Блеск шелка

– Что, если Михаилу все же удастся убедить свой народ? – спросил Джулиано.

Контарини на несколько минут задумался.

– Новый папа менее предсказуем, чем Григорий, – сказал он печально. – Он может не поверить в искренность императора Михаила. Католики увидят то, что им захочется увидеть.

Джулиано знал, что это правда. Он презирал себя за то, что делает, но выбора не было, он это чувствовал.

Контарини по-прежнему внимательно следил за Джулиано. Тяжелые веки дожа не позволяли рассмотреть выражение его глаз.

– Нашим корабелам нужно работать. Торговля должна процветать. Кто будет строить корабли, зависит от того, правильное ли решение мы примем, сможем ли все тщательно спланировать и рассчитать.

Джулиано догадывался, что собирается сказать дож, и почтительно ждал.

– Если Константинополь по-прежнему уязвим, – продолжал Контарини, – Карл Анжуйский поспешит ударить по нему, пока византийский император не вошел в полную силу. Чем дольше он будет ждать, тем труднее ему будет победить Византию. – Дож принялся вышагивать по похожему на шахматную доску мраморному полу. – В этом месяце Карл на Сицилии. Поезжай туда, Дандоло. Смотри, слушай и наблюдай. Папа сказал, что Крестовый поход будет объявлен в 1281-м или 1282-м году. Мы не сможем подготовиться раньше этого срока. Но ты говоришь, что Константинополь стремительно восстанавливается. Михаил очень умен. Кто же кого переиграет, француз византийца или византиец француза? Карл склонил на свою сторону Европу, обещая отвоевать для христиан Святую землю, не говоря уже о его непомерных амбициях. Но Михаил борется за выживание. Ему нет дела, захватим ли мы Иерусалим, если из-за этого пострадает его народ.

– Что я смогу узнать о планах короля, находясь на Сицилии? – резонно спросил Джулиано.

– Многие слабости человека больше всего заметны в его собственном доме, где он их не скрывает. Король двух Сицилий высокомерен и заносчив. Возвращайся через три месяца. Тебя обеспечат всем необходимым – деньгами, рекомендательными письмами, доверенностями.

Джулиано не стал возражать, не сказал о том, что только что вернулся и не успел отдохнуть, встретиться и поговорить с друзьями. Ему очень хотелось поехать на Сицилию: против его ожидания возвращение на родину не уняло тупую боль в его душе.





Глава 41




Спустя две недели корабль Джулиано пришвартовался в Палермо – в сицилийском порту. Дандоло стоял на причальной стене, освещенной ослепительными лучами, и смотрел вдаль. В солнечном свете море до самого горизонта казалось пронзительно-синим. Город раскинулся на склонах пологих холмов; дома теплых, земляных оттенков перемежались сочной зеленью виноградников; кое-где виднелись яркие пятна стираного белья, сохнущего на солнце на протянутых поперек улиц веревках.

Через некоторое время он появится при дворе Карла Анжуйского, но сначала Джулиано хотелось вооружиться знаниями о Палермо и его обитателях. Никогда не стоит забывать, что он, по сути, находится в оккупированном городе – с виду французском, но на самом деле сицилийском. А для этого ему нужно побыть среди простого народа.

Джулиано отправился подыскивать себе жилье, надеясь поселиться в семье обычных горожан, которые смогут его приютить. Тогда он будет иметь возможность наблюдать за их жизнью и узнать их непредвзятое мнение. В двух домах, куда он постучал, не оказалось свободной комнаты. А в третьем его радушно приняли.

Снаружи здание выглядело как любое другое – простое, слегка обветшалое, с рыбацкими сетями и вершами для омаров, выставленными на просушку во дворе. Внутри нищета становилась более заметной: неровный глиняный пол был вытерт множеством ног, деревянная мебель обветшала, тяжелые керамические блюда красивого темно-синего цвета были кое-где выщерблены. Хозяева предложили Джулиано комнату и стол за такую низкую плату, что он не знал, как быть: предложить им больше или же не делать этого, чтобы не подчеркивать свое финансовое превосходство.

Венецианец поужинал с хозяевами дома – Джузеппе, Марией и их шестью отпрысками в возрасте от четырех до двенадцати лет. Дети были шумными и веселыми, а еда обильной, но простой: в основном овощи, выросшие на здешней плодородной земле. Дандоло заметил, что было съедено все до последней крошки – и никто не попросил добавки: малыши знали, что ее просто нет.

Старший мальчик, Франциско, смотрел на Джулиано с интересом.

– Ты моряк? – спросил он вежливо.

– Да. – Джулиано не хотел говорить, что он – венецианец, но понимал, что ложь или уклонение от ответа его выдадут.

– Ты побывал во многих местах? – продолжал допытываться мальчишка.

