Быстро падая

– Я надеру этому мальчишке задницу, – рычит она. – Так тебя напоить.

Я начинаю качать головой, чтобы… ой. Нет.

Очень плохая идея.

Медленно облизываю губы, хотя кажется, что мой язык сделан из картона. А уж говорить об отвратительном привкусе во рту вовсе не хочется.

– Он не виноват… – робко выдаю я, при этом у меня голос, как у девяностолетнего заядлого курильщика. – Я сама. А Чейз довел меня до дома.

Думаю. Воспоминания о вечере слишком размыты. Бар… я познакомилась с друзьями Джаспера, и… каталась на мотоцикле? Кто-то пел в караоке. И я помню Чейза. Его улыбку. Нежный взгляд. От которого внутри меня распространялось тепло, и даже сейчас я чувствую его в своем животе и… о нет. О нет. Резко отбрасываю одеяло, вскакиваю и бегу в ванну, где все содержимое желудка отправляется в унитаз. Уф. Я снова вспомнила, почему редко пью. Как я могла забыть об этом? Алкоголь – зло. Жуткое зло…

Кое-как мне удается нажать на смыв, и я умудряюсь подняться, ухватившись за что-то мягкое и пушистое. Полотенце? На подкашивающихся ногах я подхожу к раковине, умываю лицо и чищу зубы, зажмурившись. Мне не хочется смотреться в зеркало, но прежде всего я хочу уберечь глаза от яркого света. Почему должно светить солнце? Это ужасно.

Когда я возвращаюсь в комнату, Бет уже нет. На маленьком столике у окна стоит чашка с горячим кофе и пончик. У меня урчит в животе. Я не уверена, что в ближайшем будущем смогу что-либо съесть, даже несмотря на то, что так было бы лучше. Но прежде всего нужно что-то сделать с головной болью, которая сопровождает каждый мой вдох.

Только когда я снова сажусь на кровать, то замечаю вещи, которые лежат на тумбочке: большой стакан с водой, таблетки обезболивающего и телефон, на котором приклеен желтый стикер. О боже, мой телефон! Я искала его прошлой ночью, с трудом вспоминаю я. Он терялся? Кто-то читал мои сообщения? С колотящимся сердцем я беру его и снимаю записку. На ней большими буквами написано: «Позвони мне. Чейз». Мой взгляд пробегает по цифрам ниже… Несколько минут спустя до меня все-таки доходит, что это номер телефона. Господи… Сегодня и правда не мой день.

Как в замедленной съемке, я кладу телефон и записку перед собой на кровать и тянусь за спасительным стаканом с таблетками. Я сразу принимаю две штуки и запиваю их водой. Только после этого снова беру смартфон в руки. Мои глаза все еще болят от яркого света, но заставить себя встать, чтобы задернуть шторы, выше моих сил, поэтому я остаюсь на кровати и очень медленно набираю номер, прежде чем поднести телефон к уху.

Раздаются два гудка, и до меня доносится чересчур бодрый голос:

– Здравствуй, красавица.

Я издаю рычащий звук, который смешит Чейза.

– Вы только посмотрите, зомби ожил, – в его словах слышится легкая усмешка, и я откидываюсь на подушки, закрыв глаза, чтобы полностью сосредоточиться на Чейзе. Мне нравится его улыбка. И ямочка на щеке, которая появляется вместе с ней.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как кто-то, кто больше никогда не будет пить алкоголь, – отвечаю я. У меня до сих пор хриплый голос, но все уже не так плохо. Теперь я чувствую себя всего-то как шестидесятилетний заядлый курильщик.

– Бедняжка. А вот вчера тебе было здорово. Ты рассказывала много чего интересного, когда напилась, – он делает небольшую паузу и откашливается.

Поначалу мне кажется, что Чейз хочет добавить что-то еще, однако он молчит. И внезапно в воздухе повисает тысяча вопросов. Внутри все застывает от ужаса. Я ведь… Я же не могла… О Боже.

Свободной рукой я растираю лицо. Паника нарастает в груди. Я не хочу этого слышать, но все равно должна спросить.

