Безлюдные земли

Дождь рассыпал мириады расплывающихся колец на темной поверхности залива Эдсвикен.

В лодочном домике их никто не ждал.

Не было никаких признаков того, что их вычислили.

Бергер свесился с ограждения на мостках и выдохнул. Он промок до нитки и изо всех сил пытался не уснуть стоя. В одном месте ограждение прерывалось, оттуда прямо в воду вела лестница. Одна только мысль о скорой необходимости спуститься туда, заставляла кровь стыть в жилах.

Блум подошла и встала рядом. Она тоже промокла насквозь.

— Закончил? — спросила она.

Он кивнул.

— Установил в стратегических местах четыре микрокамеры с сигнализацией. Это действительно та же модель, что вы использовали на Видаргатан?

Она кивнула.

— А я поменяла номера на нашей угнанной «мазде».

— Сколько их у тебя в этих чемоданах из СЭПО?

Она не ответила. Они постояли еще, глядя на темный залив.

— Иногда хочется, чтобы я все еще курил, — сказал Бергер.

Потом они вернулись в дом. Сели каждый у своего верстака, каждый за свой компьютер. По одну сторону от верстаков лежал спальный мешок на подстилке, по другую — еще один такой же. Ни одним из них пока не воспользовались.

Бергер пил кофе, Блум — чай. Оба пытались забыть, как сильно они устали.

Бергер пробовал печатать на клавиатуре раненой левой рукой. Получалось на удивление неплохо. Он решил проверить одну внезапную идею, посетившую его на мосту Вестербрун, когда он молча стоял и мучился от стыда за то, что представился Чарльзом Линдбергом. Блум в свою очередь начала с самых очевидных вопросов. Через какое-то время она сказала:

— Нас не ищут.

Бергер молча посмотрел на нее.

— Мы не в розыске, — пояснила она. — СЭПО не сообщило о нашем исчезновении. Мы не объявлены в общегосударственный розыск.

— Хорошо, — сказал Бергер. — Значит, всего лишь самые крутые полицейские Швеции охотятся за нами в строжайшей тайне.

Блум метнула на него мрачный взгляд. Он продолжал:

— Что известно Ди и Аллану?

— Они знают, что я из СЭПО и что мы забрали тебя для допроса от имени отдела внутренних расследований. Больше вроде ничего.

— И где, по их мнению, я сейчас нахожусь?

— У нас, наверное. Или Август Стен сфабриковал историю, что ты в отпуске. Честно говоря, понятия не имею.

Бергер что-то буркнул, и оба вернулись к своим компьютерам. Блум сидела тихо и все глубже и глубже продвигалась в бесконечные архивы СЭПО. Бергер закопался в прекращенном полицейском расследовании и искал связи. В какой-то момент он встал и подошел к доске. Наконец, нашел то, что искал. У него на мониторе давно шла какая-то видеозапись, когда Блум вдруг стукнула по экрану и застонала.

— Безуспешно? — спросил Бергер.

— Ни единого Нильса Гундерсена ни в одном из файлов СЭПО.

— Это было всего лишь предположение, — пожал плечами Бергер. — Гундерсен вполне может быть всего лишь плодом больной фантазии Алисии Ангер.

Блум кивнула и, помолчав, добавила:

— Может существовать еще один путь, но он значительно сложнее.

Бергер подумал и сказал:

— Не знаю, рискну ли я задействовать Силь…

Блум посмотрела на него и сказала:

— Ты звучишь почти до смешного загадочно.

— Силь, — медленно пояснил Бергер, — помогла мне найти тебя.

— Мне давно интересно, как это тебе удалось. Значит, Силь — это какая-то компьютерная программа?

Бергер рассмеялся и ответил:


— На самом деле ты почти права.

— Хватит темнить.

— Даже сейчас мне не следовало бы рассказывать тебе об этом, — вздохнул Бергер. — Но мы с тобой оказались в тяжелой ситуации, когда надо полностью доверять друг другу, даже если не хочется. Силь на самом деле зовут Сильвией Андерссон, и я работал с ней в принципе со времени учебы в Высшей школе полиции. Она неофициально проверила «Виборг Детальист АБ» и нашла твое имя в списке, который мы потом сопоставили с «ботоксным» списком клиник.

— Список? — воскликнула Блум. — Что за список?

— «Внутренние ресурсы» и «внешние ресурсы» СЭПО.

