Безмолвный пациент

Неожиданно Индира выудила из сумки большой кусок торта, аккуратно обернутый в пищевую пленку, и вручила мне:

– Держите. Ореховый торт. Вчера испекла специально для вас, Тео.

– Ох, большое спасибо! Я…

– Знаю, это против правил, но я всегда в начале сеанса угощаю сложных пациентов кусочком торта. И работа сразу идет на лад!

– Еще бы! – Я расхохотался. – По-вашему, я сложный пациент?

– Нет. – Индира засмеялась. – Между прочим, мой хитрый прием отлично работает и на трудных сотрудниках, к которым вы, слава богу, не относитесь. Немножко сладкого для улучшения настроения не повредит! Раньше я пекла торты для нашей столовой, а потом пришла Стефани и устроила скандал. Видите ли, санитарные правила запрещают приносить еду извне. Чушь какая! Будто я напильник сюда пронесла, честное слово!.. Я все равно потихоньку пеку сладкое. В знак протеста против ее тирании. Попробуйте кусочек! – не терпящим возражений тоном проговорила Индира.

Я откусил немного. Торт оказался и вправду вкусным: сочный, с насыщенным ореховым вкусом, сладкий.

– Думаю, эта штука запросто может настроить пациентов на нужную волну, – невнятно проговорил я, прикрывая набитый рот ладонью.

Индира заулыбалась с довольным видом. И тут я понял, почему она мне понравилась, – ее окружала аура материнского тепла и спокойствия. Она напоминала Рут, моего давнего терапевта. Я не мог представить Индиру злой или раздраженной.

Пока она возилась с чаем, я решил осмотреться. Сестринский пост традиционно считается сердцем, центральной частью любого отделения в больнице: отсюда и сюда постоянно курсирует персонал, ежедневное руководство отделением происходит именно здесь. На сестринском посту решаются важнейшие практические вопросы. Пост прозвали «аквариумом», потому что он огорожен панелями из армированного стекла: так персоналу удобнее приглядывать за пациентами, находящимися в комнате отдыха. Теоретически. На практике получалось ровно наоборот: пациенты застывали у прозрачных стен и пялились на нас, и в итоге под пристальным наблюдением оказывались мы сами. Места в «аквариуме» было мало, стульев раз-два и обчелся, да и те занимали медсестры, печатающие отчеты. Поэтому остальным приходилось жаться, стоя в центре тесного помещения или облокотившись о стол. Создавалось ощущение, что «аквариум» постоянно набит до отказа, даже если там находилось не очень много народу.

– Держите, мой хороший, – проворковала Индира, вручая мне кружку с чаем.

– Спасибо.

В «аквариум» зашел Кристиан. Мы обменялись кивками. Сильно пахну́ло его излюбленной мятной жвачкой. Помню, в Бродмуре он много курил, как и я, – то единственное, что нас объединяло. Вскоре после нашего знакомства Кристиан уволился из Бродмура, потом женился, а недавно у него родилась дочка. Интересно, какой из него вышел отец? Кристиан не производил впечатление особенно ласкового человека.

– Те же и там же. Забавно, – с холодной улыбкой процедил он.

– Мир тесен.

– Если говорить о специалистах по психиатрии, то да.

Видимо, Кристиан намекал, что у него имеются и другие интересы, помимо работы. Любопытно какие? Если честно, я мог представить его лишь в «качалке» или в жесткой схватке[14] на поле для регби.

Пару секунд Кристиан молча смотрел на меня в упор. Я совсем отвык от его манеры делать паузы, зачастую весьма продолжительные, вынуждающие собеседника ждать, пока он соизволит ответить. Внутри опять поднималась волна раздражения, совсем как это было в Бродмуре.

– Ты присоединяешься к коллективу в неудачное время, – наконец произнес Кристиан. – Над Гроувом занесен дамоклов меч.

– Все настолько плохо?

– Это лишь вопрос времени. Рано или поздно управляющая компания закроет клинику. Отсюда вопрос: что здесь делаешь ты?

– В смысле?

– Ну обычно крысы бегут с тонущего корабля. Они не лезут на борт.

Меня поразила неприкрытая агрессия Кристиана, но я решил не лезть на рожон.

– Возможно. Я не крыса, не знаю, – пожал плечами я.

Ответить Кристиан не успел. Оглушительный грохот заставил нас подскочить от неожиданности. Снаружи «аквариума» стояла Элиф и молотила по одной из прозрачных стен исполинскими кулаками. Она сильно прижалась лицом к стеклу – так, что расплющился нос, а искаженные черты напоминали жуткую маску.

– Я больше не намерена глотать это дерьмо! – орала она. – Ненавижу твои чертовы таблетки, понял?

Кристиан приоткрыл небольшое окошко в прозрачной стене и ответил разбушевавшейся пациентке:

– Поговорим потом, Элиф.

– Я тебя предупредила! Я не буду больше пить таблетки! Мне от них плохо!

– Я заканчиваю разговор. Пожалуйста, запишитесь ко мне на прием, и мы все обсудим. Отойдите от стекла, – произнес Кристиан.

Элиф помедлила и через мгновение отлепилась от стекла, оставив на нем мутный след от прижатых носа и щек.

– Ничего себе характер, – пробормотал я, глядя ей вслед.

– Трудный, – буркнул Кристиан.

– Бедняжка Элиф, – сочувственно произнесла Индира.

– За что она тут? – поинтересовался я.

– Двойное убийство, – ответил Кристиан. – Задушила мать и сестру, пока те спали.

Я снова посмотрел на Элиф. Она подошла к группе пациентов, возвышаясь над ними, словно башня. Кто-то сунул ей в руку смятую денежную купюру, и женщина быстро убрала ее в карман.


А потом я заметил Алисию. Она одиноко сидела в другом конце коридора, глядя в окно. Я задержал на ней взгляд. Кристиан заметил это.

– Кстати, я недавно беседовал с профессором об Алисии. Хочу снизить ей «Рисперидон» до пяти миллиграммов, – заявил Кристиан.

– Понятно.

– Думаю, тебе стоит знать. Слышал, ты пытался провести с Алисией сеанс.

– Верно.

– Сейчас с нее глаз нельзя спускать. Посмотрим, как она отреагирует на изменение. И еще: в следующий раз, когда тебе вздумается корректировать лечение моих пациентов, советую обращаться непосредственно ко мне, а не ябедничать втихаря Диомидису, – отчеканил Кристиан, придавив меня взглядом.

– А я не ябедничал, – проговорил я, улыбаясь Кристиану. – И я вполне могу поговорить с тобой напрямую.

Повисла неловкая пауза. Он кивнул, видимо приняв какое-то решение.

– Надеюсь, ты понимаешь, что у Алисии пограничное расстройство личности?[15] Это не лечится. Не трать время впустую.

– Откуда такая уверенность в диагнозе, если она не может говорить?

– Не желает говорить.

– Хочешь сказать, она симулирует?

– Да, если уж на то пошло.

– А если она притворяется, то при чем здесь пограничное расстройство личности?

Кристиан раздраженно смотрел на меня. В разговор вмешалась Индира:

– При всем уважении, хочу заметить, что общие понятия вроде «пограничного расстройства личности» напускают туману и не несут в себе никакой полезной информации. Мы с Кристианом часто дискутируем по этому поводу, – мягко произнесла она.

– А что вы думаете о состоянии Алисии? – поинтересовался я.

– У меня к ней скорее материнские чувства, – немного помедлив, ответила Индира. – Это мой контрперенос: вот что она во мне вызывает. Думаю, Алисии просто необходимо, чтобы о ней позаботились. – Тут Индира с ласковой улыбкой взглянула на меня. – И теперь у нее наконец-то появился шанс. У нее появились вы, Тео.

Кристиан резко засмеялся.

– Уж простите за непонятливость, но как вы представляете лечение Алисии, если она не разговаривает? – едко проговорил он, обращаясь к Индире.

