Челтенхэм

Отдохнув денек после вырезки убежища, Дин, по-прежнему сверяясь с расписанием прохождения спутника, начал выходить на пробежки. Мышечное чувство сразу же заявило, что собрать изрядно растерянную на Траверсе форму будет непросто. Диноэл бежал враскачку, среди валунов, по тому, что с трудом можно было назвать тропинкой, нырял то вправо, то влево, уходил в кувырки и перекаты, прыгал и падал так, чтобы прежде, чем мать сыра земля без всякого дружелюбия хлопнет по боку каменистой ладонью, успеть прицелиться из «клинта» в развилку на сосне или белый натек на скале. «Безумие, – думал он, – я сошел с ума, я сознательно иду навстречу провалу».



Фокус в том, что однажды, практически на глазах у самого Диноэла, три человека, которых очень трудно заподозрить в посвященности в какие-либо инопланетно-мистические практики, воспользовались Базой, и воспользовались очень успешно, по крайней мере, у Дина были все основания так думать. Еще в далеком тридцать шестом, неподалеку отсюда, в горах на англо-шотландской границе, Дину случилось очень плотно взять в оборот все того же Рамиреса Пиредру, гангстера и виртуоза cante jondo фламенко на гитаре. Напарником Диноэла тогда оказался старший инспектор Бартон из отдела по борьбе с организованной преступностью, зануда с патологическим отсутствием чувства юмора, не приведи господи еще раз с таким работать, но с бульдожьей хваткой, и во всяких встречных-поперечных перепалках-перестрелках со сдвигом в сторону рукопашной человек незаменимый. Рамиресу составляли компанию его каталонский дружок Дикки Барселона, про которого Дин в ту пору знал лишь то, что он псих, наркоман и знаменитый хакер, и корнуольско-бернисдельский авторитет Гуго Сталбридж, более известный как Звонарь – лесной атаман, тратерская смесь Робин Гуда и Стеньки Разина. Барселона отродясь не держал в руках ничего опаснее шариковой ручки, у Звонаря, несмотря на вошедшие в легенду физическую силу и непревзойденное совершенство в обращении с шестифутовым луком, пик мастерства во владении современным оружием был еще далеко впереди, так что у зажатых в угол братьев-разбойников были все шансы угодить под перекрестный допрос объединенных сил правопорядка. Бандитам очень этого не хотелось, и вот тогда Рамирес выкинул свой очередной головоломный трюк, иначе как чертовщиной который назвать нельзя: вся троица, пройдя, как полагал Диноэл, через двери Базы, исчезла с Тратеры и непостижимым образом очутилась на Земле без применения каких бы то ни было технических средств.

Вышло так, что подступиться к подробностям этой истории Диноэл смог очень и очень не скоро. Военные дороги увели его далеко от Тратеры, да и последующая коловерть мало способствовала развитию исследовательской карьеры. Нет, думал Дин, вранье, вранье, надо было выкроить время, в конце концов, бросить все, переключиться на главное… Но как угадать, что в жизни главное, в чем смысл, ради чего плюнуть на все остальное? Не всегда он был таким старым и мудрым… Все мы подобны Винни Пуху, которого головой по ступенькам судьбы тащит невидимый Кристофер Робин. Тумк-тумк-тумк. Немногим удается сосредоточиться и что-то понять, прежде чем тумкнешь в последний раз.

