Больше чем слова

Вот так я до этого и дошел. Я готов установить первый контакт.

Я писал и удалял текст по крайней мере десять раз. Я намеренно сделал его неопределенным. Возможно, она предпочтет встретиться днем, а не вечером и ночью. Правду сказать, я готов на любой вариант. Я просто хочу ее увидеть, пусть даже при одной этой мысли у меня эрекция.

Это роман? Мы не занимаемся сексом. Это эмоциональный роман? Понятия не имею. Возможно, это просто безумное увлечение, через которое надо пройти, и никто в результате не пострадает.

Я смотрю на часы, 21.37. Я думал, не отправить ли сообщение днем, но засомневался, что смогу, не выпив для храбрости. Днем я бы пошел на попятный. Только после двух бутылок пива и пары стаканов виски я набираюсь достаточно храбрости, чтобы хотя бы подумать нажать кнопку.

Я трижды читаю сообщение. И нажимаю «Отправить».





Глава 5




Пятница, 11 октября 2008 года





Стефани


Я ничем особенным не занималась, когда это случилось.

Мы только два месяца как переехали в новый дом, но жизнь понемногу налаживалась. Дом нашел Мэтт и тут же настоял, чтобы мы отправились его посмотреть, утверждая, что долго на рынке он не пробудет. Мэтт был прав. Еще пять пар приехали смотреть его в тот же день, что и мы, и все сделали предложения. Но когда Мэтт чего-то хочет, он этого добивается, а потому позаботился о том, чтобы мы предложили больше всех (с помощью наших родителей). Это – ошеломляющий дом, наш «дом на веки вечные» (и должен быть, учитывая, сколько мы за него выложили). Это трехсотлетний, отдельно стоящий особняк в Поппибруке, в деревушке, следующей за той, где живут папа и Эбони, недалеко от Кембриджа. Потолки украшены открытыми деревянными балками, благодаря большой газовой плите на кухне тепло и уютно, приятная терраса. Он очень напоминает мне наш старый семейный дом.

Мой сотовый завибрировал на кровати, когда я вернулась в спальню, приняв душ одним солнечным августовским вечером. Завитки пара медленно забирались за мной из пристроенной ванной, пока я шла к кровати.

Взяв телефон, я застыла, увидев, от кого сообщение.



SMS: Джейми



Сердце у меня отчаянно заколотилось. Это действительно он? Последние десять месяцев я хранила его номер в списке контактов, но не знала, воспользуется ли он им, и поклялась, что сама этого делать не буду. Все должно исходить от него. Нажав «Открыть», я прочла сообщение:



«Привет, Стефани. Как жизнь?! Все еще хочешь встретиться в октябре? Чудесно было бы тебя повидать. Дай знать, если не передумала, и мы организуем все. Джейми».



Я села на кровать и сразу набрала ответ.



«Привет, Джейми! Рада получить от тебя сообщение. Если ты свободен в «наш» уик-энд, мне бы хотелось повидаться. Куда бы ты хотел поехать?»



Я, не раздумывая, отправила сообщение и стала нервно ждать. Ответ пришел шесть минут спустя.



«Я смогу выбраться вечером в субботу, если тебе удобно. Был бы рад вернуться в Хитвуд-Холл. Зачем нарушать застарелую привычку?»



Меня поразила официальность ответа. Так по-английски, больше похоже на электронное письмо, какое посылаешь на работу: «Пожалуйста, сообщите, сможете ли прибыть. С уважением» – такого рода письмо. Я понятия не имею, что будет дальше. Я напугана и взволнованна, охвачена тревогой, да я просто в ужасе. Джейми засел в моих мыслях, и я не могу его выгнать.

Знаю, так неправильно.

Той ночью я почти не спала. Не могла найти себе места от беспокойства. Мэтт то и дело клал на меня руку поверх покрывала. От веса мне становилось неудобно, поэтому я все время ее сталкивала и отползала к краю большой двуспальной кровати.

В последние десять месяцев я много думала о Джейми и всякий раз чувствовала себя ужасно виноватой. Не счесть, сколько раз я задавалась вопросом: «Что, черт побери, я делаю?» Почему подвергаю опасности свой брак ради девчачьего увлечения парнем, которого едва знаю? И все же я не могу… не думать о нем. Джейми заставляет меня чувствовать себя настолько живой, настолько наэлектризованной… то, как он на меня смотрит, со мной разговаривает, то, что он заставляет меня испытывать. Это как наркотик. Такое ощущение, что когда я с ним, то способна на что угодно.




