Блеск и нищета Инстаграма
Часть 4 из 40 Информация о книге
– Как? – ахнул Максимов. – Никто не знает, – затараторила девушка, – больную оформляли у нас в отделении. Раздели, сложили, что было, в индивидуальный пакет, запечатали его, написали ее данные, отправили на склад. Там приняли, внесли в базу. И упс! – Что значит упс? – нахмурился начальник. – Упс, – повторила Зина, – в компе указано: третий стеллаж, пятая полка. А там ничего нет! – Значит, перепутали, сунули не туда, – сообразил Максимов. – Пусть Варвара поищет. Дверь распахнулась, в кабинет вошла пожилая дама со старомодной укладкой. Похоже, тетушка по привычке накручивает на ночь бигуди, а потом спит в них. Ей за это надо присудить звание «Герой мира красоты». Лично я пару раз попыталась осуществить подвиг «ночь в железных папильотках», но моего терпения хватило минут на десять, не больше. – Володя, – гневно сказала бабуля. Зинаида взглядом показала на меня. – Варвара Михайловна, у Владимира Николаевича посетительница! – Да хоть президент к нему заявился, мне без разницы, – отмахнулась старушка. – Это для тебя, сикозявки, он «Николаевич», а для меня Вова, который в семь лет аскорбинку с глюкозой с сестринского поста таскал. Я его столько лет знаю, сколько ты не живешь! И подзатыльников балбесу мной несчитано отвешено. Замолчи, Зинаида, пока я тебя по губам не отшлепала. Вова! Я сама оформила пакет Мышатиной. Барахло противное. Халат копеечный! Обувь бомжихи. Вот белье новое, дорогое. Колготки не с рынка, а фирменные, не за тысячу рубликов куплены. Я отнесла все на полку! Все. – Тетя Варя, – жалобно произнес заведующий, – у меня к вам претензий нет! Старушка стукнула кулаком по столу: – Ишь ты! «Претензий нет». Спасибо! – Муж больной говорит, что на ней были бриллиантовые серьги и нательный крест, – продолжал Максимов, – все очень дорогое: бриллианты, сапфиры. – Кольцо в носу с изумрудом из Оружейной палаты она, случайно, не носила? – фыркнула пенсионерка. – Нет, – вздохнул врач, – но с меня хватит и того, что ее муж перечислил. Ты уж посмотри на полках, может, куда-то случайно в другое место пакет Мышатиной попал? Старуха опустилась на стул. – Вова, у нас не скоропомощная муниципальная больничка, куда поток народа поступает. Не Склифосовский, не Боткинская. У них в приемном покое народу полно, конвейер. Вот там немудрено вещи перепутать. А здесь дорогая клиника, пациенты в основном на плановом лечении. Почти все с родственниками прибывают, а коли на работе плохо стало, так и секретарша, и водитель, и охранники приезжают при боссе, они его вещи домой увозят. На складе сейчас на ответственном хранении всего три пакета. Один Никитиной, она, коза, пошла в магазин и рожать там начала. Привезли ее час назад, муж уже сюда несется. Второй – женщины, которая упала на лестнице, опять же в торговом центре, руку сломала. Дочь ее с работы не отпустили, она к ужину прискачет. И третий – Мышатиной. Все. Что тут можно перепутать, а? – Тетя Варя, ты же понимаешь, какой скандал поднимется, – вздохнул Владимир Николаевич. И тут на полу зазвонил айфон, я схватила его, отметила, что номер неизвестен, и сказала: – Алло. – Мам? Почему у тебя папин телефон? – спросил незнакомый голос. И только сейчас я сообразила, что подняла трубку Евгения. Айфоны одной модели, как близнецы. Если владелец не купил чехол ужасающей красоты, не наклеил на трубку какие-то картинки, то легко можно перепутать свой и чужой аппараты. Да еще трубка валялась на полу. Наверное, она выпала из кармана мужа Елизаветы, когда тот пытался уничтожить содержимое моей сумки. А я, услышав звонок, решила, что звонит моя трубка. – Вы сын Евгения Петровича? – спросила я. – Да. Что случилось? Вы не моя мама, – завопил парень. – Зачем телефон отца взяли? А! Вы его украли! Ну, яблочко от яблони недалеко падает. – К сожалению, ваши родители попали в больницу, – осторожно сказала я. – Куда приехать? – истерично заорал парень. – Они живы? – Сейчас