Бунтарь. За вольную волю!

Мясо ели редко, не каждую неделю, а то и месяц. Поэтому сытное мясное угощение склонило чашу весов колеблющихся на сторону Болотникова. Над новобранцами поставили сотника, и теперь десятники подчинялись ему. Сотник Твердила Фомин ещё вчера был десятником в стрелецком полку, внезапному возвышению был рад до чрезвычайности. Для начала познакомился с десятниками. К Михаилу сразу вопросы:

– Ты Засекиным кем приходишься?

Кто такие Засекины, Михаил не знал, но на голубом глазу ответил:

– Дальние родственники.

– То-то я смотрю – грамотный, одёжа нехолопская.

Немного позже Михаил узнал, что братья Засекины – князья, и сразу прикусил язык. Однофамилец просто. А вот одежду следует сменить, отличается он от всех – джинсы, футболка, кроссовки. Обычный прикид молодого горожанина.

– На сегодня велено отдыхать, утром выступаем.

Михаил не стал интересоваться куда. В любой армии подчинённые вопросов начальству не задают, приказы исполняют. Утром, после молитвы, кулеш, и войско выступило в поход. Впереди казаки конно, за ними стрельцы. У части стрельцов бердыши и сабли, у большей половины – пищали на плечах. За стрельцами ополчение нестройной колонной, а уж за ними обоз. Обоз на полверсты растянулся – провизия, взятое на меч барахло, женщины. А ещё в обозе несколько пушек на подводах. Пушки по обыкновению тех лет не на колёсном ходу, на деревянной станине, на подводах. Там же бочонки с порохом, ядра. Артиллерию пушкари сопровождают. Стрельцы и пушки – главная ударная сила войска Болотникова. Стрельцы обучены, командиры опытны, Болотников на них надеялся, и надежды эти в дальнейшем оправдались.

Насколько понял Михаил, войско двигалось на север, к Москве. И Лжедмитрий, и Шуйский, и Болотников понимали – в чьих руках Москва, тот правит царством Московским. Велико царство, изрядно в нём богатств, а порядка нет, одно слово – Смута.

Шли до полудня. Потом впереди шум, крики. Оказалось, вошли в село. Селяне под руководством поместных дворян оказали сопротивление. Казаки конные быстро расправились с селянами, кинулись грабить зажиточные избы. Воинство Болотникова жалованье не получало, жили грабежами. Особенно преуспели в этом казаки. Шли в авангарде, в населённые пункты врывались первыми, и наиболее ценные трофеи доставались им. У каждого казака перемётные сумы полны добром – ткани, одежда, а в кошелях не только медяки, но и серебришко позвякивает, услаждая слух. Стрельцы недовольны, казаки лишь посмеиваются. А распря и раздор в любом войске – это плохо. Ополченцы вошли в село последними. Ещё на околице Михаил увидел нескольких убитых казаками селян. Зрелище отвратительное – кровь, обезглавленные трупы. С непривычки Михаила затошнило, отвернулся. Ополченцы, войдя в село, кинулись по избам. А дворы-то уже обысканы-ограблены казаками и стрельцами. Ополченцам сущая мелочь досталась – поношенная одежда, ложки да миски. Всё забрали, подчистую. В селе небольшой привал, войску хлеб раздали, копчёную рыбу. Видимо, стрельцы высказали своё неудовольствие казакам, потому что после привала направились уже по разным дорогам.

Михаил в селе в избы даже не заходил, грабить было ниже его достоинства. Пока он чувствовал себя в войске чужаком. Знакомых нет, говор другой, привычки. Как будто в другой, незнакомый мир попал. Впрочем, так оно и было. И посоветоваться не с кем, грубый вокруг народ. Все желания – пузо набить и награбить чужого добра.

