам домов, – автоматчики и стрелки. Все в готовности открыть огонь – передние бойцы по целям впереди, остальные по окнам и чердакам противоположной стороны. Следом за ними пулеметчики с двумя ручными пулеметами, огнеметчик и трое саперов. Группа Скоморохова быстро приближалась к перекрестку. Впереди, через улицу, – два угловых дома, удобных для обороны. Тот, что слева, – двухэтажный, справа – трех. Они представляли опасность. Здесь скорее всего можно было ожидать сопротивления немцев. И они дали о себе знать. Пушка, замаскированная на первом этаже углового дома, который находился справа, ударила по танку. Взрыв снаряда повредил гусеницу. Танк остановился. Второй выстрел мог бы уничтожить боевую машину, но танкисты оказались проворнее. Башня развернулась, дуло орудия изрыгнуло пламя. Громоподобный выстрел колыхнул воздух. Оглушительный взрыв на первом этаже дома и ответное молчание возвестили, что цель поражена. Теперь вместо пушки огонь по наступающим штурмовикам открыли немецкие пулеметчики, автоматчики и стрелки. Пули застучали по броне танка, не причиняя вреда машине и экипажу, но это временно. Андрей знал, что стоящий посередине улицы танк – хорошая мишень, в любой момент немцы могли выстрелить по нему из миномета или из фаустпатрона, но сейчас у танкистов не было возможности покинуть машину. Штурмовики открыли ответный огонь, но этого было мало, требовалось выбить немцев из домов, а заодно дать танкистам возможность починить «Резвого». Прежде требовалось добраться до домов и желательно без больших потерь. Взгляд Скоморохова упал на крышку канализационного люка на краю тротуара. Ему вспомнились рассказы младшего лейтенанта Рукавицына об уличных боях в Сталинграде, которые немцы называли «крысиной войной», и использование канализаций нашими штурмовыми группами. Он подбежал к люку откинул крышку, заглянул вниз. На него пахнуло сыростью. Недолго думая, Андрей спустился вниз по ржавой железной лестнице. Глубина колодца оказалась около двух с половиной метров. Канализационный коллектор вел в сторону домов, где засели немцы. Скоморохов посмотрел наверх, крикнул:

– Голота! Похоже, что ход ведет в сторону дома справа. Зайди в дом, глянь через улицу, не видно ли возле фрицев люка.

Когда Арсений доложил, что рядом с домом, где находилась немецкая пушка, есть люк, Андрей поднялся. Решение быстро созрело в его голове, он скомандовал:

– Сурен! Бери четверых бойцов и сапера. Используйте дымовые гранаты. Ваша задача выбить фрицев из дома слева.

Карапетян кивнул.

– Понял, сержант.

Через минуту штурмовая группа Сурена Карапетяна исчезла в оконном проеме дома, у которого остановился танк.

Теперь Андрей обратился к Голоте: