Человек с двойным лицом

– Мы обсуждали этот вопрос еще в начале месяца, когда получили сигнал от агента из Берлина о плане «Барбаросса». Но о нем нам было известно и раньше. На данный момент мы не готовы к большой войне. Не готовы, Петр Анатольевич! Товарищ Сталин, как мог, пытался выиграть время, но в Берлине понимали, что в 1942 году Красная армия будет совсем не такой, как сейчас. Хорошо, что еще успели границы на Запад отодвинуть, опять-таки благодаря усилиям Иосифа Виссарионовича и дипломатического ведомства. По крайней мере, теперь линия обороны находится не на прежней границе. Но об этом – все. Теперь что будет, то будет. Какой вопрос у тебя?

Платов вздохнул:

– Он касается объекта «Сосны».

– И что там? – Глаза Берии, это было заметно даже за стеклами пенсне, приняли стальной оттенок.

– ЧП, Лаврентий Павлович.

– Я слушаю.

Платов подробно рассказал генеральному комиссару государственной безопасности о случае с инженером Махановым.

– Ты понимаешь, майор, к чему может привести этот побег?

– Почему же сразу «побег», Лаврентий Павлович? Маханов выехал на похороны отца. Смерть эта установлена, похороны прошли в деревне Горбино, откуда родом ведущий конструктор. Для того чтобы осуществить такой изуверский план, надо было сперва организовать убийство собственного отца.

– Мало ли подобных примеров? А предатели, которые уходили в Японию и оставляли здесь семьи, они что, слишком беспокоились о своих женах и детях? Они прекрасно знали, что их ждет. И все равно бросали. Это что, не убийство?

– Да, но все же…

Берия перебил Платова:

– Я не желаю слушать разные сантименты. Скажи мне, майор, Абвер интересовался новейшими разработками в технологической сфере?

– Так точно.

– Сколько мы выявили агентов Абвера?

– Много.

– С ними сотрудничали наши чиновники и высокопоставленные военные?

– К сожалению, да.

– А разве объект «Сосны» или Третье особое конструкторское бюро, где разрабатываются новые модели средств радиосвязи, остался без внимания немцев?

– Но данные по нему были максимально засекречены.

Берия встал:

– Ты сам веришь в то, что говоришь? Засекречены! То, что засекречивается, так же потом и рассекречивается. На объекте знали о готовящемся нападении Германии на Советский Союз?

– Об этом могли говорить охранники.

– Я о сотрудниках объекта!

– Знали, даже обсуждали по докладу капитана Роймана эту тему.

– Мог Маханов, у которого, мягко говоря, не складывалась личная жизнь с Тамарой Гридман, подумывать, как обустроиться на Западе? Ведь он талантливый ученый, его бы везде взяли на хороший оклад. Мог?

– В принципе мог, товарищ Берия.

– Мог. Но не решался. Все же это поступок, требующий мужества. Даже для предательства это качество – необходимое. Трус будет служить врагу, когда тот поймает его. Он не станет драться, сдастся и будет служить так же верно, как до этого служил советской власти. Но качнется маятник в другую сторону, и он с такой же легкостью, ведомый страхом, предаст еще раз. И еще, и еще, пока пуля или веревка не оборвут его никчемную жизнь. Маханов не трус. Он, как ученый, просто расчетлив. Но нерешителен. Возможно, он не решился бы никогда на предательство, но тут семейная трагедия – умирает отец. И тогда Маханов решается! Он в курсе, что скоро начнется война, ему известно, что Красная армия – не такая непобедимая, как в фильмах. Он собирается и самостоятельно уходит в лес или ему помогают сделать это. Кто? Агенты Абвера, которые за ним наблюдают. Не исключено, что именно они сделали ему выгодное предложение и скрытно вывезли в специально подготовленное место. Может такое быть, майор?

Платов кивнул:

– По крайней мере, это объясняет исчезновение Маханова. К сожалению, другие версии пока не подтверждены.

– Капитан Ройман арестован?

– Никак нет.

– Какого черта, Платов? Он отвечал за функционирование объекта, на нем была безопасность сотрудников, в том числе и полный контроль над ними. Или скажешь, он не знал, что Маханов собрался выехать самовольно из Москвы?

– Так утверждает сам Ройман.