– Терапия не ограничивается беседой, – спокойно пояснила она. – В первую очередь нужно создать безопасную среду. А что касается общения, основной поток коммуникации происходит через невербальные источники – это вы и без меня прекрасно знаете.

– Удачи, приятель, – буркнул Кристиан, вскинув на меня недобрый взгляд. – Она тебе понадобится.





4


– Добрый день, Алисия! – поздоровался я.

Прошло лишь несколько дней с тех пор, как ей снизили дозу седативного препарата, но эффект был очевиден. Движения стали быстрее, с глаз словно спала пелена – взгляд сделался четче и яснее. Алисия превратилась в совершенно другого человека.

Она стояла на пороге кабинета с Юрием и смотрела на меня во все глаза, словно видела впервые: изучала каждую мою черточку, явно прикидывая, что я за человек. Интересно, что в тот момент творилось у Алисии в голове? Судя по всему, вердикт мне вынесли положительный: она решилась зайти внутрь и даже села в кресло без приглашения. Я кивнул Юрию, давая понять, что он свободен. Медбрат еще немного постоял в кабинете, а потом вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Мы с Алисией сидели друг напротив друга. И какое-то время молчали. За окном шел дождь, и в полной тишине было слышно, как по стеклу барабанят капли.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я.

В ответ не раздалось ни звука. Широко распахнутые глаза Алисии смотрели на меня в упор, не мигая. Я уже собрался задать очередной вопрос, когда меня осенило: нужно перебороть соблазн заполнить пустоту словами. Просто поддерживать молчание, сидя рядом. Я должен наладить общение с Алисией другим, невербальным, путем. Необходимо донести до нее мысль, что говорить не обязательно, что мы можем вот так спокойно сидеть рядом, что здесь безопасно и я не причиню ей вреда. Только завоевав доверие Алисии, я смогу двигаться дальше. И это займет время, процесс не будет рутинным. Дело пойдет. Медленно, но в итоге мы сдвинемся с мертвой точки, как ледник.

Мы с Алисией сидели в молчании. В висках у меня неприятно пульсировало. Первый вестник начинающейся головной боли. Красноречивый симптом. На ум пришла фраза Рут: «Хороший психотерапевт восприимчив к чувствам пациентов, но не удерживает их в себе. Это не его ощущения, и присваивать их нельзя». Получалось, что пульсация в моей голове – не моя головная боль. Она принадлежала Алисии. И тут на меня накатила волна тоски, осталось единственное желание – умереть, умереть, умереть… Я понимал, что и это не мои переживания. Я ощущал то, что происходит с Алисией. Сидел и молчал, а голова раскалывалась от боли, желудок скручивался в тугой узел… Казалось, прошла целая вечность. Наконец я взглянул на часы: пятьдесят минут истекли.

– На этом мы пока завершим, – произнес я.

Алисия опустила голову и уставилась на колени. И я не выдержал.

– Я здесь, чтобы помочь! – горячечно, искренне прошептал я. – Пожалуйста, доверьтесь мне! Я хочу открыть вам глаза!

«Вы не сможете помочь мне! – кричали в ответ ее глаза. – Взгляните на себя: вы едва справляетесь с самим собой! Притворяетесь таким мудрым, будто знаете все на свете, а на самом деле лечить надо вас! Безумец! Обманщик! Лжец! Лжец…»

Я смотрел в глаза Алисии – и внезапно понял, что весь сеанс не давало мне покоя. Психотерапевты довольно быстро учатся распознавать признаки душевного расстройства: от особенностей поведения до речи и нехорошего блеска в глазах. Мы сразу подмечаем слишком тревожный взгляд, страх, помешательство. В случае с Алисией, несмотря на годы лечения, на все то, что она сделала и пережила, ее глаза оставались чистыми, словно небо в ясный летний день. Алисия не была сумасшедшей! Так что же с ней случилось? Что читалось во взгляде этих синих глаз? Я никак не мог подобрать верного слова. Ее глаза…