Боярич: Боярич. Учитель. Гранд

– Какой из них? – улыбнулось это видение, наблюдая, как я прихожу в себя после хорошего такого глотка крепчайшей наливки, которая оказалась в корце. Думаешь, сбила с панталыку? Ну нет. Я хоть и не из посольских, но в дипломатии тоже мал-мала понимаю, правда, больше прикладной, так сказать… В общем, каков привет, таков ответ. Я глянул на ухмыляющихся боярина и его наследника – и вот тут поверил, что они родня. Так похоже, практически одинаково похабно улыбаться могут только близкие родственники. Вздохнув, я перевел взгляд на угостившую меня наливкой девушку и заключил: – Оба. Однозначно.

– Ты бы закусил, Кирилла, – насмешливо прогудел в ответ Бестужев-старший. И девушка, вдруг зардевшись, неожиданно согласилась с моим выводом.

– Точно сказал. Он меня заговорил так, что я про закуску забыла… а братец под шумок ее стянул… и наверняка сожрал. Проглот.

Ну как тут было не вспомнить о традициях Тамошней старины?!

– Ничего, мы справимся. – Я улыбнулся девушке и, подмигнув, осушил чертов корец до дна. А потом, пока она не успела ничего понять, закусил… ее губами. Сла-адко…

От мощной оплеухи я ушел под разгоном… под дружный хохот Бестужевых. Только синеватый след какой-то крепкой воинской техники над головой мелькнул. Сместившись чуть в сторону и вернув обычное восприятие, я взглянул на алеющую боярышню. Но вот смущение прошло, и в глазах девушки мелькнули искорки веселья. Уф. Не сердится. Уже хорошо.

– Ну что за молодежь пошла, а? Имен друг друга узнать не успели, а уже целуются. Распустились, понимаешь! – неожиданно забурчал неизвестно когда оказавшийся рядом Бестужев-старший, и мы отшатнулись друг от друга. Кажется, на этот раз румянцем заполыхали оба. Е-мое, нет, это точно должны быть гормоны, просто обязаны… пубертатный период, да… точно-точно. Иначе я пропал.

– Прошу прощения, Валентин Эдуардович. Извини, боярышня. Кирилл Николаев, мещанин из рода Громовых, – кое-как успокоившись, я поспешил исправиться. Шутки шутками, но меру знать тоже надо.

– Ольга, боярышня Бестужева, – кивнула в ответ девушка.

– Ну вот, теперь и целоваться можете сколько влезет, – усмехнулся боярин под хихиканье Леонида, наблюдающего за этим цирком с крыльца.

– Папа! – взвилась Ольга и, зыркнув на меня, неожиданно заключила: – Это ты виноват. Он теперь мне месяц будет этот поцелуй поминать.

– Думаешь, твой брат меня меньше подкалывать будет? – вздохнул я. Ольга присмотрелась к широко ухмыляющемуся Леониду и сочувствующе хмыкнула.

– Ладно-ладно, идемте в дом, у нас не так много времени, а поговорить и решить нужно столько, что… – Боярин посерьезнел и, не договорив, аккуратно подтолкнул нас к крыльцу.

Так что, нам с Ольгой не осталось ничего иного, кроме как следовать под его конвоем в царские палаты, которые Бестужевы скромно именуют своей городской усадьбой.





Глава 2. Личная жизнь? А что это?




Вас когда-нибудь били пыльным мешком по голове? Из-за угла? Нет? А вот нам «повезло». Нам – это, в смысле, мне и Ольге. После объявленной нам Бестужевым-старшим информации даже мои грядущие проблемы с Романом показались какими-то надуманными и несерьезными. О еле-еле нейтрализованном алкоголе и вовсе речи нет. О чем я тогда? О помолвке. Вот-вот. Услышав от боярина сию… ох, какую новость, я моментально протрезвел и чуть не впал в шок… даже восхищение красотой Ольги как-то незаметно отошло на второй план. Да и сама девушка уставилась на папеньку с оч-чень характерным выражением лица.

– Хм, Валентин Эдуардович, а можно поподробнее? – попросил я боярина, чуть оправившись от известия.