Короче, к началу пятидесятых, когда Диноэл вновь приступил к поискам, Рамиреса, зачинщика всей истории, уже не было в живых – Кромвель из своей каторжной норы приказал избавиться от не в меру догадливого и чересчур осведомленного авантюриста. Гуго Звонарь пропал неведомо куда еще во время войны, и лишь Дикки Барселона, переживший своих куда более молодых товарищей, коротал деньки в элитном сумасшедшем доме. Ладно, пусть так, решил Диноэл, все же лучше, чем ничего – однако и на этом пути поджидал изрядный сюрприз. Обкуренный полусумасшедший хакер оказался гениальной личностью, причем эпохального масштаба, элементарный запрос открыл Дину удивительные вещи. Например, выяснилось, что все разработки последних поколений киборгов построены исключительно на идеях Барселоны. Его открытия, как утверждалось, совершенно стерли границу между человеческим и искусственным разумом, а самому человеческому разуму Барселона даровал окончательное бессмертие в биоэлектронной форме. Он настолько опередил время, что даже сегодня наберется едва ли полтора десятка ученых во всем мире, способных проникнуть в глубину его построений, современные технологии пока что не в силах воплотить его замыслы, и когда его записи (а пишет он непрерывно, в каких-то особенных тетрадях, и занимается этими текстами специальная группа научных сотрудников, фактически целый институт) будут расшифрованы, во Вселенной наступит эра Барселоны. И так далее и тому подобное. Что и вовсе изумило Диноэла, так это даты – выходила полная чепуха, важнейшую часть своих открытий гений и отец современной нейрокибернетики совершил еще до того, как бойко заскакал под контактерскими пулями по тратерским чащобам. «Ничего себе, – подумал Дин, – вот была бы петрушка, если бы я там его вгорячах пристрелил…» Что ж, уголовный душок всегда оставался неотъемлемой частью противоречивой натуры безалаберного светоча науки – прямое следствие того неутешительного факта, что первыми невероятные способности трудного подростка оценили и приспособили к делу не университетские умы, а бандиты.

К тому времени титан, достигший возраста более чем преклонного, пребывал в невменяемом состоянии, что, как утверждали, вовсе не мешало его творчеству: никого не узнавал и ни с кем не говорил, и тем не менее время от времени сбегал из-под надзора, часто прихватив им собственноручно собранное оборудование, необычайно искусно скрывался и скитался неизвестно где, обнаруживаясь порой в самых неожиданных краях. Вся эта информация мало обнадеживала, но выхода у Диноэла не оставалось.



Никакой лечебницы, палат и решеток. Порто-де-Вальдемосса – одна из красивейших бухт Средиземноморья, в двух шагах – если уж быть совсем точным, в двух гребках – от той мятежной столицы, которая по феодальному обычаю подарила своему психопатичному сыну собственное имя, над каньоном, обрывающимся к морю, была построена прелестная вилла с несколько необычным названием «Сады Трианона». Ограда, правда, вполне солидная, внутри полно персонала, охраны и видеокамер. Дину пришлось потратить более суток и десяти тысяч собственных денег, чтобы предстоящий разговор был зафиксирован как можно в меньшей степени. Однако, увы, усилия оказались напрасными, разговора как такового не состоялось.

Престарелый патриарх, великий сводник нейрона и конденсатора, сидел в шезлонге на лужайке возле бассейна и любовался морским пейзажем. Обстановка сильно напоминала заказной мальчишник в борделе, поскольку вокруг порхало множество девиц недвусмысленного предназначения – некоторые в белых халатах, а некоторые и без. За прошедшие полтора десятка лет Дикки заметно растолстел, обрюзг, отек, приобрел пельменеобразные мешки под глазами и галошеподобную нижнюю губу. Знакомые Диноэлу жидкие космы до плеч уцелели, но их странный светло-рыжеватый оттенок ныне густо разбеливала седина. Вообще внешность мастера биоэлектронной ячейки изрядно смахивала на эскиз грима графа Дракулы из фильма класса «В».

На появление гостя Барселона никак не отреагировал, но Дин, заглянув в его нарочито бессмысленные карие глаза с белесыми ресницами, мог бы поклясться, что старый мошенник его узнал. Дальше начались мучения. Диноэл спрашивал, рассказывал, напоминал, показывал фотографии – все без толку. Дикки рассеянно смотрел вдаль, иногда не то стонал, не то мычал, пошевеливал пальцами, время от времени на колени к нему плюхалась очередная пышнотелая красотка, он то сгонял ее, то нет – и все в этом роде. Лишь однажды, услыхав имя короля Ричарда, Барселона сморщился, изображая несогласие, и пропел нечто наподобие частушки:

Мы с Пиредрой горой

За республику!

Наш девиз боевой —

Резать публику!