К исходу дня Михаил устал от долгого перехода, в городе-то всё больше на метро и трамвае. Но из ополченцев никто не роптал, видимо, привычные были. Спать пришлось в лесу. Холопы бывшие, люди в житейских делах опытные, под телеги улеглись, а Михаил под тополем. Утром роса выпала, под телегами сухо, а Михаил в футболке влажной, да ещё замёрз. Средняя полоса в России – это не Сочи. Михаил парень глазастый, сметливый. Глядя на мужиков, быстро опыт перенимал и на следующую ночь сам под телегой устроился.

Не хотелось мародёрствовать, а пришлось. В футболке только днём, когда солнце светит, хорошо, а под утро и под телегой мёрз. В одном из сёл, в зажиточной избе, рубаху себе присмотрел да кафтан. Хозяина, бившегося до последнего у ворот, холопы вилами закололи, у калитки и оставили, в избу ворвались. Михаил здраво рассудил – хозяину одежда уже ни к чему, если Михаил себе не возьмёт, холопы растащат. По праву десятника он мог выбирать себе трофеи первым. Это если после стрельцов что-нибудь оставалось. Служивые люди не дураки, сами в первую очередь к богатым избам бежали. Опознать такие просто – изба зачастую пятистенка, а то и в два этажа, и крыша не вязанками соломы крыта, а деревянной черепицей. Сёла и деревни грабили не все, если жители присягали на верность Болотникову, не трогали, но брали ополченцев. Михаил понял – предводителю число потребно, пушечное мясо, дабы Москву количеством устрашить.

Холопы, обыскав хозяйские подвалы, вытащили бочонок пива и бочонок вина, тут же выбили дно. Черпали мисками, даже пили, опустив лицо в вино. Михаил не участвовал, помнил, к чему привела выпивка – к тому, что оказался здесь. Холопы с дармовой пьянки одурели, стали скандалить, принялись драться. Одному нос до крови расквасили, другому выбили зубы, третьему выдрали бороду. Михаил пытался драку остановить, но, получив пару увесистых ударов и угрозу получить нож в бок, бесполезное занятие оставил. Вседозволенность и выпивка превратила бунтовщиков в скотов. Зачали беспричинно бить селян, потом двое схватили девочку-подростка, разорвали на ней сарафан. Ополоумели! Мало того что многих селянок уже снасильничали, так до детей добрались. Не армия, а банда. Этого Михаил стерпеть уже не мог, подбежал, ударил одного холопа в глаз. Второй взревел, выхватил саблю из ножен. Тут уже о собственной жизни беспокоиться надо. Михаил шаг назад сделал, пистолет из-за пояса выхватил, курок взвёл.

– Остынь, охолонись! – приказал холопу.

– Да ты кто такой?!

Глаза у холопа кровью налились, прёт на Михаила. А вокруг уже толпа, взгорячённая вином и пивом, собралась, как же, бесплатный спектакль, развлечение! Выстрел прозвучал как гром среди ясного неба. От тяжёлой пули в упор голову холопа разнесло, как гнилой арбуз. Рухнул в пыль. Мгновенно тишина наступила. Михаил девочке:

– Ступай к мамке. Если обижать кто будет, зови меня.

Девочка разодранный сарафан обеими руками схватила, наготу прикрывая. Толпа вокруг, как выйти?

– Дорогу освободите! – приказал Михаил.

За эти несколько минут противостояния он как-то повзрослел, жёстче стал. Убил первого человека в жизни, да не врага, воина из войска Шуйского, а своего же товарища. Хотя какой холоп ему товарищ? Гнида! И не в происхождении дело, он тоже не голубой крови, а в мерзком поведении. Холопы расступились, образовав коридор. Девочка сначала медленно шла, не веря в своё спасение, потом побежала. Толпа стояла угрюмо. Первая потеря в десятке, и от кого? От рук десятника. Михаил о сделанном не пожалел.

– Все крещёные? А почто заповеди Христовы не чтите? Девочку, ребёнка обидеть – это по-людски? С каждым так же поступлю. Семьи-то у всех есть, представьте на месте этой девочки свою дочь! А, каково? Впредь наказывать буду подобные проступки смертью. Разойдись!