– А что, ты имеешь что-то против? – задал провокационный вопрос Бестужев-старший. Заметив настороженный взгляд, брошенный Ольгой в мою сторону, я вздохнул. Осторожнее надо, осторожнее. А то жизнь моя рискует стать еще веселей, чем была до этого, и, возможно, даже короче… А я хочу жить долго и счастливо! И, честно говоря, никакие помолвки, и уж тем более браки, в эти планы не вписываются! Пока, по крайней мере.

– Отчего же? – я пожал плечами. – Ольга – невеста завидная…

Тут Леонид сдавленно фыркнул, но, наткнувшись сразу на три внимательных взгляда, постарался задавить улыбку, что так и норовила вылезти на его физиономию.

– Так вот, – убедившись, что Бестужев-младший не собирается вносить коррективы в мой текст, продолжил я. – Ольга невеста завидная, но мне хотелось бы узнать историю заключения помолвки. Поскольку слышу о ней впервые в жизни. Оля, – я повернулся к сверлящей взглядом боярина девушке, – а ты в курсе дела?

– Я… – начала было боярышня, но смешалась, и отец пришел ей на помощь:

– Оленька знает, что у нее есть нареченный жених. Но до сегодняшнего дня она не знала, что этот жених – ты, – проговорил Бестужев-старший. – Одним из условий нашего соглашения с Николаем и Людмилой стала отсрочка вашего знакомства до тех пор, пока тебе не исполнится пятнадцать лет.

– Ор-ригинально, – только и пробормотал я, на что боярин снисходительно улыбнулся.

– Это какие-то заморочки Людмилы. Она была очень сильным биологом… и евгеником. И настояла именно на таком условии, еще и мою жену подговорила. До сих пор вспоминаю, как они хихикали. Но добиться от жен признания, в чем дело, нам с Николаем так и не удалось… М-да. – Бестужев усмехнулся своим воспоминаниям, но почти тут же вернулся в настоящее и, переведя взгляд с меня на дочь, гулко хохотнул. – Но, честно говоря, стоило взглянуть на вас там, у крыльца, чтобы все смешки ваших мам и их перешептывания стали ясны как божий день. Вот уж действительно мастер евгеники!

– А биохимией она не увлекалась? – поинтересовался я, и удивленный боярин кивнул.

– В том числе.

– Мастер? Скорее уж гений. Такое предусмотреть… Меня же при виде Ольги словно молнией шибануло! Как только мозги не спеклись? – констатировал я, и от этого признания, принятого сидящей рядом со мной девушкой за неумелую лесть, Оля покраснела.

– И в чем же была выгода этой помолвки, кроме радости мам от биохимического взрыва в наших организмах? – тихо поинтересовалась Ольга, и мои брови уверенно поползли куда-то на макушку. Да и Леонид вытаращился на сестру с каким-то странным выражением лица. С другой стороны, по идее матери нас и должно было накрыть обоих, иначе какой смысл такое затевать? Так что и удивляться вроде бы нечему… ну, разве что тому, как легко Ольга призналась, что я ее тоже «зацепил».

– Выгода… выгода была, – задумчиво проговорил Бестужев-старший, теребя эспаньолку. – Кирилл, ты знаешь о своем наследстве? Не капитале матери, а об отцовой части?

– Кое-что читал, но… насколько я помню, в завещании отца речь шла только о некоем комплексе зданий в Костромском воеводстве и пая в товариществе, зарегистрированном там же, но у него нет ничего, кроме уставного капитала. Счета заморожены, отчетность не сдается… – пожал я плечами. – Вот, в принципе, и все.

– Да. Все. – Бестужев вздохнул. – У твоего отца не было достаточно средств, а одалживаться у родни он не пожелал. И деньги в это товарищество вкладывал именно я. Я же оплачивал и покупку зданий… Мы хотели создать школу, Кирилл. Школу, где твой отец смог бы передавать свои знания гранда Эфира. Не срослось. Та авария поставила крест на нашем начинании. Но! Незадолго до своей смерти Николай уверил меня, что ты сможешь продолжить его дело. Я не поверил, но сейчас, посмотрев на тебя и узнав о статусе мастера Эфира, я… скажем так… изменил свое мнение.