Следующие недели проносятся, слившись в размытое пятно. Я веду обратный отсчет дней со смесью волнения и предвкушения. К счастью, на работе много дел, так что я все время занята. Как выяснилось, работать на папу не так плохо, как я думала. Я – теперь менеджер по маркетингу в семейной фирме, компании-разработчике программного обеспечения, которая вышла на международный рынок. Папа начал строить свой бизнес с нуля, когда ему было чуть за двадцать, и с тех пор компания все разрастается. Папа получил несколько премий от ассоциации предпринимателей, в том числе за благотворительность в регионе. В сущности, так он и познакомился с мамой – она была его секретаршей. Такое классическое клише. Я вечно прошу его рассказать «великую историю о любви», о том, как они встретились, но он отделывается общими фразами. Мужчины просто не умеют о таком говорить, верно?

Эбони в настоящее время упивается новообретенным материнством. Ну, я говорю «упивается», а на самом деле это больше похоже на очередной проект. Она буквально все свое время проводит за поисками новейшей детской моды, чтобы превратить ее в одержимость. Уж и не знаю, с чего она взяла, что мне нужно выслушивать двадцатиминутную проповедь про «направляемое младенцем отнимание от груди» (кстати, я до сих пор понятия не имею, что это такое). Она очень во всем «разборчива». Помню, когда Джуд родился, она заставляла всех мыть руки, прежде чем дать подержать ребенка. Она все еще таскает в сумочке гигиенический гель на случай, если кто-то в радиусе пяти миль пожелает его потрогать, не пройдя санитарную обработку.

Когда одним ясным субботним утром в прошлом месяце она привезла к нам моего трехмесячного племянника, то использовала его как предлог, чтобы завести разговор, которого я избегала.

– Ну… и когда вы с Мэттом думаете… – Она жестом указала на Джуда, который крепко спал в своем автокресле.

– Не в ближайшее время. Я только-только начинаю понемногу чувствовать себя нормально, – ответила я. – И мы оба в настоящий момент заняты карьерой. Не хотелось бы надолго от нее отрываться. Когда ты собираешься назад на работу?

– Хм. Ну, даже не знаю, вернусь ли. Я столько статей и отчетов прочитала о том, как дети в конечном итоге становятся умнее и здоровее, если кто-то из родителей сидит с ними дома, и подумала, может, я просто… не вернусь. Ну… не прямо сразу… – Ее голос стих.

От изумления я застыла с открытым ртом. Эбони изучала юриспруденцию в Даремском университете и всего два года назад начала работать в престижной юридической фирме.

– О! Э… ладно… а ты уверена? – спросила я несколько озадаченно.

Из нас двоих для Эбони карьера всегда была важнее.

– Послушай, Стефани, – она сказала спокойно, отпивая кофе, – что может быть важнее, чем самой воспитывать своего ребенка и быть рядом каждый день его жизни?

Ну как с таким поспоришь?

– И кроме того, наша мама так нас растила. Я хочу, чтобы и у Джуда было то же самое. Помнишь, как здорово было, когда она каждый день встречала нас у ворот школы?

Конечно, помню. Я могу нарисовать это себе, словно все случилось каких-то несколько часов назад. В солнце или в снег она всегда была там. Такое можно оценить, только став взрослой. Мама не умела водить машину, а потому ходила пешком. Все поддразнивали ее из-за того, что она восемь раз проваливала экзамен на права. Но она умела смеяться над собой, в этом была она вся. В конечном счете мама признала, что она явно из тех женщин, которым суждено, чтобы их повсюду возили. Даже когда шел дождь, она настаивала, чтобы мы надевали резиновые сапоги и шлепали по лужам по пути в школу – так веселее. В школу мы шли через деревню, потом сельскими тропинками. Так красиво было летом: колокольчики в полях, и высокая трава щекотала нам ноги, когда мы скакали по ней в форменных юбках.

И она всегда приходила, ждала у ворот, чтобы нас забрать: высматривала наши взволнованные мордашки, когда мы выбегали из школы, чтобы ее обнять. Столько раз на школьном дворе мы подносили ей поделки с уроков труда: космические ракеты, хижины-иглу и замки? В действительности это были нагромождения пузырьков, рулонов туалетной бумаги и коробок от бумажных салфеток. Она всегда охала и ахала, когда их получала.

– А что думает Уилл о твоей идее оставить работу? – спросила я.

Да, конечно, идея сидеть с детьми благородна и все такое, но решиться на такой огромный шаг? Я не сомневалась, что они могут себе его позволить. У Уилла шестизначная зарплата, которую он получает за что-то «банкирское» в Лондоне (я так и не поняла, за что именно), а потому я уверена, что дело не в деньгах, но суть-то не в них.

– Со мной согласен. Он хочет для своего мальчика самого лучшего.

– А ты сама? С ума не сойдешь?

– Не глупи, Стеф! Конечно, не сойду. Я найду чем заняться! Я уже записалась на этой неделе на детский массаж, в секцию маленьких пловцов и «крошек-топтышек». А когда он подрастет, будет еще больше всякого разного. И вообще я, наверное, за это время рожу еще парочку.

– Похоже, у тебя все распланировано, – откликнулась я, пораженная таким планом.

