Чейзер. Крутой вираж

Ошарашенная внезапным понимаем того, что время Х прошло, а Олдридж так и не появился (и уже не появится), Лайза несколько секунд стеклянными глазами смотрела на полку с книгами. Затем рванулась к стоящему на столике телефону и принялась судорожно нажимать на кнопки.

Какой же номер у рыжего Вилли – на конце двести сорок восемь или двести сорок семь? Кажется, сорок семь…

– Вилли! Вилли! – заорала она не своим голосом, стоило коллеге отозваться на звонок. – Скажи, а Гарри сегодня на работе?

– На работе, – спокойно ответили ей, – а что, собственно, случилось?

– Ничего, – хрипло прошептала Лайза, ударом бойца впечатала трубку в аппарат и бросилась в спальню одеваться.

Ей нужно в гараж, ей нужно как можно скорее попасть на работу.



В офис она приехала с рекордной скоростью – вместо обычных двадцати шести потратила на дорогу всего тринадцать минут, – пулей пролетела мимо охранников к лифту, едва успела предъявить пропуск на своем этаже и кивнуть секретарше Джил, после чего бегом бросилась по коридору.

«Где… Где… Рабочий стол… Гарри…» Мысли, кажется, запыхались вместе с дыханием.

Бежать до дальнего конца помещения не пришлось – серо-желтый пиджак в голубую полосочку она увидела еще издалека. У кофейного автомата.



– О, а у тебя разве не выходной? Или ты на прогулку? Спортивную пробежку?

Пегий благоухающий одеколоном хлыщ кивнул на ее спортивный костюм (первое, что попалось под руку в шкафу) и кроссовки.

Лайза не заметила, как сжала кулаки.

– Гарри… Почему ты… здесь?

Пластиковый стаканчик, наполнившись коричневым кипятком, перекочевал в руки Олдриджа; светлые ресницы дернулись вместе с нервно дрогнувшими веками. Другой бы не заметил – она заметила.

– А где я должен быть? – веселый смешок тоже не скрыл напряженности. – Это вот ты почему здесь? Тебя-то как раз быть здесь…

– Гарри, что ты делаешь? – она сама не заметила, как сменила тон на заботливый и ласковый – таким наставляют на путь истинный заблудившегося малыша. – Тебя ведь здесь не должно быть. Зачем ты приехал в офис? Зачем? Ты ведь собирался ко мне…

Сказала и запнулась. Она не должна была говорить ничего подобного, но поздно – Олдридж застыл у стены, его рот приоткрылся:

– Откуда ты знаешь? Я… собирался… Но передумал.

– Почему передумал, Гарри? Почему? – Лайзе хотелось сделать две вещи одновременно – зло зарыдать и удушить стоящего напротив мужчину, который рушил ее день… рушил ее жизнь. – Разве ты не знаешь, что я твой друг? Что ты можешь мне доверять? Помнишь, ты прикрыл меня однажды перед шефом, неужели не думал, что и я смогу помочь?

– Помочь кому? Мне?

Ее коллега заметно побледнел. Наверное, она говорит не то и не так, но что еще сказать идиоту, который только что решил не везти ей домой те самые нужные бумаги?

– Я же за тебя, разве ты не знаешь? – продолжала обиженно, но исключительно ласково упрекать Лайза – так подходят с тапком к обоссавшему все углы коту. – Ты всегда мог мне доверять, ведь так?..

– Ты… О чем ты говоришь?

– Ну, я чувствовала, что в последнее время ты сам не свой, понимаешь? Чувствовала, что тебе может понадобиться помощь, – и почему-то ждала тебя сегодня, а ты не приехал…

– Я… – Гарри вдруг умолк на полуслове, его глаза подозрительно прищурились, а кофе в руке задрожал; песочного цвета глаза, светлые ресницы, серый с разводами пиджак – все это слилось для Лайзы в один-единственный ненавистный объект. – Ты… одна из них… Да-да! Как я сразу не догадался!

– Одна из кого? – опешила Лайза. Мимо них по коридору прошел рыжий Вилли – кивнул в знак приветствия, деловито посмотрел на часы и зашагал быстрее.

– Ты… не могла знать, что я собирался к тебе, но знала. Ты хотела, чтобы я привез их тебе, да?

Он вдруг сорвался на фальцет, почти что на писк; они оба знали, о чем речь.

– Гарри… Я…

– Ты следила за мной, – не унимался Олдридж, – ходила за мной по пятам, липла, все пыталась дать понять, мол, я твой друг, а на самом деле хотела заполучить бумаги…

Вот он и произнес это слово вслух.

– Ты идиот, Олдридж, – вдруг жестко и совсем не ласково отрубила Лайза. – Что ты наделал, ты сам-то знаешь? Ты мог отдать их мне, и все было бы иначе…

Для нее. Не для него.