– Хм… – Честно говоря, слова Бестужева-старшего основательно выбили меня из колеи, а уж поймав изумленный взгляд Ольги, я и вовсе смешался. А потом на память пришло воспоминание о не таком уж давнем разговоре в… ну, пусть будет междумирье, что ли… и желание удивляться такому вот совпадению моих желаний и истории Бестужева отпало напрочь. Черт его знает, что этот среброусый мог колдануть… Хотя сказать, что такое совпадение меня оставило равнодушным, тоже нельзя. Напрягло. Ведь кто его знает, чем придется расплачиваться за такие «подарки»? А в том, что мой давешний собеседник по завершении истории вполне может предъявить к оплате счет, я почему-то не сомневаюсь, ни на секунду… Я вздохнул и, скрипнув зубами, постарался загнать эту мысль подальше. Ну его к бесам! Еще не хватало мне волноваться о том, чего я не могу изменить. Опять же никаких жестких условий среброусый мне, помнится, не ставил, в отличие от того же дедушки Жоры, например. Так что клеим на эту мыслю ярлычок – и ну ее куда-нибудь поглубже… в память, да… Кстати, о памяти! Вспомнив об изначальной постановке вопроса, я все же справился с собой и обратился к боярину: – Идея школы мне по душе, но… какое она имеет отношение к помолвке?

– О! – вдруг в один голос протянули Леонид с Ольгой, словно что-то неожиданно поняли.


– По закону, принятому еще Иоанном Иоанновичем, подобные школы могут быть либо государевыми, либо родовыми, то есть принадлежащими боярским родам. Более никто на Руси не имеет права «учати отроков або мужей зрелых таинствам святого Ильи и Архистратига Михаила». Понимаешь? Нет, мы и без того мечтали, что когда-нибудь наши дети поженятся, а тут еще и перспектива со школой… своей, родовой. Это же… это же на века!

– Понятно. – Мы с Ольгой переглянулись, и я вздохнул. – Только, боюсь, теперь эта возможность для нас утеряна. Я эмансипирован и соответственно выведен из рода. То есть, по меркам нашего в меру сословного общества, не более чем мещанин безродный, не забыли, Валентин Эдуардович?

– Вот уж мелочи, честное слово. В примаки пойдешь, к Бестужевым, в дети боярские, и всего делов. Или… – Боярин было отмахнулся, но тут же прищурился и вперил в меня настороженный взгляд. – Или ты решил от помолвки отказаться?

– Хм, это вы опять за нас все решить вздумали, что ли? – насупился я в ответ. – То женить собирались, не спрося ни дочери, ни потенциального зятя, а теперь решили обратный ход дать?

– Стоп-стоп-стоп, – покосившись на притихшую Ольгу, замахал руками Бестужев-старший. – Я на вас не давлю и ничего не решаю. Сами определяйтесь. Благо времени у вас еще предостаточно и неволить никто никого не собирается.

– И определимся, – неожиданно твердо заявила Ольга и повернулась ко мне: – Правда, Кирилл?

– Точно. – А что еще я мог ответить? Тем более что идея школы мне нра… Стоп. Это гормон! Это все проклятый пубертат!

– И чего определяться, когда и так все понятно, – тихо, но отчетливо пробурчал Леонид и схлопотал дежурный подзатыльник от отца.

– Вот и замечательно, – улыбнулся боярин и повернулся на стук в дверь. – Что там еще?

– Ужин готов, Валентин Эдуардович, – ответила женщина, проскользнувшая в отворенную дверь.

– Вот и славно. Ну что, молодежь, раз самое главное обговорили, может, пойдем поснедаем?

Отказываться никто из нас не стал, и через несколько минут мы уже сидели в небольшой столовой. Не знаю, как Леня с Олей, а я проголодался страшно и потому был почти недоступен для беседы. Бестужев-старший следил за тем, как с моей тарелки исчезают кушанья, и довольно кивал, время от времени прикладываясь к лафитничку и сопровождая каждый глоток горькой большим количеством закуски. В результате «медведь» ничуть не захмелел, но подобрел изрядно. А в конце ужина и вовсе огорошил…

– А что, Кирилл, может, погостишь у нас пару-тройку дней? – Да только в глазах его вместо расслабленности и довольства – холодное убеждение. Еще не приказ, но уже далеко не просьба… Хм.