передам трубку доктору, – сказала я и сунула мобильный в руку Владимира. – Юрий едет сюда, – пояснил Максимов после завершения краткой беседы, – надеюсь, что он в адекватном состоянии. Тетя Варя, поищи пакет, а? Пенсионерка вздохнула. – Вова, его нет. – Отлично помню, что на Лизе не было украшений, – твердо сказала я, – и «Скорая» это подтвердит. Когда ее понесли в машину, врач сказал одному санитару: «Если есть что-то на шее, в ушах, надо снять, записать». Тот ответил: «Не первый год замужем, знаем, только она голая, без побрякушек, даже обручального кольца нет». – Неприятностей теперь не оберемся! – заорала Зина. – У меня идея! – воскликнула я. – Евгений уверяет, что он богатый человек. – А жена моет полы в супермаркете, – захихикала Зинаида, – да, у него мешки, только не золота. Под глазами. Вот они его главное сокровище. – Замолчи, – скомандовала Варвара. – Говори, деточка, может, чего толковое скажешь. – Навряд ли Елизавета пришла на работу в форме уборщицы. Она определенно переоделась, – сказала я, – в супермаркете где-то есть шкафчики для персонала. Надо найти тот, что принадлежит Мышатиной. Возможно, бриллианты там. – С трудом в это верится, – протянул Максимов. – А вдруг? – азартно воскликнула я. – Поеду в магазин. – Спасибо, – улыбнулся доктор, – вы с моей супругой прямо сестры. Она тоже всегда хочет людям помочь. Но зря скатаетесь, вам не разрешат посмотреть содержимое шкафчика Мышатиной. – Насчет этого не волнуйтесь, – улыбнулась я, – проблем не будет. – Драгоценности существуют лишь в воспаленном мозгу Евгения Петровича, – пожал плечами врач. – А вдруг? – повторила я. Дверь кабинета распахнулась, перед нами предстал симпатичный юноша в джинсах и куртке. – Мама, папа здесь? – спросил он, забыв поздороваться. Глава 5 – Эй, вы что тут делаете? – раздалось за спиной. Я обернулась и увидела худую, если не сказать изможденную, женщину, одетую в серый халат, точь-в-точь такой, какой носила Елизавета. – Здесь служебное помещение, – продолжала она, – покупателям вход запрещен. – Хочу у вас работать, – солгала я. – Во дура, – хмыкнула тетушка. – Приличнее места не нашла? – Живу рядом, – начала я самозабвенно врать, – пока ребенок в садике, могу тряпкой помахать. – Во дура, – повторила поломойка, – да здесь одни чуреки работают. Гастарбайтеры. – Вы на москвичку похожи, – возразила я, – меня эмигранты из ближнего зарубежья не пугают. Не все коренные жители столицы умны, хорошо воспитаны, добры, есть среди нас и мерзавцы, и воры, и подлецы. С теми, кто издалека в столицу России прибыл, такая же ситуация. Нет стран, откуда приезжают только преступники, и таких, чьи граждане сплошь ангелы. – Говорливая, однако, – усмехнулась уборщица, – небось свою квартиру имеешь? – Да, – на сей раз честно ответила я. – А у меня коммуналка, – пояснила женщина, – три комнаты одной семье принадлежат, четвертая моя. Соседи свои квадратные метры сдают. Я ничего поделать не могу. Они с участковым вась-вась, он их родственник. Живу в аду! Меня урюки понаехавшие за человека не считают. И на службе так же, в лицо хачики тебе улыбаются, а как отвернешься, в спину нож воткнут. – Прежде чем оформляться, я хочу посмотреть, какие тут условия, – перевела я беседу в иное русло. – Никакие, – заявила тетка. Я решила наладить с ней отношения. – Меня зовут Виола, а к вам как обращаться? – Таня, – представилась незнакомка, – из условий здесь туалет грязный, без бумаги. И шкафчик, к которому прикоснуться противно. Я тут не переодеваюсь, прямо в форме прихожу, живу рядом. – Можно раздевалку посмотреть? – обрадовалась я. – Раздевалку? – издевательски повторила Татьяна. – Она супер, с баней, душем, чистыми халатами, полотенцами, чаем-кофе-какао! – Вы шутите, – вздохнула я. – Верно, – согласилась Таня, – глянь налево, там стоит шкафчик. Я скосила глаза. – Он мой, – сказала уборщица. – А где переодеваться? – удивилась я. – Тут! В коридоре, газетку постелила – и вперед.