Библиотека душ
Часть 60 из 67 Информация о книге
Выражение ее лица стало ровным. — Тогда иди, — ответила она. Меня это задело. Она даже не спросила, что значит «ненадолго». — Я приеду в гости, — поспешил сказать я. — Я могу вернуться в любой момент. Теоретически это было правдой: теперь, когда угрозы со стороны тварей больше не существовало, всегда будет, с птичьей помощью, к чему возвращаться. Но я с трудом мог представить, чтобы родители в ближайшее время подписались еще на одну поездку в Великобританию. Я лгал себе. Нам обоим. И Эмма знала это. — Нет, — ответила она, — я не хочу этого. Мое сердце ухнуло вниз. — Что? — тихо спросил я. — Почему нет? — Потому что так поступил Эйб. Каждые несколько лет он возвращался. И каждый раз он становился старше, а я оставалась прежней. А потом он встретил кого-то и женился… — Я бы так не поступил, — отозвался я. — Я люблю тебя. — Я знаю, — ответила она, отворачиваясь. — Он тоже любил. — Но мы не так… с нами так не произойдет…, — я отчаянно искал подходящие слова, но мои мысли превратились в кашу. — Но так будет. Ты знаешь, я бы пошла с тобой, если бы могла, но я не могу, я быстро состарюсь. Так что я просто буду ждать тебя. Застывшая в янтаре. Я не смогу так снова. — Это не продлится долго! Всего пару лет. А потом я смогу отправиться, куда захочу. Я смогу пойти в какой-нибудь колледж. Может быть даже здесь, в Лондоне! — Может быть, — откликнулась она. — Может быть. Но сейчас ты даешь обещания, которые не в состоянии будешь сдержать, и именно так влюбленным людям становится очень больно. Мое сердце бешено колотилось. Я чувствовал себя отчаявшимся и жалким. К черту все! Я никогда больше не увижу родителей. Хорошо. Но я не могу потерять Эмму. — Я не думал, что говорил, — произнес я. — Я не это имел в виду. Я остаюсь. — Нет, я думаю, ты был честным, — ответила она. — Думаю, если ты останешься, то не будешь счастлив. И в итоге ты станешь винить в этом меня. А это будет самое худшее. — Нет. Нет, я бы никогда… Но я уже раскрыл свои карты, и теперь было слишком поздно менять их. — Ты должен идти, — заявила она. — У тебя есть жизнь и семья. Не предполагалось, что это будет длиться вечно. Я сел на пол, затем прислонился к стене из пальто и позволил им поглотить меня. На несколько секунд я представил, что ничего этого не происходит, что я не здесь, что весь мой мир состоит из шерсти, темноты и запаха нафталина. Когда я вынырнул снова, чтобы вдохнуть, Эмма сидела, скрестив ноги, на полу рядом со мной. — Я тоже не хочу этого, — произнесла она. — Но я думаю, я понимаю, почему так должно быть. Тебе нужно восстановить свой мир. А мне — свой. — Но он и мой теперь тоже, — возразил я. — Это правда, — она раздумывала некоторое время, теребя подбородок. — Это правда, и я очень сильно надеюсь, что ты в самом деле вернешься, потому что ты стал частью нас, и наша семья уже не будет полной без тебя. Но когда ты это сделаешь, думаю, нам стоит быть просто друзьями. Я размышлял над этим пару минут. Друзья. Это звучало так блекло и безжизненно. — Я думаю это все же лучше, чем не разговаривать больше никогда. — Согласна, — ответила она. — Не думаю, что вынесла бы такое. Я подполз к ней и обнял за талию. Я подумал, что она, возможно, отстранится, но она так не сделала. Через какое-то время ее голова опустилась на мое плечо. И мы сидели так еще долго-долго. * * * Когда мы с Эммой, наконец, покинули гардеробную, большинство уже спали. Камин в библиотеке прогорел до углей, на тарелках, доверху наполненных едой, остались одни объедки, эхо под высокими потолками разносило довольный храп и бормотание. Дети и имбрины лежали, закутавшись в одеяла, на диванах и кушетках, свернулись на ковре, хотя наверху было полно удобных спален. Едва не потеряв друг друга, они не готовы были пока расстаться, пусть даже и на одну ночь. Я уйду утром. Теперь, когда я знал, что должно произойти между Эммой и мной, дальнейшее промедление будет лишь мучить нас. Прямо сейчас, однако, нам требовался сон. Сколько времени уже прошло с тех