И неожиданно хлопки. Повернулся Михаил. Позади холопов стрелецкий сотник, в ладоши хлопает. Толпа сразу расходиться стала. Сотник же подошёл, похлопал одобрительно по плечу.

– Правильно сделал. Несколько случаев такого безобразия – и слухи по всей земле нехорошие пойдут. В войско Ивана Исаевича записываться не будут. Мы же правду и справедливость народу несём, а не обиды чиним. Держи своих в строгости, и я тебе в этом первый помощник.

– Спасибо за поддержку.

– Пустое, одно дело делаем. И ещё вот что: возьми в обозе ещё один пистоль. Вот выстрелил ты – и безоружен оказался. А если бы кинулись на тебя? На мелкие кусочки порубили бы. Пьяная ватага – как стадо баранов.

– Так и сделаю.

Михаил, не откладывая, в обозе ещё пистоль подобрал, сразу зарядил оба. Этим же днём почувствовал, что отношение к нему ополченцев изменилось. Не столько уважать стали, сколько бояться. Все приказания бегом исполнялись. А дня через два разговор подслушал.

– Крутой у нас десятник. Что не по нему, сразу пулю в лоб!

– О!

– Говорят, родня князьям Засекиным.

– Сразу видно, даже одёжа нехолопская.

Да уж, переоделся Михаил. Поверх футболки рубаху надел, сверху кафтан. Вот джинсы пока свои оставил да кроссовки, удобно в них. А ещё ложкой серебряной обзавёлся, деревянной пользоваться неудобно. Конечно, свои плюсы у липовой ложки были – губы не обожжёшь горячей похлёбкой, но и в рот её не возьмёшь, велика. В одном из поместий серебряную ложку с монограммой присмотрел, причём буквы совпадали с его инициалами. Получилось, как именную фамильную ценность приобрёл. Предположить не мог, какую роль в дальнейшем сыграет этот столовый прибор.

Холопы, вступившие в войско мятежника, жизнью были всецело довольны. Ещё бы! Работать не надо, кормят сытно за счёт царевича Дмитрия, да и вседозволенность развращала – грабили, мародёрствовали, бесчинствовали.

Стрелецкий сотник, чтобы сотня его совсем не разложилась, не спилась до Москвы, в свободное от переходов время стал ополчение обучать. Оружие у бунтовщиков самое разномастное. Сотник показывал приёмы сабельного боя или удары палицей, приёмы защиты. А за исполнением наблюдали десятники. С прохладцей мужики к оружным занятиям относились, но до первого серьёзного столкновения.

Подходили к Ельцу, как навстречу войско воеводы царского князя М. И. Воротынского. Княжеская рать из стрельцов, а впереди колонны Болотникова казаки. Казацкая вольница сразу в бой ринулась, думали смять стрельцов с хода. Наскок неудачным получился. Воротынский успел в шеренги стрельцов построить. Залп! Стрельцы дымом окутались, среди казаков первые потери. Стрелявшая шеренга шаг назад сделала, пищали перезаряжают, а на её место вторая шеренга выдвинулась. Ещё залп! Пуля из пищали свинцовая, тяжёлая, да ствол гладкий. А отсюда – точность стрельбы небольшая. Но стрельцов много, в шеренге не меньше сотни стрелецкой. Поскольку дистанция между казаками и стрельцами сокращалась, многие пули свои жертвы нашли. Третья шеренга заняла место второй – и снова залп. Выучка у московских стрельцов хорошая, да перезаряжать пищаль – дело долгое, мешкотное. Казаки, потеряв часть убитыми, часть ранеными, всё же доскакали до стрельцов. Обозлённые потерями, рубить стрельцов стали остервенело. Конный над пешим всегда преимущество имеет. Конь своей массой напирает, всадник сверху бьёт. Несколько минут – и почти вся первая шеренга порублена. Зато вторая перезарядить пищали успела. Дали нестройный залп, почти в упор. Дым, крики раненых, ржание лошадей. Не сдюжили казаки, кони во все стороны понеслись. Которые без седоков, на других еле держатся в седле раненые. Пока казаки атаковали, из обоза пушки подтянули, дружными усилиями с подвод их на землю опустили. На лафеты стволы положили. Пушкари засуетились. Один порох зерненый отбирает, специальным совком, прозываемым шуфла, в ствол засыпает. Тут же пыжи в ствол банником задвигают, другие ядра в ствол закатывают. Заминка из-за запальников случилась. Для выстрела необходимо на железной жаровне сначала запальники раскалить, а потом их к отверстию в казённике подвести, поджечь затравочный порох. Стрельцы Шуйского, видя нерешительность бунтовщиков, пошли в атаку с бердышами наперевес. Ситуация критическая. Стрелецкий полковник из войска Болотникова сам к пушкарям прибежал.