Еще Диноэл удостоился чести увидеть одну из тех самых знаменитых тетрадей, ее сафьяновый переплет навел контактера на мысль о сапогах все того же Дракулы, Дикки открыл ее и в самом деле старинной шариковой ручкой вписал какие-то каракули. Начинало походить на плохой любительский спектакль, и Дин, через какое-то время поняв, что ничего не добьется, встал и сказал:

– Знаешь, Дикки, ты всегда был обормотом, но злодеем не был никогда. Если до Базы доберусь не я, а какой-то сукин сын, то плохо придется всем, может быть, даже очень плохо, и виноват в этом будешь в том числе и ты.

С этим Диноэл уже повернулся, чтобы уходить, и вот тут, под занавес, Барселона разыграл нежданный номер. Он вдруг выпрямился, подчеркивая серьезность момента, лихо воспроизвел международный спецназовский жест, означающий «гляди в оба», затем положил правую руку себе на затылок и оттопырил над головой три пальца. После примерно пятисекундного удержания этой позиции Дикки руку опустил, вновь упал в шезлонг и отвернулся, всем видом показывая, что разговор окончен.

Диноэл помедлил еще несколько мгновений и зашагал прочь. Интуиция четко подсказывала, что в итоге его речи возымели эффект и ему был дан какой-то ключ, но ключ от чего? Что имел в виду гениальный шизофреник? Неведомо. Барселоны уже несколько лет, как нет в живых, и ныне дать ответ может разве что сама База. Но – замкнутый круг! – где же ее искать?

Но все же была в этом мутном море безысходности более чем жалкая соломинка – единственный аргумент, кроме слабой надежды, который Дин мог противопоставить несокрушимой позиции Джона Доу. Соломинка называлась Челтенхэм – остров в нижнем течении Твидла, скалистый треугольник под черными балконами стен Тимберлейка заполненной водами главной реки страны гигантской горной впадины, в двух шагах от шотландской границы, на крутом повороте к Корнуоллу, к Бристолю, к свирепому Бискайскому заливу. Своих догадок по поводу Челтенхэма Диноэл никому и никогда не высказывал, и в основном оттого, что даже самый доброжелательный слушатель счел бы их смехотворными, но что же делать, если ничего другого за все прошедшие годы в голову не пришло?

Когда в довоенном двадцать четвертом Кромвеля сбили над Тратерой (странная, к слову сказать, вышла авария, но что не странно в этой темной истории?), он упал прямиком на можжевельники тимберлейкских берегов, где его тут же встретил юный и прекрасный Ричард Глостерский (одно из длинной череды удивительных совпадений в жизни будущего короля Англии) – Ричарду только-только стукнуло шестнадцать, но своим двуручным мечом мальчик уже в ту пору владел так, что запросто убивал взрослых дядей – и тут же увез на Челтенхэм, которого до самого отбытия с Тратеры Кромвель не покидал. Именно там, на острове, Ричард и продемонстрировал влиятельному генералу нечто такое, чем навсегда завоевал его расположение, и не только его. В скором времени на Челтенхэм самолично пожаловал верховный лидер Стимфальской Империи Эл Шарквист, и дальше на Ричарда, в обход тогдашних международных санкций, утвержденных СиАй, полился такой поток благодеяний, что впору только руками развести.

Но все-таки самое главное то, что ты видел собственными глазами. Тогда, в мае тридцать шестого, после вынужденного вояжа под парусом вокруг Европы, Рамирес Пиредра, Гуго Звонарь и Дикки Барселона в буквальном смысле слова приплыли в руки Диноэла и инспектора Бартона, но в последнюю минуту удача отвернулась от Дина. Произошел обидный до невозможности курьез: под хорошим ветром со стороны Аквитании преступная троица проскочила устье Солуэя и неожиданно высадилась на восточном, шотландском берегу, под самыми стенами Дандреннанского аббатства. А Диноэл, себе на беду, желая максимально сократить друзьям путь в гавань правосудия, тоже переправился через реку и поджидал всю компанию на противоположной, английской стороне, возле Карлайла. Некстати потребовавшаяся переправа разрушила красивый план, Рамирес не упустил самой судьбой предоставленный шанс, и началась погоня – сначала вверх по Солуэю, до волока, потом на запад – то по ухабам Эдинбургского тракта, то по буреломам горной тайги; неистощимая изобретательность бывалого лесовика Звонаря, мастера всевозможных партизанских сюрпризов, как коса на камень, нашла на экстрасенсорное чутье Диноэла. Выиграл контактер: они с Бартоном счастливо миновали все звонаревские растяжки, заостренные колья и самострелы. В итоге загнанный Рамирес со товарищи, перебравшись через Алурский перевал, оказался прижат к бездонным ледяным водам Тимберлейка и поневоле решился на отчаянный шаг: захватив самого что ни на есть поэтического вида утлый рыбацкий челн, поплыл к Челтенхэмской скале, надеясь то ли на чудо, то ли вообще неизвестно на что.