Его лицо светилось искренним интересом.

Джулиано улыбнулся.

– В Генуе, Константинополе и во всех портах, расположенных на пути туда. Два раза был в Акко, но не ходил по суше в Иерусалим. Один раз ездил в Александрию…

– В Египет?! – Глаза мальчугана распахнулись, и Джулиано заметил, что все сидящие за столом внимательно его слушают.

– Ты приехал повидать короля? – спросила одна из девочек.

– Глупая! Он не остановился бы у нас, если бы приехал к королю! – возразил один из ее братьев.

– Зачем кому-то встречаться с этим жирным ублюдком? – спросил Джузеппе резким тоном.

– Тише ты! – одернула его Мария, широко раскрыв глаза и стараясь не смотреть на Джулиано. – Не следует так говорить. И потом, это неправда. Говорят, что Карл вовсе не толстый. Его отец умер до того, как он родился, но король все же законнорожденный, а не внебрачный сын.

Джулиано понял, что она вовсе не противоречит мужу, просто пытается предостеречь его от неосмотрительности в присутствии незнакомого человека.

Но Джузеппе так просто не сдался.

– Прости нас, – сказал он. – Нам нелегко смириться с налогами. Карл не обдирает французов так же, как нас. – В голосе Джузеппе послышалась горечь, выдавшая ненависть, которую он пытался скрыть.

Джулиано пробыл в Палермо всего несколько часов, но уже слышал это.

– Знаю, – произнес он. – Неразумно критиковать короля Карла, но и хвалить его не за что. К тому же это будет ложью.


Сицилиец улыбнулся и похлопал гостя по спине.

– Ты мудрый человек, – весело сказал он. – Мы рады принимать тебя в своем доме.

Джулиано провел с Джузеппе и его семьей четыре недели, прислушиваясь к тому, что говорят они, другие рыбаки и земледельцы в местных тавернах. Венецианец разглядел скрытый гнев и осознание собственной беспомощности. Пару раз он упоминал о Византии и в ответ видел интерес и сочувствие. Взвешивая полученную информацию, Джулиано решил, что у сицилийцев нет предвзятого отношения к Константинополю.

А вот гнев на Карла был. И разжечь его будет совсем несложно. Достаточно одного неразумного поступка короля, грубого вмешательства в их привычную жизнь. Едва осквернят хотя бы один храм, оскорбят хотя бы одну женщину, обидят хотя бы одного ребенка, вспыхнет настоящий пожар. И если это удалось заметить ему, то и шпионам Михаила, если таковые тут имеются, это будет нетрудно. Вопрос не в том, есть ли у сицилийцев сила воли и стремление к свободе, а в том, смогут ли они объединить усилия, чтобы добиться успеха. Если они восстанут – и будут подавлены, это станет настоящей трагедией, которую Джулиано не хотел брать на свою совесть. Это было бы предательством, черной неблагодарностью в ответ на радушие приютившей его семьи. Есть с человеком хлеб в его собственном доме – а потом продать его врагам было бы непростительной подлостью.

Джулиано появился при дворе Карла Анжуйского, или, как его называли здесь, в Палермо, – короля обеих Сицилий. Венецианца не удивила роскошная красота дворца, отличавшегося тем не менее относительной строгостью и скромностью. Непомерные налоги, которыми Карл обложил эту многострадальную землю, шли вовсе не на удовольствия и излишества, а на военные нужды. Придворные одевались довольно просто, а сам король внушал уважение благодаря обаянию и умению повелевать. Карл, как всегда, был полон энергии. Он сразу же узнал Джулиано и тепло его приветствовал.

– А! Ты вернулся, Дандоло! – с энтузиазмом воскликнул король. – Приехал посмотреть, как идет подготовка к Крестовому походу?

– Вы совершенно правы, сир, – ответил Джулиано, постаравшись придать голосу больше энтузиазма, чем испытывал на самом деле.

– Ну что ж, друг мой. – Карл хлопнул его по спине. – Все идет отлично. Европа ждет сигнала. Мы вот-вот объединим христианский мир. Представляешь, Дандоло, – единая армия по воле Божьей?!

На этот вопрос был только один ответ.

– Я вижу это в своем воображении, – произнес венецианец. – И жду дня, когда это видение воплотится в жизнь.

– Это будет непросто, – сказал Карл, поглядев на него искоса, словно видел насквозь. – Нам нужны сталь, лес, вино, соль и хлеб. Необходимы как воля и мужество, так и золото, не так ли?

– Да, без этого не обойтись, – согласился Дандоло. – Но все должно произойти по доброй воле. Готовы ли мы заплатить такую цену? Ведь наша цель – отвоевать Святую землю для христиан, а не обогатить каждого купца и корабела Европы сверх необходимого, не так ли?