пор, как мы закрывали глаза больше чем на минуту или две? Я не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя настолько измотанным. Мы набросали в угол несколько подушек и заснули, обнимая друг друга. Это была наша последняя ночь вместе, и я прижался к ней, обхватив ее руками, так словно если я стисну ее в объятьях достаточно сильно, я смогу запечатлеть ее в своей сенсорной памяти. Как она ощущается, как пахнет. Как звучит ее дыхание, когда оно замедляется и становится ровным. Но сон быстро одолел меня, и, казалось, едва я закрыл глаза, как внезапно уже жмурился от яркого желтого дневного света, льющегося в комнату из высоких окон. Все уже проснулись и бродили по комнате, разговаривая шепотом, чтобы не потревожить нас. Мы поспешно расплели конечности, смутившись из-за отсутствия уединенности, которая давала темнота. Прежде чем мы успели привести себя в порядок, в библиотеку впорхнула мисс Сапсан с кофейником, а следом за ней Ним с подносом кружек. — Доброе утро всем! Я надеюсь, вы все хорошо отдохнули, потому что у нас много… Мисс Сапсан увидела нас и остановилась на полуслове, ее брови поползли вверх. Эмма спрятала лицо: — О, нет… От усталости и эмоций прошедшей ночи до меня не сразу дошло, что сон в одной постели с Эммой (даже если это было все, что мы делали) мог оскорбить викторианские чувства мисс Сапсан. — Мистер Портман, на одно слово, — мисс Сапсан поставила кофейник и поманила меня пальцем. Похоже, меня ожидает нагоняй. Я встал и расправил помятую одежду, мои щеки пылали. Мне было нисколечко не стыдно, но я не мог не почувствовать себя неловко. — Пожелай мне удачи, — прошептал я Эмме. — Не сознавайся ни в чем! — прошептала она в ответ. Пока я шагал к двери, я слышал за спиной смешки, и кто-то напевал: «Тили-тили-тесто, жених и невеста…» — Ох, Енох, вырасти уже! — вздохнула Бронвин. — Ты просто ревнуешь. Я вышел вслед за мисс Сапсан в коридор. — Ничего не было, — торопливо сообщил я, — просто чтобы вы знали. — Уверена, что меня это не интересует, — отозвалась она. — Вы покидаете нас сегодня, верно? — Откуда вы знаете? — Я может быть, строго говоря, и старая женщина, однако я еще не выжила из ума. Я знаю, вы разрываетесь между вашими родителями и нами, вашим старым домом и новым… или тем, что от него осталось. Вы хотите достичь равновесия без необходимости выбирать ту или иную сторону, и ранить чувства людей, которых вы любите. Но это нелегко. И даже, добавлю я, невозможно. Все обстоит именно так? — Ну… да. В общем-то, верно. — И где вы остановились с мисс Блум? — Мы друзья, — ответил я, это слово далось мне с трудом. — И вас это не радует? — Ну, да. Но я понимаю… думаю. Он вскинула подбородок: — Правда? — Она защищает себя. — И вас, — добавила мисс Сапсан. — Вот этого я не догоняю. — Вы очень молоды, Джейкоб. Есть много вещей, которые вы, скорее всего, не «догоняете». — Не понимаю, причем здесь мой возраст. — Да при всем! Она рассмеялась резко и коротко. Но потом увидела, что я действительно не понимаю, и смягчилась немного. — Мисс Блум родилась почти в начале прошлого века, — произнесла она. — Ее сердце старое и спокойное. Возможно вы переживаете, что она скоро найдет вам замену, что какой-нибудь странный Ромео вскружит ей голову. Я бы на это не рассчитывала. Она выбрала вас. Я никогда не видела, чтобы она была так счастлива с кем-либо. Даже с Эйбом. — Правда? — переспросил я, и у меня потеплело в груди. — Правда. Но, как мы уже установили, вы молоды. Вам исполнилось всего шестнадцать, шестнадцать в первый раз. Ваше сердце еще просыпается, и мисс Блум — ваша первая любовь. Так ведь? Я смущенно кивнул. Но, да, это было несомненно. Любой мог бы это заметить. — У вас может появиться другая любовь, — продолжила мисс Сапсан. — Юные сердца, как и юные мозги, не могут подолгу концентрировать внимание на чем-либо. — Не появится, — возразил я. — Я не такой. Я знал, что это похоже на слова какого-нибудь импульсивного подростка, но в тот момент я был уверен в Эмме, как не был уверен до этого ни в чем другом.