– Я что-то… сказала?

– Ты ничего не помнишь?

– Нет… – смущенно признаюсь я.

– Помнишь, как каталась на мотоцикле с Клэем?

Я копаюсь в своей памяти. Мне требуется несколько секунд, но в конце концов разрозненные кусочки мозаики складываются в единую картину. Непривычное ощущение сидеть на байке и цепляться за незнакомца. Рев мотора. Ветер в волосах. Чистая свобода.

Я робко улыбаюсь.

– Припоминаю.

– Хорошо. Это только начало. А как насчет караоке-номера?

Караоке? О нет, пожалуйста, нет.

– Я… пела?

– Ага. Ты вытащила Лекси и Шарлотту на сцену, и вы так круто высказали своим бывшим все, что о них думаете, – невозможно не заметить веселье в голосе Чейза.

Я издаю стон, полный муки. Я этого не делала. Нет, нет, нет. Но чем бодрее я становлюсь и чем сильнее действует болеутоляющее, тем отчетливей вырисовывается в голове картина вчерашнего вечера. Ага, там действительно была сцена. И я на самом деле пела. Арр.

– Что еще? – покорно спрашиваю я. – Я сказала что-нибудь… странное?

Он колеблется, и мое сердце начинает бешено биться. Господи, что я еще натворила, если он не торопится рассказать об этом? Я что-то ляпнула, что стоило бы оставить при себе? Что-нибудь, о чем никто не должен был узнать?

– Чейз? – чуть громче зову я.

– Ничего, – поспешно отвечает он. – Ты просто немного перебрала.

Немного – это хорошо. Но мое тело чувствует себя так, словно я выпила весь алкоголь в том баре.

– …и ты хотела, чтобы я тебя поцеловал.


– Что?! – я так быстро сажусь на кровати, что мой живот с громким урчанием протестует против этого. На автомате кладу на него руку, чтобы остановить рвотный позыв. – Я что сделала? – спрашиваю тише, только чтобы убедиться, что не ослышалась.

Пожалуйста, пусть я неправильно его поняла.

– Ты хотела, чтобы я тебя поцеловал.

Окей, теперь мне хочется, чтобы я ослышалась. Как же неловко. Я правда это сказала? Неужели я на него набросилась? Ему было неприятно? Или же мы поцеловались, а я не помню, потому что у меня дырявая башка? Понятия не имею, какой из этих вариантов предпочтительней. Знаю только, что сейчас очень хочется забраться с головой под одеяло.

– Не волнуйся, – успокаивает меня Чейз мгновение спустя. – Все же я добропорядочный парень с юга. Ничего не было.

Волна облегчения накатывает на меня, и я вздыхаю. Повезло. Я снова ложусь на кровать и пялюсь в потолок. Но чем дольше так лежу, слушая свое дыхание и дыхание Чейза, тем меньше это чувство напоминает облегчение. Почему то, что он не поцеловал меня, когда я была в стельку пьяная и попросила его об этом, задевает меня? Ни в коем случае я этим не разочарована. Ни за что. Нет. Никаких шансов.

Вдруг раздается стук в дверь. Скорее всего, Бет – хочет еще раз проверить меня. Не знаю, чем я заслужила эту женщину. Она слишком добра ко мне.

Со стоном поднимаюсь с кровати.

– Мне пора. У двери кто-то есть. Спасибо, что позаботился обо мне, – говорю я, пересекаю комнату и открываю дверь.

Чейз одаривает меня веселой улыбкой и опускает руку, в которой держит смартфон.

– Всегда пожалуйста.





Глава 12





Чейз


Хейли выглядит совершенно измотанной. Все еще красивая, с длинными, хотя и растрепанными волосами, покрасневшими карими глазами, под которыми четко вырисовываются темные круги, и манящими губами. Она чересчур бледная. Мне приходится бороться с желанием положить руку ей на щеку и погладить мягкую кожу. Или притянуть Хейли к себе и крепко прижать, так же, как я это сделал прошлой ночью. Что-то мне подсказывает, она наверняка помнит…

– Привет. – Она все еще смотрит на меня в полном недоумении, медленно опуская телефон. – Что ты тут делаешь?