– И он до сих пор на свободе? Чудесно! У тебя в «Соснах» секретный объект или детский сад? А если Ройман работает на германскую разведку и лично подтолкнул Маханова к предательству?

– Не думаю. Ройман понимает всю свою вину и готов ее искупить.

– Немедленно арестовать Роймана и Тамару Гридман. Держать в подвале Комиссариата государственной безопасности. Назначить следователей. Пусть работают. Что ты так смотришь на меня?


Платов вздохнул:

– Я говорил с Ройманом. Он допустил халатность, но он не враг, тем более жена Маханова, Тамара. Ее отец – ответственный работник в Наркомате иностранных дел.

– Ну да, ответственней некуда: заместитель заведующего хозяйственным отделом. Завхоз. Но высокопоставленный. Ты, майор, считаешь, мне доставляет удовольствие отдавать такие приказы? Или я наслаждаюсь муками людей на допросах? Нет. Но какой у нас есть выход? Ведь если Маханов попадет к немцам, то вся работа по созданию новых радиостанций потеряет свою ценность. Мы не сможем снабдить ими своих людей за кордоном. А вот германцы быстро возьмут разработки на вооружение. Маханов вел этот проект, а для выпуска секретных станций достаточно знаний одного ведущего конструктора.

Платов пожал плечами:

– В технических вопросах я разбираюсь слабо.

– И я не разбираюсь, но уверен: Маханов может наладить производство станций и даже не таких, какие были разработаны в «Соснах», а более сильных! Но уже – на базе достижений немецкой науки и промышленности. Мой приказ в силе. Аресты провести сегодня же ночью. И – действуйте – нам нужны результаты! Тебе – пока держать связь с Фришем. Нельзя исключать и того, что Маханов – не предатель, а просто попал в сложную ситуацию. В любом случае необходимо максимально прояснить обстановку. Дальше решим, что делать. Свободен.

– Извините, но это невозможно, мне предстоит вылететь в Берестов.

– По группе Шелестова?

– Так точно. Группа выполнила свою задачу, осталось провести эвакуацию захваченного полковника Абвера.

– Завтра, вернее, уже сегодня, 22 июня, майор. Вы не забыли о том, что может произойти в 4.00?

– Не забыл. Но и группу, и Вайсмана надо доставить в Москву, как бы сложно это ни было.

– Отработайте по Ройману и Гридман, передайте все нужные распоряжения Фришу и вылетайте.

– Есть, товарищ генеральный комиссар госбезопасности.

«Эмка» Платова отъехала от особняка на Малой Никитской далеко за полночь.





Глава пятая




В 5.20 воскресенья 22 июня жители деревни проснулись от сильного гула. В небе стройными рядами шли на разной высоте самолеты с большими черно-белыми крестами на крыльях.

– Елки зеленые! – выдохнул дед Фомич. – Германы, будь они неладны! – И кинулся в сельсовет.

Туда же прибежал парторг Кулько. Срывая голос, он начал кричать в трубку:

– Немедленно свяжите меня с райкомом партии!

Подошел председатель колхоза. За считаные минуты у сельсовета собралась приличная толпа. Появились майор Авдеев с участковым Поленко и экспертом Золотовым. Начальник районного отделения НКВД приказал им следить за порядком и не допускать паники. Сам прошел к Кулько.

В кабинете уже были Бобрин и Тетерин. Кулько продолжать рвать глотку:

– Девушка, повторяю, немедленно соедините меня с первым секретарем райкома. Что значит «занято»?

Авдеев забрал у него трубку:

– Послушайте меня, это майор Авдеев, начальник райотдела НКВД, обеспечьте связь с райкомом, это приказ!

На телефонном узле засуетились еще больше. Вскоре в трубке послышался растерянный голос первого секретаря Олевского райкома партии Зубарева:

– Слушаю.

– Это Авдеев. Что происходит, Матвей Григорьевич?

– А ты не видишь?

– Германские самолеты идут в сторону Киева.

– Это война, Владимир Александрович, хотя пока ни из города, ни из Москвы никаких сообщений не поступало. Подожди минуту, мне звонит первый секретарь обкома.

– Жду.

Все присутствующие ахнули в один голос:

– Война?!

– Похоже, товарищи. Но давайте дождемся прояснения обстановки. Вам, Алексей Викторович, – Авдеев обратился к Тетерину, – надо уговорить людей разойтись по домам, паники быть не должно.