В армейский бинокль Дин отчетливо видел всех троих: Звонарь с мрачным упорством греб, раз за разом далеко откидываясь назад, мокрая прядь прилипла ко лбу над нахмуренными бровями – разбойник явно не ждал ничего доброго от визита в самое логово жестокосердного короля-чернокнижника, с крутым нравом которого он был знаком не понаслышке; неунывающий Рамирес, зная, что за ним наблюдают, строил глумливые рожи – ведал, жиган каталонский, что нужен живым, и потому стрелять Диноэл не станет; Барселона меланхолично окунал пальцы в воду и безразлично поглядывал по сторонам – Дин смекнул, что хакер не то пьян, не то обкурен. Как ему такое удалось в походно-боевых условиях, понять было трудно, но одна из граней гениальности знаменитого нейрокибернетика как раз и заключалась в непревзойденной способности добывать или даже создавать одуряющие смеси всех видов из практически любых подручных средств. Диноэл, чувствуя, что зловредная добыча, неуловимый противник, за которым он неустанно гонялся половину своей сознательной жизни, вновь ускользает, осатанел совершенно. Они с Бартоном вихрем домчались до торчавшей на сваях менее чем в километре от них Избы Голландца, наплевав на все запреты и инструкции, молниеносно распечатали контактерский схрон, и уже через пять минут хондовский мотор с воем нес их в надувной лодке по глади озера мимо замшелых валунов, белые полосы на которых выдавали знакомство с приливами и отливами. И вот, когда с топотом и хрустом, словно два распаленных мустанга, они уже бежали вверх по галечному пляжу Ежиного Носа на Челтенхэме, Дин на краткий миг вдруг уловил (и Бартон тоже потом признавал – было, было что-то) не то гул, не то дрожь земли. И тотчас жар охотничьего азарта в душе угас, уступив место тоскливой злобе. Как всегда, с трудом переводя свои ощущения на человеческий язык, Диноэл махнул рукой Бартону:

– Стой, можно не бежать… Поздно. Упустили, – и, по всегдашней привычке, взглянул на часы, запоминая время.

Рамиреса Пиредру, Гуго Сталбриджа и Дикки Барселону задержала полиция штата Аризоны во время облавы возле городка Эдмонтон на краю пустыни Мохаве и второпях предъявила им обвинение в бродяжничестве, нарушении закона об эмиграции и незаконном ношении оружия. Если учесть все разночтения, разницу и парадоксы времени между Землей и Тратерой, что без труда делает специальная компьютерная программа, то получается, что на свое невероятное перемещение путешественники затратили немногим более двух часов. Нечего и говорить, что, когда длинные руки Института Контакта дотянулись до Эдмонтона, приятелей давно уже след простыл.

Разумеется, неугомонный Бартон перевернул весь остров по камушку, обежал замок, заглянул в каждый подвал, в каждый сарай и в каждую кадку с мукой. Тщетно, беглецы словно в воздухе растворились, да и поиски завершились быстро – остров не мал, но это сплошь голый камень, прятаться негде, да и построек немного – кроме самого замка лишь кирпичный лабаз склада Вест-Индской торговой компании, несколько бесхитростных хозяйственных построек, крохотная часовня да причал, оборудованный еще в те времена, когда остров был главным южным форпостом Таможенной службы. Охрана подтвердила – какие-то люди и в самом деле подплыли и до замка добежали, но дальше как в воду канули. Порядок тут царил образцовый – как-никак, любимая вотчина короля Ричарда III, известно, что его величество регулярно приезжает сюда, чтобы в тиши уединения, вдалеке от лондонской суеты поразмыслить о возвышенном, любуясь красотами горного пейзажа. Кстати, точно так же поступали его отец, дед и прадед.

