Безлюдные земли

— Возможно, — согласился он.

Тут снова подошла Майя. Она без слов протянула ему лист бумаги. Это была бледная цветная фотография — лицо, явно вырезанное из коллективного снимка. Очень юное лицо.

— Нос немного курносый, — сказала Ди.

— И блондинка, — добавила Майя. — Это может быть она.

— Третий класс, — возразил Бергер. — Третий. Сколько им? Девять лет, десять? Что происходит с людьми в подростковом возрасте? Некоторые выглядят очень похожими на себя в детстве, а другие меняются в корне. К какой группе принадлежит Натали Фреден?

Они стояли втроем и смотрели на школьное фото, которое Бергер поместил между двумя наиболее четкими изображениями лица велосипедистки.

— Возможно, — сказала, наконец, Ди.

— Хороший вывод, — кивнул Бергер. — Возможно, и не более того. Поэтому по существу это бессмысленно. Ни правда, ни ложь. Я бы предпочел, чтобы девятилетнюю Натали Фреден удочерили, привезя из Биафры.

— Из Биафры? — переспросила Ди.

В этот момент Бергер впервые за очень долгое время бросил взгляд в окно. Снова шел дождь, тяжелые, хлесткие капли заливали стекло. И в тот же момент время приняло свою вторую форму. Скорость уступила место медлительности. Ни один из возможных путей не вел далее, все остановилось и топталось на одном месте. Выяснилось, что среди работодателей Натали Фреден были только предприятия по лизингу персонала и что ее профессиональная деятельность в Швеции, кажется, началась четыре года назад. Однако было нереально получить более подробную информацию от этих фирм, поскольку они принципиально не входили в личный контакт со своими сотрудниками. И с адресом «Н. Фреден» ничего не выяснилось, равно как и с закрытой фирмой в Ульвсунде, занимавшейся прокатом машин. Никаких банковских счетов и ничего подобного не нашлось. И не выявилось ни одного человека во всей вселенной, который мог бы сталкиваться с Натали Фреден хоть раз во время ее тридцатишестилетнего жизненного пути. Ни одноклассников, ни соседей, ни коллег, ни друзей.

В конце концов терпение Бергера лопнуло. Идя к выходу, он услышал, как Ди очень осторожно поинтересовалась:

— Стоматолог?

Бергер повернулся, махнув рукой в сторону доски, и сказал:

— Ты можешь меня так и называть. До полного комплекта еще далеко, и дыр полно.





8




Понедельник 26 октября, 18:47



Уже давно спустились сумерки, но дождь так и не прекратился.

В пустом переулке светили два уличных фонаря. Оба болтались на казавшихся смертельно опасными проводах, тянувшихся через улицу от фасада к фасаду, и в дрожащих конусах света вечер демонстрировал свой истинный характер. Чуть дальше от этих едва освещенных пятен уже было не разглядеть, насколько силен дождь, но даже в темноте это и чувствовалось, и, конечно, слышалось. Вода барабанила по крышам машин, припаркованных вдоль проулка, и извлекала звуки разной тональности, казалось, особенно усердствуя на синем «вольво». Шум дождя перекрывался тяжелым металлом. В целом оба мужчины, сидящие в машине, не были готовы к такому стуку.

Бергер ясно видел, как руки мужчин начали ощупывать слишком тщательно застегнутые куртки. С другой стороны, он их искренне понимал; он отсидел свое в машинах наружного наблюдения, и до сих пор в памяти глубже всего сидела не скука, не усталость, не голод, не позывы к мочеиспусканию, даже не запахи, а холод.

— Уменьшите громкость, — сказал Бергер в приоткрытое окно. — Музыка слышна на тротуаре.

— Сэм, — без энтузиазма признал его мужчина постарше и прикрутил ручку громкости демонстративно медленно.

— Признаки жизни? — спросил Бергер.

— Это действительно то, что я думаю? — спросил в ответ мужчина. — Ты хоть представляешь, как нелепо выглядит полицейский с зонтом?

— Признаки жизни? — повторил Бергер из-под своего зонта.

— Тогда бы мы с вами связались.

— Вы фотографировали всех, кто входил и выходил?

В ответ мужчина помоложе на пассажирском месте поднял непропорционально огромную фотокамеру.