– Почему не стреляете?


– Запальники не готовы.

Заругался бранными словами полковник. До стрельцов наступающих уже двести метров. Но тут грянула первая пушка, за ней вторая, и пошла стрельба. Михаил наблюдал бой со стороны, видел, как ядра при точном попадании убивали сразу несколько стрельцов.

Замешкались наступающие. Если и была у них артиллерия, развернуть её не успели. Князь Воротынский на коне гарцует, саблей размахивает, подбадривает стрельцов. Пушечное ядро у самых ног коня упало, взрыв, фонтан земли. Лошадь в испуге понесла, князь к шее коня припал, остановить пытается.

Стрелецкий полковник, видя ситуацию, команду зычным голосом отдал:

– Стрельцы! Ополчение! Вперёд на ворога!

Стрельцы Болотникова и ополченцы сами бросились в наступление. В обоих противоборствующих сторонах стрелецкие полки, вооружение и выучка одинаковые, и быть бы бойне, да моральный дух войска Воротынского не на высоте. Не хотели стрельцы московские жизнь класть за Шуйского. Жалованье задерживали, а моральных стимулов нет. Болотников же от имени царевича Дмитрия стрельцам своего войска в случае взятия Москвы пообещал и жалованье задержанное выплатить, и сверху добавить. Холопам вольную и освобождение от налогов. Стимулы по тем временам высокие.

Не выдержало войско Воротынского, побежало. Проиграли бой позорно, с потерями. Мало того, трофеем бунтовщикам обоз достался с провизией и оружием. Первая серьёзная победа войска Болотникова, да где? В подбрюшье Москвы! Весть о разгроме быстро до Москвы, до Шуйского долетела. В августе этого же года войско мятежников разбило войско воеводы московского князя Ю. Н. Трубецкого под Кромами.

Болотников явил милость и снисхождение к разбитому войску Воротынского. И сам князь ускакал в Коломну, и стрельцы за ним бежали. Многие пищали на поле боя бросили, уж больно тяжелы ружья. Болотников, имея казаков и конные дворянские рати, мог бы отдать приказ – догнать и уничтожить. Однако кровожадность не проявил, явно в надежде склонить потом стрельцов из царского войска на свою сторону. Одержав победу, праздник устроили. В обозе Воротынского провизия. Стали в котлах похлёбку варить, кашу. Другие в рухляди рылись, примеряли на себя кафтаны стрелецкие, рубахи, порты.

Ополченцы, лишь малое время поучаствовавшие в бою, понесли потери. Стрельцы Воротынского бою обучены, опытные. Дав залп из пищалей, принялись рубить холопов бердышами. Фактически бердыш – как секира на древке копья, да и рожон есть. К стрельцу с бердышом близко не подступишься, щитом бы прикрыться, а нет их ни у кого, хотя в обозах были. Холопы полагали, саблями да палицами биться будут да большей частью против безоружных селян и горожан. И в самом деле – грабили удачно, сёла и хутора занимали. А столкнулись с регулярным войском – и куда смелость девалась? Ничего стрельцам противопоставить не могли. Защититься от ударов? Щитов нет, самим напасть? Не знают приёмов, саблями, как дубинками, размахивают. Кто поумнее, в обозе, оставленном Воротынским, стали искать бердыши, рогатины, совни. Полагали, древко длинное, к себе врага не подпустят. Ан каждым видом оружия владеть учиться надо.