Эбони и Уилл женаты уже пять лет, но сестра всегда намеревалась выйти замуж первой. Она уже в пятнадцать лет начала планировать свою свадьбу, и собственно событие мало чем отличалось от исходного замысла. С Уиллом она познакомилась в университете, и они действительно идеально подходят друг другу. Они – из этих пар, которые взаправду хорошо притерлись друг к другу, но, знаете что? – в их семье это она носит брюки, и за ней последнее слово абсолютно по любому вопросу: от того, куда поехать в отпуск, до того, какой гель для душа покупать. В прошлом Эбони перебрала уйму бойфрендов, и мало кто готов был мириться с «ее замашками». Кое-кто назвал бы ее мегерой, желающей все контролировать. Она же считает себя просто «организованной».

– Послушай, можно дать тебе совет? – спросила она.

Ее лакрично-черная грива завязана в неплотный пучок на макушке, и пучок подпрыгивает вверх-вниз в такт ее репликам. Сестра всегда умудряется выглядеть без усилий стильно, как мне никогда не удается. Сейчас она сногсшибательно смотрится в джинсах и футболке «Ганз-эн-роузес» (я искренне сомневаюсь, что ей нравится музыка группы) и выглядит «ах какой небрежной»… но я-то знаю, что она уйму времени потратила, чтобы добиться такого впечатления.

– Я знаю, что вы женаты… ну… всего несколько месяцев, – сказала она (а в голове у меня вспыхнул образ Джейми, который я быстро удалила). – Но просто помни… чем ты моложе, тем легче вернуть себе фигуру. Вот у меня снова джинсы десятого размера. А ты старше меня, поэтому не затягивай. – Она подняла брови, точно это самый веский и приемлемый аргумент.

Да, всегда можно положиться на младшую сестру, уж она-то даст тебе почувствовать себя лучше или хорошо о себе думать.

У Эбони не было времени засиживаться. Она умчалась на собрание какой-то «группы младенцев» в частной школе недалеко от нашего дома. Думаю, она действительно уже записала Джуда в школу. Такое вполне в ее духе.

После отъезда Эбони я еще долго думала про сестру и ее «план». В какой-то момент, вероятно скоро, Мэтт начнет заговаривать о детях. Знакомые уже спрашивают. Это же естественно, верно? «Ага, теперь вы женаты, так скажите же, когда намерены произвести человечков?» Но нельзя же им ответить: «Не ваше собачье дело», поэтому приходится вежливо смеяться и бормотать «поживем – увидим» или какую-то еще чушь в том же духе. Помоги боже женщинам, которые вообще не хотят детей! Они-то как умудряются вывернуться?

Вот только я правда хочу детей. Но не прямо сейчас. Наверное, после того, как себя в порядок приведу. Надо сначала разобраться в проблеме Джейми. Что бы она, черт побери, ни подразумевала.

Вполне предсказуемо, Мэтт использовал ситуацию Эбони, чтобы оседлать любимого конька и начать проповедовать.

– У нее мозги варят. Я про то, что ей же не надо работать, тогда какой прок? – размышлял он вслух однажды вечером за длинным обеденным столом на застекленной террасе, пока мы ждали приезда папы.

Я люблю сидеть на застекленной террасе. Она – единственное, что мы привнесли в дом. Это – красивое помещение в задней части дома, куда попадает поразительное количество света. Из восстановленной древесины нам вытесали балки, вышеупомянутый обеденный стол нам изготовили на заказ – он такой большой, что сначала пришлось поставить его, а уже потом стеклить вокруг него террасу. Мэтт надеется, что однажды все места вокруг него заполнят дети. У него есть брат и сестра, но он с ними не ладит. Он – врач, она ученый, оба очень талантливы и успешны в своей области. Мэтт вечно их критикует, обзывает «высокомерными» и «самодовольными». Но со мной они всегда были очень милы.

– Какой еще прок? – произнесла я. – Она же не машина для деторождения, Мэтт. У нее есть своя жизнь.

– Но, боже ж ты мой, да кто на свете захочет работать, если нет необходимости? Она должна радоваться своей удаче, – вещал Мэтт, налегая на домашнюю лазанью, чесночный хлеб и салат, на которые я убила последние два часа.

– Некоторые любят свою работу. Увлекаются ею. Эбони всегда любила право и так много работала, чтобы добиться нынешнего положения. Мне просто не хочется, чтобы она приняла опрометчивое решение. Не в том дело, нужно ей работать или нет… – ответила я, гоняя по тарелке лазанью.

Подняв взгляд, я увидела, что Мэтт театрально закатил глаза, прежде чем отпить глоток красного вина.

– Все эти типы, которые «любят свою работу», потому что «увлечены своим делом» и прочее дерьмо. Ни на грош не верю. Самодовольные чурбаны.

Я тут же подумала про Джейми и про то, как взволнованно и увлеченно он говорил о своей работе учителем рисования.