— Много народу? — продолжил Бергер.

— Не то чтобы, — ответил тот, что постарше. — С десяток с тех пор, как мы заступили.

— Видно и тех, кто в доме, — добавил второй и показал рукой. — Через окна лестничных площадок.

Бергер кивнул и сказал:

— Если она появится в ближайшие полчаса, пропустите и не отчитывайтесь. Проследите за ней на лестнице, но не вмешивайтесь, если ситуация не покажется критической. Понятно?

Тот, что постарше, поднял левую бровь и сказал:


— Из этого я делаю вывод, что ты…

— Понятно?

— Понятно.

Зонтик сломало ветром, пока Бергер пересекал Видаргатан. Он оставил обломки на тротуаре, подошел к скромному подъезду, набрал код, поднялся и остановился у пока нетронутой двери в квартиру.

Это было осознанное решение полиции, принятое, вероятно, Алланом: не вторгаться в квартиру, где могли быть ловушки. Или хотя бы сигнализация. Видеонаблюдение. Обыск в квартире был признан слишком рискованным, так как это могло послужить предупреждением для Натали Фреден, из-за чего она, возможно, исчезла бы так же бесследно, как по большому счету ее личность в прошлом.

Бергер посмотрел на клинкерную плитку под ногами. На полу виднелось несколько мокрых следов, а вокруг его ботинок начала уже образовываться небольшая лужица. Эти следы останутся еще долго.

Все говорило против проникновения в квартиру.

Не в последнюю очередь и то, что слова Аллана больше не будут восприниматься как шутка. Если Бергер каким-то образом предупредит Натали Фреден, его действительно уволят.

И все же отмычка у него в руках.

И все же она оказалась в замке.

Бергер тщательно осмотрел весь зазор между дверью и притолокой. Ничего не бросалось в глаза, во всяком случае ничего очевидного и классического вроде волоса или вложенного кусочка бумаги, ничего такого, что помешало бы ему войти внутрь.

Бергер подумал еще раз. Как следует подумал.

Даже если внешнее наблюдение отрицало возможность нахождения Эллен Савингер за этой дверью, микроскопический шанс, что она здесь, все же был. Бергер просто был не в состоянии ждать дольше. Весь его организм восставал против ожидания.

Он оставил отмычку в замке и пошел выглянуть через окно лестничной площадки. Естественно, вид открывался прямо на машину наблюдения. Бергер поднял руку, молодой полицейский в машине поднял в ответ большую камеру. Бергер подался назад. Пятно от слабого уличного освещения на секунду отразилось в черных струйках, бешено бегущих по стеклу, чтобы поскорее оказаться на Видаргатан.

Мысленно он снова оказался под дождем. Он стоял за развалинами дома поливаемый ливнем, деревянная стена за его спиной была настолько гнилой, что казалась пористой. Полицейские исчезали один за другим в пелене дождя, и серое варево поглощало их. Он тоже двинулся вперед, слыша позади всхлипывания Ди. Адский дом был неразличим.

Вполне возможно, что ад ждет также и за этой непритязательной дверью.

Бергер был вынужден к этому подготовиться. Морально, физически, профессионально. Озарение пришло, как шок. Он уже так давно потерял чувство скорости.

Он посмотрел на свою руку, которая неподвижно лежала на отмычке. Хотя уже не неподвижно. Она двигалась. Как будто она только отчасти принадлежала ему. Его рука была маленьким грызуном, новорожденным кроликом, совершенно розовым и дрожащим, уже готовым к роли потенциальной добычи.

Раны на костяшках правой руки снова открылись. Его внутренний мир был открыт внешнему миру.

Дождь стучал в угольно-черное окно.

Регулируемый таймером свет выключился. Характер лестничной площадки изменился. Нового сорта темнота укрыла такую уютную прежде лестницу. Бергер находился в другой вселенной, настоящей вселенной, где правила тьма. Любой свет — иллюзия, утешительный покров из лжи, чтобы мы могли выживать, чтобы находили силы стать взрослыми. Бергер находился сейчас в другой эре, где все еще царило варварство, где химера цивилизации еще не появилась.

Он был в мире первозданной жестокости.

И выбраться оттуда было невозможно.