Вот теперь стрелецкий сотник Твердила Фомин востребован стал. Мало кто от занятий увиливал, видели сами, конное войско царь выставить может. А жить каждому хотелось, и все надеялись на большие поблажки в будущем. К удивлению Михаила, копейщиков в его десятке едва не половина стала. И копьё, и рогатина, и совня – фактически одного вида оружие. У рогатины рожон длиннее и мощнее, а ещё перекладина железная есть. Рогатина – оружие охотничье, на медведя рассчитана. Поперечина не даёт зверю приблизиться к охотнику, а крепкое древко лапой не сломать. Только рогатина тяжелее копья, хорошо владеть ею может человек физически крепкий. Впрочем, холопы привычны к тяжёлому труду от зари до зари, и мышцы накачаны. Совня же имеет лезвие длинное, широкое и кривое, на манер морской абордажной сабли, рубить и колоть можно.

Простояв сутки, войско двинулось дальше. Чем ближе Московская губерния, тем чаще встречались опустевшие деревни. Опасаясь бунтовщиков, люди бежали в столицу, другие губернии, в основном восточнее Москвы. Почти все города южнее столицы, числом более семидесяти, были уже под властью Болотникова.

Через Оку переправлялись на пароме больше двух суток. Паром маленький, сновал по натянутому канату непрерывно, днём и ночью. Разбили бивак на берегу. Казаки, отправившись в разведку, установили, что изрядное воинство царское стоит в селе Троицком Коломенского уезда. Сотник Фомин, вернувшись с совещания у Болотникова, сказал десятникам готовиться к бою, завтра наступать. Михаил слова его передал своим бойцам. Вечером спать улёгся в пустующей избе да на перине. Мягко, удобно. Уже засыпал, как услышал голос:

«Обойди царскую рать слева, жив останешься и победе поспособствуешь».

Куда сон девался. Подскочил, осмотрелся. В комнате полумрак, да ведь нет никого. Может, причудилось? Да и странно – голос на его похож, на собственный. Списал на переутомление от пешего перехода, на нервное напряжение. Утром короткий завтрак всухомятку. Многие из воинства не ели, считалось, при ранении в живот сытому не выжить. Выстроились в боевой порядок. Впереди стрельцы, за ними ополчение, на правом фланге конные казаки. По замыслу Болотникова, во время боя казаки обойти царскую рать справа должны, по лугу, в тыл зайти.

Пушкари под прикрытием войска, артиллерию готовили. Со стороны противника они не видны, а в нужный момент огнём поддержат. Болотников рассчитывал на неприятный «сюрприз» для царского войска. Михаилу припомнились услышанные ночью слова. Своих бойцов на левый фланг поставил, за стрельцами. Только засомневался. Слева лес, пешим там драться несподручно. Лес если и годится, так резерв укрыть, скажем – конницу.

Впереди видны царские войска. Стрельцы в синих кафтанах, при бердышах и пищалях. Войско Болотникова в наступление двинулось. Русские воеводы чаще выбирали тактику оборонительную. Стоять на позициях, поджидать врага, зачастую за щитами гуляй-города. В обороне потери всегда меньше, и резерв в тылу спрятать можно, как туза козырного в рукаве.

Как рать вперёд двинулась, Михаил крикнул своим:

– За мной! Не отставать!

И понемногу влево от движения основных сил отклоняться стал. Казаки с правого фланга вскачь понеслись, забирая вправо. Царский воевода обеспокоился, свой левый фланг стрельцов разворачивать стал. Михаил ещё было подумал: а где же пушки?