Для Диноэла это было немаловажным фактом: действительно, за прошедшие эпохи владения той ветви семейства Плантагенетов, которая ныне известна как Глостеры, изрядно погуляли по карте Англии, но юго-восточный угол Алурского графства (сегодня оно по большей части существует лишь на бумаге), с центром в виде Челтенхэмской усадьбы, принадлежал пращурам Ричарда всегда. Поэтому, полагал Дин, вполне естественно, что секрет Базы переходил от отца к сыну. Теперешний замок, на месте прежнего укрепленного дома – странный сплющенный восьмигранник, «камбала», как прозвали его окрестные жители, высокий и плоский серый зуб с редкими точками бойниц, отражающийся в темных водах Тимберлейка вместе с лесами, горами и хмурым шотландским небом, – построил уже сам король Ричард. Крепость эта, как официально объяснялось публике, должна была противостоять вероятному удару с юга, если вдруг косматые скотты задумают перейти рубежи отечества через Джевеллинский хребет.

Полный вздор, отмечал про себя Диноэл. Да, в самом деле, каждый новый шотландский король по традиции поднимал вековечный вопрос о возвращении к бог весть когда существовавшей границе по Твидлу, и у этой проблемы была длинная, писанная кровью история. Но никакому, даже вконец обезумевшему стратегу, не пришло бы в голову решать этот спор среди Алурских скал – разве что он изобрел бы волшебный способ перенести многотысячное войско через Тимберлейк и еще дальше – через непроходимые Хармагидские топи. К тому же после того, как воссевший на Эдинбургский трон Шелл Бэклерхорст открыл для своей страны выход к северным морям, подобные идеи и вовсе утратили всякий смысл. В итоге за последние двести лет единственным завоевателем, вторгшимся в пределы Британии через Алурскую седловину, оказался сам король Ричард, когда, разгромив на Корнуольских берегах так называемую Южную Конференцию, он, при поддержке шотландских наемников, начал гражданскую войну, продолжавшуюся, с разными перерывами, едва ли не десять лет. «Нет, – думал Дин, – Челтенхэмский замок построен совсем для других целей, и вполне можно догадаться для каких».

Само собой, замок просвечивали и с орбиты, и просто так, старательно рисовали на компьютере кальки-синьки и прочее, и вердикт оставался всегда один и тот же: каменная коробка – и ничего больше. Экспертным заключениям Дин охотно верил, потому что знал – вся эта бутафория и построена в расчете на их поиски, просто действующий сегмент устроен так, что даже если его и увидишь, все равно пройдешь мимо. Принцип «Украденного письма» – прячь на видном месте, там, где искать точно не будут.

Он бывал в Челтенхэме неоднократно, надеялся: вдруг всемогущая интуиция подскажет неожиданное решение. Интуиция и впрямь заговорила, но сказала совсем не то, чего ожидал от нее контактер. Если перевести ее таинственные речи на обычный язык, то звучало откровение так: «Не ищи. Без толку». Дин поневоле согласился: в самом деле, то, что он искал, уж точно, ни по какому, пусть даже самому гениальному вдохновению вот так, одним махом, с налета, не найти.

«И что теперь, – думал Диноэл с горечью, заворачиваясь на ночь в свою универсальную плащ-палатку, – какое чудо прикажете совершить? Вдруг поумнеть и самому обо всем догадаться? Или, может, разбежаться посильней и треснуться лбом о челтенхэмскую стену – авось какой-нибудь секрет да выскочит?» Он долго лежал без сна, заложив руки за голову и слушая отдаленный говор воды, пока наконец не заснул – и, как ему показалось, тут же проснулся.