– Можно и погостить. Если не стесню, – киваю я. Правда, мысленно признаюсь, что причиной такого скорого согласия вовсе не прислушивающаяся к нам Ольга, а банальный жизненный расчет. Усадьба Бестужевых, в отличие от моего дома в парке, куда лучше защитит меня от возможных неприятностей со стороны Романа. А в том, что «могильщик» непременно захочет закончить начатое, я ни на секунду не сомневаюсь. Но если у него есть хоть капля разума, то сюда он точно не сунется…





* * *


– Отец, ты звал меня? – Возникший на пороге кабинета Федор Георгиевич Громов настороженно взглянул на сидящего за рабочим столом главу рода и удивился. Куда только девался усталый старик, каким выглядел отец после приступа. Сейчас перед наследником был не магнат и промышленник из заштатного «клуба», а настоящий опричник, волчара. Воин из тех, что зачищали страну от оборзевшей от вседозволенности знати и брали на копье непокорные городки удельных княжеств.

– Томилины окончательно потеряли берега и требуют виры за дочь, в подтверждение союза. Ценой будет закрытие проекта «Витязь»… и наша поддержка польского «Гусара» на испытаниях в Оборонном приказе, – резко заговорил боярин.

– Роман подсуетился? – скривился сын, моментально поняв, откуда ветер дует.

– Он самый… паскуда папская, – кивнул в ответ Громов-старший и, ощерившись совершенно по-волчьи, приказал: – Переводи заводы на осадное положение и поднимай бойцов, сынок. Мы идем на войну.





* * *


Тень надежно укрывала меня от возможных наблюдателей, а полную уверенность в невидимости придавал отвод глаз, сейчас работающий на полную мощность. Да, в движении я под ним долго не продержусь, проверено в громовском поместье, но сегодня мне это и без надобности. Пока я пришел просто посмотреть на хозяйство наемного отряда «Гончих», прикинуть возможное расположение охраны… ну и так, полюбопытствовать, в общем.

Московской базой наемникам служил отгороженный высокой стеной от общей территории старой фабрики небольшой корпус, примерно в два этажа высотой, но с высокими, под самую крышу, окнами, старательно замазанными изнутри белой краской. Не любят наемники, когда на них через стекло пялятся. Стесняются, должно быть… Но самым паршивым было не это. Все здание оказалось опутанным какой-то артефактной защитой, мутившей Эфир так, что даже мое чутье не могло пробиться через этот заслон. Плохо. Придется что-то придумывать… Соваться в эту коробку без предварительной разведки будет величайшей глупостью. Все же это далеко не имение Громовых, которое я помню до последнего закоулка и минут смены постов в любое время дня и ночи, и потому мог вломиться туда без всякой подготовки…

Спрашивается, почему я сижу на крыше бывшего барака и пытаюсь изображать из себя вуайериста, когда мои одноклассники дружно грызут гранит науки? Ответ простой. По просьбе боярина домашний врач Бестужевых сделал царский подарок в виде справки. Короче, «болею» я, на зависть зашивающемуся врио старосты младшего «Б» класса Леониду Бестужеву… А боярин оказался тем еще темнилой. Я ведь поначалу и не понял, с чего это он так легко пошел мне навстречу в деле получения «липовой» справки. Даже не дослушал выдуманных причин, по которым мне якобы необходимо было на неделю оставить школу. Прервал на середине монолога и, вызвав из медблока врача, в приказном порядке велел тому написать нужный документ… Что интересно, врач с готовностью взял под козырек и тут же, не сходя с места, вывел на печать нужный бланк со своего браслета, быстренько вписал в него пару профессионально невнятных строчек и, прихлопнув сверху своим перстнем-печаткой, так же молча ретировался. Я даже удивиться толком не успел. Вот что значит правильно поставленная служба.

Вообще чем больше времени я провожу в усадьбе Бестужевых, тем заметнее становится здешняя повальная милитаризованность. Словно в родную часть вернулся, честное слово! Не хватает только пьяного «замка» второй роты, играющего со срочниками в «слоников», ну и казарм, само собой. Здешние палаты на это «почетное» звание не тянут совершенно… да. Ну как же это, на всю усадьбу ни одной двухъярусной койки, приходится на пятиспальном траходроме ворочаться… одному. Тьфу ты, бесова сила! Опять он!