– Заехал увидеть тебя. – Я засовываю руки в карманы брюк. – Кроме того, Лекси позвонила, когда не смогла связаться с тобой. Тебе нужно прийти в мастерскую, как только будет время.

Ее глаза расширяются.

– В мастерскую… – медленно повторяет она. Скорее всего потому, что еще не до конца проснулась и ей требуется время осознать сказанное. – Ой. Спасибо. Наверное… – Она задирает нос.

Черт, как можно даже в таком состоянии быть настолько милой? И каким образом она пробуждает во мне столько запрещенных мыслей? Я хочу обнять ее, рассмешить, стереть с лица это рассеянное выражение, успокоить и… поцеловать. Определенно поцеловать. А потом раздеть. О, черт. Об этом она наверняка забыла.

– Почему бы тебе не переодеться, я отвезу тебя к Тайлеру?

Она моргает. Пялится на меня. После чего медленно опускает голову и смотрит на себя так, будто только сейчас осознает, что на ней нет ничего, кроме нижнего белья и тонкого топа. Ее щеки густо краснеют. Она зажмуривается и делает глубокий вдох.

– Ты снял с меня штаны?

Защищаясь, я поднимаю руки.

– Клянусь, это твоя идея.

О том, что она прижалась ко мне и хотела – цитирую – съесть, я предпочитаю не упоминать. Что-то мне подсказывает, в трезвом состоянии Хейли не очень-то хорошо это воспримет. А в похмельном и того меньше.

Не говоря ни слова, она поворачивается и, шаркая, пересекает комнату. Мгновение спустя я следую за ней и захлопываю за собой дверь. Я молча наблюдаю, как она роется в дорожной сумке, кидает несколько вещей на кровать, после чего направляется в ванную.

– Дай мне десять минут.

Я охотно дам ей все двадцать. Или тридцать.

Пока Хейли принимает душ, мой взгляд блуждает по маленькой комнате. Кровать не заправлена, скомканное одеяло лежит с краю. Стакан на тумбочке пуст, а таблетки, которые я вчера вечером достал из машины и оставил там для Хейли перед тем, как отправиться домой, исчезли. Очень хорошо. Значит, скоро ей станет лучше.

На столе у окна стоит нетронутая кружка кофе и один из пончиков Бет. От их вида у меня неизбежно заурчало в животе, напоминая о том, что я ничего не ел. И я крайне мало спал. Потому что, как и ожидалось, не смог сомкнуть глаз, когда, наконец, лежал в постели в своей старой комнате и пялился в потолок. Снова и снова мои мысли кружились вокруг прошедшего дня и Хейли. Особенно ночи – того, как она смотрела на меня. Как просила ее поцеловать. Как сравнивала меня с пиццей. Вкусной, знаменитой пиццей, но все же… пиццей. Даже сейчас, среди бела дня, я не могу удержаться от улыбки, вспоминая это. Я никогда не встречал никого похожего на Хейли. Неужели неправильно втайне желать, чтобы ее машину не починили? Чтобы она задержалась в Фервуде?

Желудок издает булькающий звук, и мой взгляд снова падает на пончик. Потом на дверь в ванную, за которой по-прежнему шумит душ. Затем снова на пончик. Хейли, конечно, не обидится, если я откушу кусочек. До сих пор она его не трогала, так что, наверное, не слишком голодная – в любом случае я смогу купить ей новый позже.

Через некоторое время Хейли выходит из ванной: распаренная, с влажными волосами и в красном платье с синими и белыми цветами. Оно доходит ей как раз до середины бедер, чем неизбежно привлекает мое внимание к голым ногам. И напоминает о ее теплой и мягкой коже под моими пальцами, хотя это касание было совсем мимолетным.

– Нужно срочно постираться, – бормочет она больше себе, чем мне. – У меня почти не осталось чистых вещей. – Чейз?