Опять лунный свет. Ну не могут они не таскать с собой эти блики. Кто на этот раз? Надо же, Харрис, тут уж не ошибешься – странное морщинистое лицо, снайперский голографический монокль в глазу, древний синий скафандр с овальной шлемовой горловиной невиданного размера – за каким лешим она такая здоровенная, у всей его команды были такие скафандры, и откуда они только взялись? Справа, как раз по этому выступающему краю, эта горловина у Харриса была разворочена давним выстрелом, словно прогорелая дыра на старом абажуре от оставленной по оплошности свечи. Давно надо было плюнуть на расходы и купить ему нормальный комплект.

– Господи, Харрис. – Сдвинув плащ, Дин откашлялся и сел на своей лежанке. – Ты-то чего от меня хочешь? Ты что, уже умер?

– И да, и нет, – спокойно ответил бывший полицейский. – Ты же знаешь, что со мной произошло.

– Извини, старик, наверное, подробности вылетели из головы. Ну хорошо, в чем ты меня обвиняешь?

– Ты подставил меня. Тогда, на Гестре. Вспомни. Когда дроиды зажали нас в гараже.


Диноэл с силой потер лоб.

– Подожди, дай вспомню. Высаживались мы с тобой, точно. Кто еще с нами был?

– Мири.

– Вроде бы да… странно. Так, так, ладно… Там сразу началась какая-то занудная стрельба, потом прошел ракетный бот, обрушилась колонна и завалила проход, мы отправились искать детонационные якоря…

– За одним мы и зашли в тот гараж.

– Зашли… Ну да, не то пещера, не то каземат, склад, тупик, и там стоял тягач – танк высшей защиты и всякие ящики… Тут опять прошел бот, скорее всего, тот же самый, и отстрелил десантные капсулы. Это я помню.

– Да, и на нас вышел «печник», двухтрубник. Там было метров пятьдесят, мы ничего не успели сделать.

– Так вот почему ты ко мне явился. Из-за того тоннеля. Из-за того, что у нас там не хватило расстояния.

– Да, он оказался рядом через пятнадцать секунд. Свалить его так быстро было нереально, ты сообразил это сразу и решил пожертвовать нами, чтобы выиграть время. Ты посадил нас с Мири за те ящики – впереди, а сам поднялся за угол, по лестнице, где медицинская станция. Ты молодец, признаю, я и лестницы-то этой не заметил. Что же, ты угадал. Последнее, что я увидел – совсем краем глаза, – как ты палишь по нему из своей «десятки», и еще успел подумать: ну, он управится.

– Я же тебя потом воскресил.

– Ты хорошо знаешь, что это уже был не я.

Диноэл покачал головой.

– Бред какой-то. Почему я стрелял из «десятки»? Почему не из скорчера? Где был излучатель?

– Этого я не знаю. Я даже не знаю, уцелела ли Мири.

– В тот раз ничего с ней не случилось. Между прочим, не помнишь, как ее-то туда занесло? Почему я взял ее, а не Рогана?

Тут Харрис даже отвернулся.

– Ты действительно все перезабыл, Диноэл. Ты перестал брать меня на высадки. Ты брал Мири и Рогана, а я квасился в орудийной рубке – так, на всякий случай. Что ж, во всяком случае, мне повезло, я умер как мужчина.

– Слушай, Харрис. Мы прошли вместе большой путь… даже два. Не стану тебе врать, тем более что ты плод моего больного воображения или не знаю уж там чего. Но все равно. Может быть, где-то ты меня слышишь. Не помню, что там вышло на Айлосе, в той кутерьме трудно было что-то разобрать, но скажу откровенно – я так и не понял, на чем держалась твоя слава, потому что дальше, как только доходило до дела, ты падал замертво от чиха за два этажа от тебя. Не обижайся, ты хороший парень, и мы друзья, но это для застолий, это не профессия. Когда мы тогда снова встретились на Оме, в профессиональном смысле ты был полный ноль.

– Однако ты взял меня и во Вторую экспедицию, и в Третью, – сдержанно возразил Харрис.

– Разумеется, взял. Может быть, ты забыл, но Вторая экспедиция была чисто спонсорским мероприятием, и тебя изначально включили во все списки – попробуй не возьми. А на Третьей ты был уже Советником и особой приближенной – ваши генералы меня и спрашивать не стали; какой у меня был выбор. Вот я тебя и возил, никуда не денешься.

– Возил как балласт.

– Харрис, я не хочу ссориться. