Безупречная репутация. Том 1

– Насчет прихода – это откуда? – поинтересовался он, снимая очки и откладывая в сторону журнал.

– Пока я была в квартире, он напрягался все больше и больше, потом наврал про язву, вытурил меня и сам ушел вместе со мной. Вышли на улицу – вроде бы успокоился, остановились и разговариваем – снова начал напрягаться, и окончательно расслабился только тогда, когда мы уселись в кафе. То есть кафе – это то место, где его не найдут, его там просто не будут искать. А в квартире и непосредственно рядом с подъездом он легко доступен для того, кто знает адрес. Если бы дело было в чем-то, что находится в квартире, на улице он уже вообще не напрягался бы.

– Будем надеяться, – Чистяков снова нацепил очки и раскрыл сборник.

Настя покосилась на лежавшую на полу книгу. Нет, не будет она сегодня это читать. Лучше уляжется удобно, закроет глаза и немножко подумает об Андрее Кислове и его загадочном и необъяснимом отказе от экранизации. Совсем немножко… Самую чуточку…





Виталий Гнездилов




– Что с тобой? Ты хочешь мне что-то сказать?

В его голосе не было ни претензии, ни тем более вызова. Только встревоженность. Озабоченность. Кармен сегодня какая-то странная… Хотя – нет. Он не привык врать себе самому и прятать голову в песок. Это началось давно, уже несколько месяцев он то и дело замечает, что его любимая изменилась. Не в чем-то глобальном и не в отношении к нему, а в мелочах. Какие-то ерундовые пустяки вдруг стали цеплять его внимание: то оборванная на середине фраза, то внезапно испортившееся настроение у Кармен, то брошенный исподтишка взгляд. Он все фиксировал, на все обращал внимание, но сознательно отодвигал неприятные и тревожные мысли подальше, оправдывая подругу, находя множество причин, объясняющих эти мелкие странности, которых раньше вроде бы не было. Или он просто их не замечал?

– Все в порядке, – Кармен улыбнулась, но у него на душе не стало теплее, как раньше.

Стало чернее. Эта сгущающаяся постепенно темнота тревожила его и пугала. Что-то происходит… С кем? С ней? Или с ним самим? А может быть, он все выдумывает? Человек, называвший себя «Хосе» и по паспорту именовавшийся Виталием, был силен внутренними монологами, но обычно слаб в поступках. Он мог все понимать, отдавать себе отчет в самых неприглядных собственных побуждениях, но очень редко это выливалось в принятые решения и совершенные действия. И он точно знал: как бы ни тревожили его эти маленькие перемены в поведении Кармен, он не станет ничего выяснять, требовать объяснений и ответов. Он слишком боялся ее потерять.

Они шли по вечерней Тверской, залитой огнями и заполненной людьми, которых не смущала отвратительная погода. Поздний вечер, в театрах один за другим заканчиваются спектакли, у шлагбаума, перекрывающего въезд в Камергерский переулок, стоят зрители, ожидающие, когда подъедет их машина или такси. «А мы с ней ни разу не были вместе в театре, – неожиданно подумал Виталий. – Я хожу часто, но всегда с женой, а она? Она тоже любит театр, и мы обсуждаем с ней спектакли, но я никогда не спрашиваю, с кем она ходила. Не хочу знать. Боюсь услышать ответ, который мне не понравится».

Сегодня они не проводили время в той квартире, вместо этого решили поужинать в ресторане, потом прогуляться. Каждый год в этот ноябрьский день они, если была возможность, таким манером отмечали дату своего первого знакомства много лет назад. Именно знакомства, мимолетного, ничего не значащего, не имевшего никакого продолжения. Всероссийская студенческая научно-практическая конференция, проходившая в столице, «Вечер дружбы» родственных факультетов разных вузов, несколько сигарет, выкуренных на лестничной площадке в компании человек из десяти-двенадцати, быстрое шумное коллективное прощание на улице перед входом в здание, знакомое лицо в вагоне метро, вежливый кивок узнавания, такое же вежливое, ни к чему не обязывающее провожание девушки до дома: поздно, темно, хулиганья и ворья полно, а он, Виталик, хоть и совсем молодой, но мужчина. Мужчина в полном смысле слова, ведь у него уже была Лиана, и хотя о женитьбе он еще не помышлял, но с недавнего времени регулярно спал с ней.