В государстве Московском сразу несколько приказов было, занимавшихся вооружением, – Пушкарский, Бронный, Оружейный, не считая Стрелецкого, Казачьего и Иноземного строя. Пушкарский приказ занимался изготовлением пушек, пороха, ядер, обучением пушкарей. И артиллерия московская была на уровне европейской, а то и превосходила её. Иностранные послы отмечали хорошее качество литья пушек и отличную подготовку пушкарей. И количеством пушек Русь превосходила многие государства, уступив лишь к концу века Швеции и Османской империи.

Холопы, ведомые Михаилом, в лес вошли, начали роптать. И в самом деле – на бранном поле уже выстрелы слышны, звон оружия.

– Тихо! – оборвал возмущение холопов Михаил. Достанется и нам слава!

Знали холопы, прекословить нельзя, крут и быстр десятник на расправу. Михаил и сам пока не понимал, почему людей за собой в лес повёл. Послушался голоса, да и всё.

Впереди небольшая поляна на опушке, да неестественная. Деревья вырублены, на опушке сложены хлыстами, засека получилась, своего рода баррикада в сторону поля боя. А за деревьями пушки царские. Огни в жаровнях горят, пушкари у пушек застыли, готовые открыть огонь. Ждут, когда войско бунтовщиков подтянется. Тогда убийственный фланговый огонь откроют. Хитро задумано! Михаил сразу скомандовал:

– Руби их, ребята!

И сам первым на поляну выбежал. Нападения с тыла пушкари не ожидали. В руках банники да запальники. А бунтари крови жаждут, победы. Рубить, колоть мятежники начали. Не менее половины пушкарей вмиг полегли. Михаил сам главного пушкаря застрелил. Остальные пушкари в панике разбежались. Кто в лес, а кто прямо на поле боя. Михаил сначала своих бойцов хотел увести, а потом шальная мысль мелькнула. Пушки к бою готовы, заряжены, зачем бросать? Повернуть их на станинах, подправить прицел, да и пальнуть по царской рати.

Тяжела пушка, самому не справиться, холопы на помощь пришли, станину жердями довернули. А по вертикали вроде хорошо. Все пушки довернули, Михаил брошенный запальник нашёл, угли в жаровню сунул. Как раскалился железный изогнутый прут, схватил его и к крайней пушке. Поднёс запальник к отверстию, порох на затравочной полке вспыхнул, с некоторой задержкой – в секунду – пушка бабахнула. Михаил посмотрел, куда ядро угодило. Получилось лихо, сам не ожидал, в самую гущу царских стрельцов. Побежал к другой пушке, из неё выстрелил. Холопы, наблюдая за попаданиями, орали восторженно, приплясывали.

– Дай им жару!

Неожиданный пушечный удар во фланг привёл к большим потерям. Конечно, что батарея пушек стоит за засекой, знали военачальники царского войска. Но никто предположить в страшном сне не мог, что пушки начнут палить по своим. Во вражеском войске замешательство. Зато стрельцы и ополченцы Болотникова, получив неожиданную и нужную поддержку, ринулись в бой. Царские стрельцы начали отступать, а потом и вовсе побежали, спасая свои жизни. Разгром был полный. Бросились собирать трофеи. А Михаил и его холопы влезли на засеку, размахивали шапками. К ним подбежал Твердила. Отдышавшись, спросил:

– Кто захватил пушки?

– Фомин! Неужели не узнаёшь?

– А палил кто же?

– Мы палили!

– Так и доложу Ивану Исаевичу, он меня послал разузнать.

Михаил не имел военного образования и боевого опыта, но он понимал – надо бы преследовать отступающих, пленить, захватить обозы. Упустили! Большая часть царских стрельцов скрылась. Да не в Москву подались, а укрылись за стенами городскими Коломны, усилив гарнизон.

После боя, когда рать Болотникова пировать начала, отмечая победу провизией из захваченного обоза, к Михаилу Истома Пашков, предводитель тульского дворянства, подъехал. За ним ближние сподвижники. Истома с лошади спрыгнул.

– Ты Засекин будешь?

– Я, – поднялся Михаил.