— Что ты имеешь в виду? Все вместе?

— Силь что-то говорила о брандмауэрах, которые плохо работали во время реорганизации под Новый год и в начале января. Она сказала, что нашла там и другие аномалии. Может быть, она нашла дорогу в самые глубокие подвалы.

— Вообще говоря, есть уровни секретности, куда у меня нет доступа, но я бы все равно предпочла не доверяться твоей Силь. Мы как-никак в бегах и уклоняемся от правосудия. Давай я сначала попробую свой второй путь.

— Который значительно сложнее, — кивнул Бергер. — И что же это? Больше никаких секретов.

— МУСТ, — коротко ответила Блум.

Бергер посмотрел на нее и медленно покачал головой.

— Военная разведка[7]? У тебя там друзья? Может быть, какой-нибудь старый любовник?

— Он ничуть не старый, — спокойно ответила Блум. — А ты чем занимался? Больше никаких секретов.

— Вот этим, — сказал Бергер и развернул ноутбук.

На экране была запись с камер наблюдения какого-то банкомата в центре города. Шел небольшой дождь, но было светло и пустынно. Как обычно бывает в самые короткие ночи в году. Наконец, появилась девочка-подросток. С арматурными ножницами в руке. Бергер нажал на паузу, когда девочка повернулась лицом к камере. Оно действительно было напряженным. На грани срыва.

— Эмма Брандт, пятнадцати лет, — сказал Бергер. — Хурнстулль, Праздник середины лета в этом году.

— Хорошо. Сохрани этот кадр. Я хочу его распечатать.

— Распечатать?

— Я хочу собрать портреты всех похищенных девочек, — ответила она, показав на свою разложенную доску.

Бергер кивнул, сделал скриншот и включил просмотр. Улица снова опустела. Он перемотал вперед. Если бы не отдельные воробьи с наклонностями сов, казалось бы, что это фотография. Бергер вернул запись к нормальной скорости. Вскоре мимо камеры проехал автомобиль. Бергер снова нажал на паузу. На боку белого фургона явно просматривалась надпись «Статойл», сделанная большими буквами. Ниже виднелись буквы поменьше.

— Ага, — сказала Молли Блум.

— Ага, — подтвердил Бергер и увеличил картинку.

Она была, конечно, нечеткой, и надпись едва читалась, но, несомненно, там было написано «Евле».

— А вот и Вильям, — сказал Бергер. — Спустя семь минут. К этому моменту Эмма Брандт уже, наверное, добралась до середины моста. Может быть, она даже начала резать ограждение.

Фургон проехал дальше на увеличенной скорости, потом Бергер остановил изображение, и стало возможно разобрать пару букв и какую-то цифру на регистрационном знаке.

— Вы в СЭПО ведь скрыли от нас информацию о фургоне «Статойла». Но я сверился с запиской на твоей доске. Номер совпадает.

Блум кивнула.

— Классно. Конечно, это он. «Статойл» в Евле. Мы тщательно проверили. Взят напрокат в мае Юханом Эрикссоном.

— Братом Эрика Юханссона?

— Хм. Как бы то ни было, мы его внимательно отследили. Никаких следов. И записи с камер наблюдения на автозаправке давно стерты.

— Меня бы не удивило, если бы это оказался тот же фургон, который видели у школы Эллен Савингер в Эстермальме.

— Во всяком случае, мы все ближе и ближе к доказательствам, — сказала Блум.

Они снова сели к компьютерам. Тьма за окном лодочного домика не могла бы быть темнее. По внешнему миру было незаметно, что время идет, только по их все более усталым лицам.

Через пару часов на лице Бергера расплылась широкая улыбка, он схватил защищенный от слежки мобильный телефон Блум и выбежал на мостки.

За время его довольно долгого разговора Молли распечатала на недавно купленном принтере портреты Сунисы Петвисет и Эммы Брандт, двух новых потенциальных жертв. Она подошла к доске и прикрепила их рядом с остальными. Теперь их стало семь. Глядя на юные лица жертв сумасшедшего серийного убийцы, который чуть и ее не лишил жизни четверть века назад, она чувствовала не только отвращение, ужас и сострадание, но и что-то еще. Озарение, которому не хватало направления, не хватало цели и смысла и которое быстро испарилось.

Но что-то ей все же привиделось.

Ей привиделось что-то в семи лицах. Но это ощущение пропало.