В темноте он видел подсвеченный красным светом выключатель. До него было всего несколько метров, на вид легко дотянуться. Надо только вынуть из замка отмычку, зажечь свет и снова выйти на Видаргатан. За углом толпы людей снуют под искусственным светом Уденплана. До них всего полминуты.

И все же не так. Они скорее на другом конце вселенной. В миллиардах световых лет отсюда.

А Бергер здесь. В плену у темноты. Заколдованный темнотой.

Он услышал щелчок, когда отмычка сработала. Достал пистолет, поднял фонарик и открыл дверь.

Пространство квартиры засасывало в себя, как будто давление внутри было ниже, чем в окружающем мире. И царила полная темнота.

Бергер посветил внутрь, прислушался. Ни звука, да, собственно говоря, и не видно ни зги. Никакого запаха. И никакой ловушки. Удивительная пустота. Две комнаты и кухня. Бергер прошелся по ним. Заглянул в санузел. Чисто, но необустроенно. Белоснежный унитаз. Зубной щетки нет. Кухня такая же чистая, но в мойке стоит кофейная кружка с основательно засохшим осадком. Посудомоечная машина пуста. Спальня. Постель застелена, но нет ни покрывала, ни одеяла. В это время года одеяло определенно нужно. Наконец гостиная. На плоском телевизоре нет ни пылинки. Пульт управления аккуратно лежит на предназначенном для него месте на столике. Старая стереоустановка. Плеер для компакт-дисков. Когда бишь ими перестали пользоваться? Кожаный диван жесткий, как будто на нем никогда не сидели. Бергер понюхал подушки и тщательно свернутый плед. Они пахли скорее фабрикой, чем человеком. И заголовки стоящих на полках книг были безликими на грани абсурда: путеводители, мировые бестселлеры — ничего такого, что могло бы намекнуть на личный вкус.

Осмотрев все помещения, Бергер стал шарить фонарем вдоль стен. Он искал две вещи: признаки сигнализации или видеонаблюдения, а также отличия в цвете. Не было ничего. Во всяком случае, в приглушенном свете карманного фонаря. Все выглядело слишком нормально. Чашка из-под кофе в раковине была единственным предметом, выдававшим человеческое присутствие.

Это беспокоило Бергера. Обстановка указывала на аскетизм, который в свою очередь указывал на зацикленность, на задачу, которая была важнее жизни. Нельзя было даже сказать, что жизнь обитателя квартиры представляет собой «то, что происходит с человеком, пока он строит планы». У него просто не было никакой жизни. Во всяком случае не в этой квартире.

Он достал из кармана план помещения. Прошелся по ней, пытаясь сопоставить с ним все внешние и внутренние стены. Это удалось ему довольно быстро. Если Натали Фреден не прибрала к рукам какую-нибудь из соседних квартир, потайных помещений здесь не было. Никаких лабиринтов.

Бергер надел резиновые перчатки и вернулся в ванную. Провел рукой вдоль плинтуса и обнаружил довольно много пыли. Потом снова заглянул за занавеску, скрывавшую ванну. Обычная ванна. Лейка душа установлена так низко, что ему бы только намочила грудную клетку, не выше. Ни шампуня, ни геля для душа. И опять-таки: никакой зубной щетки.

Люди не живут в местах, где у них нет зубной щетки. Это означает, что человек либо уехал, взяв ее с собой, либо живет в другом месте. Как правило, у партнера.

Имеется, черт подери, другое место.

Может быть, даже партнер…

Всё, хватит. Больше искать нечего. Никаких тайных уголков. Ничего, что не лежало бы на поверхности. Во всяком случае, ничего такого, что можно было бы разузнать в отсутствие человека.

Бергер сел за кухонный стол, так что одновременно видел и прихожую с входной дверью, и окно, выходящее во внутренний двор. Штормовой ветер раскачивал ветви еле видной в темноте осины, на которой осталось всего несколько пожелтевших листьев, но всё заглушали барабанные дроби дождя. Бергер поставил фонарик так, что он светил прямо в потолок, и положил перед собой на стол служебное оружие. Он провел пальцем в перчатке по гладкой деревянной поверхности и понюхал его. Наконец-то, какой-то запах: собственно, запах пластиковой перчатки. Ничего другого.