Продолжение наступило спустя много месяцев, когда они встретились во второй раз и теперь уже окончательно. Но тот день, самый первый, помнили и старались провести как-нибудь по-особенному, включив в качестве обязательного элемента поездку на метро до дома Кармен.

Плевать на непогоду, какая разница, дождь или сухо? Главное, они вместе. Идут по Тверской, как самая обычная пара. Хосе оставил машину на офисной парковке и приехал к месту встречи на общественном транспорте. Кармен сегодня тоже без машины, к месту свидания добиралась на такси. Они собирались идти пешком, пока не надоест или не устанут, и никогда нельзя было сказать заранее, в какой именно момент и на какой станции они решат спуститься в метро. Посмотрят по ситуации.

В нагрудном кармане его дорогого короткого пальто настойчиво вибрировал телефон. Хосе вынул его, посмотрел на экран: Лиана, жена. Надо ответить.

– Ты очень занят? Извини, если отрываю, – торопливо проговорила Лиана. – Я быстро.

– Конечно, – произнес он нейтральным тоном. – В чем проблема?

– Твоя мама. Она звонила, просила ее забрать.

– Опять?! – выдохнул он с плохо скрываемой злостью.

– Не сердись. Я только хотела спросить: мне поехать или ты сам? Если ты занят – я съезжу, мне не трудно…

– Я сам, – резко перебил он и добавил уже мягче: – Спасибо. Она там же, где обычно?

– Сказала, что там же.

– Хорошо. Ложись спать, не жди меня. Если там совсем беда, я останусь на ночь, а если вернусь, то очень поздно.

Через приложение вызвал два такси. В первом отправит домой Кармен, во втором поедет забирать напившуюся мать. Кармен все понимала. Ни слова упрека, ни одного разочарованного взгляда. Изменение планов приняла как должное. Когда подъехало такси – поцеловала Хосе в губы, легко, нежно, но неторопливо. Улыбнулась на прощание. Какая же она красивая! И зачем ей такой, как он?





⁂


Как быстро все скатилось вниз! В первый раз Виталий заметил исходящий от матери запах выпитого алкоголя примерно год назад, может, чуть меньше. Запах был совсем слабым и ни о чем опасном не свидетельствовал. Спустя несколько месяцев случился уже другой «первый раз», более серьезный, когда мать рыдала в трубку и просила забрать ее из какого-то бара в каком-то отеле. Перепуганный насмерть, Виталий помчался забирать ее вместе с женой, рисуя в воображении страшные картины ограбленной и избитой женщины, валяющейся на тротуаре или на полу в луже крови. Мать оказалась целехонька, хотя и сильно пьяна. Место приличное, отель дорогой. Бармен рассказал, что дама пришла в сопровождении мужчины моложе лет на двадцать, если не больше, они выпили немного, потом ушли, вероятно, в номер, потом дама вернулась уже одна и начала заказывать напиток за напитком.

Он никогда не видел маму в таком состоянии. Сколько он ее помнил, она выпивала не больше одного бокала какого-нибудь вина или шампанского, да и то чаще всего делала лишь несколько глоточков. Водка? Коньяк? Виски? Крепкие коктейли? Да никогда в жизни! Даже если бы вдруг и захотела, отец этого не допустил бы. Строг был.

Они с Лианой отвезли Светлану Дмитриевну домой, раздели, уложили в постель. «У мамы что-то случилось, – твердил себе Виталий, – она не могла вдруг ни с того ни с сего взять и напиться вхлам. Наверное, какая-то серьезная проблема. Может, умер кто-то из знакомых… Завтра она все объяснит». Но уговаривать себя удалось ровно до той минуты, когда они вошли в квартиру матери. Даже беглого взгляда на обстановку оказалось достаточно, чтобы оценить ситуацию. Пустые бутылки обнаруживались в самых неожиданных местах. Банки из-под кошачьего корма давно не выбрасывались, копились в полиэтиленовом пакете в углу кухни и источали невыносимую вонь, смешивавшуюся со специфическим запахом наполнителя для лотка. Наполнитель, судя по всему, не меняли уже давно, просто удивительно, что кот Иваныч в знак протеста не оборудовал себе новый туалет где-нибудь в уютном месте вроде дивана в гостиной или постели в спальне.

В тот вечер они остались на ночь у матери. Сын уже взрослый, даже рад будет, что родители над душой не нависают. Пока Светлана Дмитриевна пьяно похрапывала в своей кровати, Виталий и Лиана отмывали квартиру и приводили ее в приемлемый вид. Наутро мать до объяснений не снизошла. Вышла на кухню опухшая, с красными глазами, но с лицом, выражающим полную уверенность в своем праве делать, что хочет.

– Я просто соскучилась, – заявила она. – Разве я не могу попросить собственного сына, чтобы довез вечером меня до дома? Я что, не заслужила человеческого отношения и немножко внимания от своей семьи?

Значит, ничего особенного не случилось, и мать напилась не потому, что у нее горе, а потому, что ей это нравится.

– Но ты многовато выпила вчера, – осторожно заметил Виталий. – Может быть, в общественных местах имеет смысл быть поаккуратнее?


– А твой отец был поаккуратнее? – внезапно взъярилась Светлана Дмитриевна. – Уж таким аккуратным он был, что любовницу завел, а потом бросил ее с ребенком! Он жизнь мне искалечил, всё запрещал, ничего не разрешал, я, дура, думала, что это настоящее, гордилась им, восхищалась, а он…

– Мама Света, дорогая, – негромко вступила Лиана, – я понимаю… мы с Виталием понимаем, как вам больно, как тяжело, и вы должны переживать, не можете не переживать. Но это не повод гробить собственную жизнь.

Лиана всегда за всех заступалась, и Виталий считал, что не от доброты, а от глупости и бабьей жалостливости.

– С моей жизнью я сама управлюсь, ты лучше о своей позаботься.

Подобной грубости Виталий прежде за матерью не замечал.

– А мужчина, с которым ты приходила? – требовательно спросил он. – Кто это?

– Тебя не касается, – надменно ответствовала мать. – Просто знакомый.

После этого «второго первого раза» все стало развиваться с катастрофической быстротой. Звонки от матери с пьяными рыданиями и настоятельными просьбами «забрать ее отсюда, потому что ей очень плохо» начали поступать примерно каждые две недели, и с каждым разом место, где она напивалась, делалось все ниже рангом, хуже, дешевле, пока она не остановилась, наконец, на совсем уж низкопробной забегаловке в пяти минутах ходьбы от собственного дома.

Именно туда и направился сейчас ее сын Виталий.





Каменская




За ночь погода переменилась, опять невесть откуда приполз теплый фронт, и если вчера температура воздуха крутилась около нуля и явственно попахивало возможным легким морозцем, то сегодня стало теплее градусов на пять и моросил долгий занудный дождь. Старый пуховик для такой погоды совсем не подходил, но приехавшая из Рязанской области сотрудница маленького полиграфического предприятия не могла везти с собой сменную верхнюю одежду, это понятно. В пуховике будет жарко, но ничего не поделаешь. Настя подумала немного и решила компенсировать неудобство за счет тонкой футболки с короткими рукавами. Вчера на ней была другая одежда, и Кислов видел ее в кафе, но сунуть в сумку запасную футболку – это нормально, а может быть, снимать пуховик и вовсе не придется.

Она снова поставила машину подальше, прошла пешком почти два квартала, злясь на себя за то, что по обыкновению забыла взять зонт. Пришлось накинуть на голову капюшон с меховой оторочкой, а Настя не любила, когда закрыт боковой обзор.

Одновременно с ней к подъезду подошел мужчина лет тридцати пяти или чуть больше, лицо его показалось знакомым, но прежде, чем она вспомнила, откуда знает его, мужчина удивленно воскликнул:

– Анастасия Павловна? Вот это встреча! Какими судьбами вас сюда занесло?

Сочетание внешности и голоса сработало быстрее: Володя Шилов, опер из окружного управления. Они пересекались очень давно, примерно за год до того, как Настя вышла в отставку в 2010 году.

– Здравствуйте, Владимир, – радостно улыбнулась она. – Да я вот в гости пришла. А вы? По работе или так?

– А я тоже в гости, – он лукаво усмехнулся, – кофейку попить. Вы все еще на Петровке?

– Что вы, давно в отставке.

– И как она, жизнь на пенсии? – Шилов быстро набрал на панели домофона код, из чего стало понятно, что бывает он здесь регулярно. – Скучаете? Или дети-внуки?

– Скучаю, – засмеялась Настя, входя в подъезд. – И еще немножко работаю. А вам как служится?

– Норм, – бодро ответил он. – Вам какой этаж?

– Пятый.

– Мне выше. Довезу вас с комфортом.

Когда двери лифта открылись на пятом этаже, Настя сказала на прощание:

– Приятно вам попить кофейку. И вообще – удачи!

И весело подмигнула. Она знала, что у каждого оперативника есть на обслуживаемой территории такие вот «знакомые», обычно – не обремененные мужьями женщины из числа бывших потерпевших или свидетелей, с которыми складываются неформальные отношения. В трех случаях из четырех подобные визиты подразумевали быстрый секс, но бывало, что и в самом деле пили кофе или чай.

Настя настойчиво давила на кнопку дверного звонка, но Кислов не открывал. Она прислушалась: в квартире тихо, никаких звуков. Неужели ушел куда-то? Вот не подумала бы, что Андрей Вячеславович рано встает… Может, крепко спит? При нормальном раскладе должен был уже услышать ее трезвон и проснуться, но если он и в самом деле склонен злоупотреблять спиртным, то его похмельный сон потревожить трудно.

Она на всякий случай подергала дверную ручку – заперто, решила подождать минут десять и повторить попытку. Мало ли какие обстоятельства бывают: человек принимает душ, например, или вообще сидит в туалете и страдает поносом или запором. Или затаился и не хочет открывать. Настя спустилась на один пролет и стала смотреть в окно. Мокрый асфальт, мокрая тротуарная плитка, мокрые автомобили проезжают мимо, идут люди – лиц не видно, сплошные зонты и капюшоны. Мрачно, тоскливо, безрадостно. Вспомнилась атмосфера первых страниц повести Кислова. Наверное, он, когда сочинял свой бестселлер, тоже подолгу смотрел в окно и видел примерно такую же картину. Она пожалела, что не взяла книгу с собой: сейчас текст отлично попал бы в настроение.

В сумке негромко зажужжал телефон. «Наверное, Кислов, – подумала Настя. – А я уже здесь. Отлично!» Но на дисплее высветилось «Папа». Не угадала.

– Привет, папуля, – произнесла она в трубку.

– Асенька…

Голос у отца испуганный, даже панический. «Асенька». А не «ребенок», как обычно. Господи… Сердце ухнуло и остановилось комком страха в горле.

– Маме стало плохо, резко подскочило давление, приезжала «Скорая»… Сказали, что в больницу не надо, сделали какие-то уколы, мама сейчас спит, но я боюсь… А вдруг это инсульт? Я врачам не верю, сама знаешь, они стариков стараются не госпитализировать, поэтому врут, что опасности нет. Асенька, я не знаю, что делать, совсем растерялся.

Папа растерялся. Ее папа! Не родной по крови, но близкий и любимый, вырастивший ее с раннего детства. Папа, посвятивший оперативной работе всю жизнь, пока были силы.