Да уж, подкинули родители Кирилла проблему. И ведь не отмахнешься – дескать, вранье это все и чушь! Ибо документ соответствующий имеется. Да не абы какой, а зарегистрированный в Малом реестре Герольдии. Я проверил, зашел на государственный инфор и вбил номер документа. Действительно, зарегистрирован. Нет, можно, конечно, плюнуть на скрепленную подписями Громовых и Бестужевых длиннющую бумагу договора о помолвке да и послать подальше все эти матримониальные планы… Только до этой возможности еще дожить нужно. Поскольку отказаться от заключения обговоренного брака мы с Ольгой сможем лишь по достижении совершеннолетия… уточню, моего совершеннолетия, поскольку никакая эмансипация буквоедам Герольдии не указ. Сказано в законе – восемнадцать лет, и точка. Подкалывал меня Бестужев, как оказалось, когда решил допрос устроить на тему отказа от помолвки…

Хм… А девочка умница, между прочим. Взбалмошная слегка, но… без перегибов. А так – самостоятельная и очень трезвомыслящая особа. В этом я уже успел убедиться. Но тут, как признал Бестужев-старший, скорее не заслуга его, а вина. Супруга Валентина Эдуардовича умерла, когда Ольге меньше месяца до двенадцатого дня рождения оставалось, а других женщин в небольшой семье Бестужевых нет. Сам боярин вечно пропадал на службе, вот и пришлось боярышне учиться дом вести да за озорным братцем присматривать. Конечно, женщины из подчиненных роду семей помогали, но… субординация, однако. Не могут боярские дети, пусть даже и самые близкие и доверенные, в доме сюзерена распоряжаться. Никак… Вот и легла вся ответственность за домашнее хозяйство на юную боярышню. Тут поневоле самостоятельным станешь… Ох, что-то меня не туда понесло.

М-да, если бы не теткино самодурство, глядишь, сейчас и близняшки такими же были… умницами-разумницами… Мечты-мечты… Впрочем, кажется, для Милы еще не все потеряно, а вот Лина! Черт знает, что делать с этой психованной дурой.

Мысли сами собой перескочили на полученное из рук Бестужева письмо… и я нахмурился. Странным оно было, это послание от Федора Георгиевича. Нет, вопрос на тему «как они меня нашли» здесь задавать бессмысленно. Чего меня искать, если браслет, свинья такая, стучит о моем местонахождении, как дятел. А вот содержание… С первых строк письма у меня возникло ощущение, будто наследнику рода Громовых известно о моих проблемах. Уж больно хорошо это предположение соответствовало изложенным в начале письма намекам на некую грозящую мне опасность. Эдакий легкий намек… Я невольно замер, когда эта мысль возникла в голове, поскольку единственным результатом такой осведомленности Громовых станет увеличение моих недоброжелателей. Причем многократное. Ведь одно дело ничего не подозревающий о моих планах Роман, с его отрядом наемников в два-три десятка человек, и совсем другое – боярский род, который, особо не напрягаясь и не отвлекая личный состав от выполнения текущих задач, может «поставить под ружье» до двухсот бойцов… Сдохну же, и крякнуть не успею!

Но, справившись с оцепенением, я все-таки нашел в себе силы продолжить чтение и, пробежав взглядом следующий абзац, успокоенно вздохнул. Не знают! В нем дядька хвалил меня за то, что я навестил Бестужевых, настоятельно не рекомендовал появляться в бывшем конном клубе и не менее настоятельно советовал принять посильную помощь Бестужева, когда тот ее предложит. Обратившись за разъяснением к присутствовавшему при чтении письма боярину, я с удивлением узнал, что наследник Громовых ему звонил и просил организовать для меня охрану, которая бы сопровождала меня в гимназию и обратно. Бестужев согласился. Вот интересно, а почему дядька со мной не связался по браслету?

– И звонил он вам не сегодня, а… позавчера, скорее всего, – вздохнул я, выслушав боярина.

– Как догадался? – усмехнулся Бестужев в свои щегольские усы, с интересом глянув на меня.

– Просто. Именно позавчера доктор сделал мне справку, – пожал я плечами, и мой собеседник довольно кивнул.