Карл громко расхохотался:

– Ты, как всегда, осторожен и дипломатичен! Хочешь сказать, что Венеция не станет ничего обещать, пока не узнает, что думают остальные? Не нужно слишком уж осторожничать, а то опоздаете сделать выгодные вложения. Все и так знают, что вы, венецианцы, – торгаши, а не солдаты.

Это было сказано с улыбкой, но оскорбление оставалось оскорблением.

– Я моряк, сир, – ответил Дандоло. – Я стою за Господа, за риск и прибыль. Ни один человек, который сражается с морем, не заслуживает того, чтобы называться трусом.

Карл развел руками:

– Ты прав, Дандоло. Беру свои слова назад… Но любой человек, доверяющий морю, – глупец… А ты еще занятнее, чем я думал! Отобедай со мной. Идем.

Король повернулся и пошел вперед, уверенный, что Джулиано последует за ним.



Каждый раз, когда Карл приглашал Джулиано присоединиться к азартной игре, тот соглашался. Мало кто может отказать самому королю, даже не являясь его подданным. К тому же Джулиано нужно было находиться поближе к монарху, чтобы составить суждение о его возможных намерениях. Они были всем известны, король не скрывал их, но Венецию интересовали конкретные сроки.

Играя в кости или карты, Карл всегда отдавался азарту. Джулиано вскоре выяснил, что, хотя король и не любил проигрывать, еще больше его раздражает, когда ему поддаются. Венецианцу приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы играть хорошо, но при этом все равно проигрывать. Пару раз ему это не удалось – и он выиграл. Джулиано замирал, готовясь защищаться, но после короткого колючего молчания Карл разражался витиеватыми ругательствами, требуя продолжать игру, и Джулиано изо всех сил старался на этот раз проиграть.

При упоминании о Византии глаза Карла алчно вспыхивали, словно речь шла о легендарных сокровищах. Джулиано видел, как напрягаются его руки, вены на них вздуваются причудливыми узлами, словно король готовился схватить что-то драгоценное, постоянно ускользающее от него.

Спустя несколько дней после этого, когда они были в море, наблюдательная натура Карла заявила о себе. Король был не очень искусным мореходом и старательно избегал пробовать свои силы в тех сферах, где мог потерпеть неудачу. Джулиано дважды замечал, как Карл собирался что-то сделать, но потом передумывал. Это было довольно показательно. В глубине души Карл оставался младшим ребенком в семье, нежеланным, опасающимся неудач, недостаточно уверенным в себе, чтобы отмахнуться от сомнений. Ему по-прежнему было необходимо, чтобы каждый раз все видели его успехи.

Однако Карл без колебаний позволил рулевому провести судно по самым опасным участкам – вплотную к острым скалам мыса, среди ревущих пенистых волн. Король не боялся смерти – он боялся прослыть неудачником.

Джулиано внезапно почувствовал, что понимает этого человека, родившегося после смерти отца. Его старшего брата, короля Франции, многие считали чуть ли не святым. Что же оставалось Карлу, человеку амбициозному и страстному? Он решил завоевать всеобщее внимание, добившись невозможного.

Они преодолели сложный участок и вышли в более спокойное открытое море. Берег скрылся на западе, острова Аликуди и Филикуди виднелись далеко на севере, Салина, Панарея, а за ними – дымящаяся верхушка Стромболи, превратившаяся в еле заметную точку на горизонте.

Карл развернул судно на восток и поплыл против течения.

– Там лежит Византия, – с торжеством возвестил он. – Мы направимся туда, Дандоло. Как твой прадед, я первым спрыгну с корабля на песок и возглавлю штурм. Мы снова будем атаковать стены этого города и снова их разрушим. – Карл поднял руки, балансируя на качающейся палубе, а затем сжал кулаки. – Меня коронуют в Святой Софии!

Король повернулся и улыбнулся Джулиано. Теперь он готов был обсудить детали: деньги, корабли, численность войск, которые предстояло переправить вместе с их доспехами, лошадьми, вооружением и необходимыми припасами.





Глава 42




Ранним вечером Анна стояла на своем любимом месте – на вершине холма, где они с Джулиано Дандоло любовались морем и говорили о славе Константинополя, расстилавшегося у их ног. Город по-прежнему был прекрасен, но сегодня Анна смотрела на берег Азии. Там на горизонте заходящее солнце золотило высокие сверкающие башни, выглядывая из-за медленно плывущих облаков, похожих на корабли.

Стояла тяжелая тишина. В последнее время у Анны было очень много пациентов и ей не удавалось прийти сюда, и теперь она наслаждалась одиночеством.

И все же она с удовольствием поговорила бы с Джулиано или просто встретилась бы с ним взглядом и убедилась, что он видит ту же захватывающую дух красоту, что и она. Слова им были не нужны.