– Вот почему ты приехала… – дрожащая рука наполовину расплескала кофе из стаканчика; несколько капель попало на идеально начищенные ботинки.

– Отдай их мне. Еще есть шанс, – она сделала шаг навстречу; внутри все клокотало.

Разговор получался совсем не тот – совсем не такой, как она представляла себе; от напряжения казалось, что воздух сейчас заискрит.


– Оставь меня… – Олдридж попятился, оступился, попал пяткой на брошенный мимо урны стакан.

– Гарри, не дури!

– Оставь меня в покое… Я знал… Я с самого начала знал…

– Гарри, тебя убьют из-за этих бумаг сегодня. Слышишь?

– Что? Что ты такое говоришь?

– Еще не поздно! Скажи, они того стоят? Стоят твоей жизни? – она шипела на него, как разъяренная кошка; на них смотрели.

– Значит, вы уже все решили?

– Да я… Я не одна из них!

– Все… Не приближайся ко мне. Никогда. – Он вдруг развернулся и кинулся прочь по коридору. Тот самый Гарри Олдридж, который этим утром не привез ей бумаги, понесся так быстро, что едва не потерял равновесие, – толкнул по пути возвращающегося Вилли, случайно сбил рукой с ближайшего стола подставку для карандашей – те с грохотом раскатились по полу – и почти снес с петель ведущую наружу дверь.

– Га-а-а-а-арри-и-и-и-и! – донесся ему вслед протяжный и отчаянный вой; все работники как один посмотрели на Лайзу; из кабинета высунулась голова шефа.

– Что здесь, черт возьми, происходит?!

Офис сковала полная и непривычная тишина.





* * *


Она шагала по улице, злая как фурия, а внутри бурлил фонтан бешенства, обиды и полной абсолютной растерянности.

«Не следовало» – именно таким заголовком можно было обозначить не только сегодняшний день, но и всю ее жизнь – по крайней мере, в течение последних двух недель. Впереди стелилась улица, все дальше за спиной оставалась парковка с «Миражом», в который ей пока не хотелось садиться.

И первым «не следовало» в списке стояло: «Не следовало ехать в офис и встречаться с Гарри».

На что она надеялась, черт ее подери? На то, что Гарри увидит ее и вдруг одумается? Покорно протянет ей портфельчик, извинится за непристойное поведение и попросит прощения? Что вот так просто передаст ей злосчастные, еж их дери, документы?

«А как? – рычала Лайза на себя мысленно. – Нужно было сесть посреди гостиной и начать размазывать по лицу сопли? Нужно было сменить занавески, переклеить обои, выпить за свое здоровье и начать наконец новую жизнь?»

В офисе по крайней мере был шанс – последний шанс заполучить бумаги и повернуть-таки историю в нужное русло.

Но история этого не захотела. Противная, поганая, своевольная история, она развернулась толстой задницей к Лайзе и зашагала прочь в совершенно ином направлении. И всё потому, что Лайзе не следовало в последние дни (да-да, второе «не следовало» из списка) слишком дружелюбно вести себя с Олдриджем. Но ведь она хотела как лучше! Точно, она много где хотела «как лучше»: принимая повестку от Комиссии, направляясь в Портал, задавая ему неверные данные, а после – звеня воротами у дома Мака, она везде хотела «как лучше».

Б…!

Хотелось материться – долго, звучно и беспрестанно.

«Попробуй повторить историю».

«Дрейк, ты ведь знал, что это невозможно. С самого начала знал, но пытался утешить. Как можно вести себя точь-в-точь как год назад? Ты бы тоже не смог – никто не смог бы…»

Теперь она пыталась утешить себя саму? Подбодрить? Развеселить? Да ей и так хотелось смеяться – над собой, над жизнью, над тем, сколько еще раз она будет силиться не потерять то, чего уже нет. Сколько еще времени ей понадобится для того, чтобы осознать непреложную истину: «В одну реку не войти дважды»? Час? День? Год?

Нет, нисколько не понадобится.

Лайза шагала по улице и улыбалась – недобро, жестко и равнодушно. Все, история уже не пойдет как раньше.

Гарри ушел. Бумаг нет. Погони не будет.

Не стоило и надеяться.

И еще не стоило орать в офисе на шефа – все-таки он был прав: своим появлением она устроила беспорядок, нарушила дисциплину и возмутила обстановку.

Мда. Не стоило.

Да ну и черт с ним – теперь всё в прошлом.



По крайней мере, она попыталась.

Сделала все, что смогла, и этим вечером, вернувшись домой, не будет винить себя. Ни за бездействие, ни за малодушие, ни за отсутствие храбрости. Все эти дни она плела лассо для судьбы, училась размахивать им, накидывать, арканить, но… не вышло. Наверное, никто не вправе арканить судьбу, никто: ни Дрейк, ни тем более она, Лайза.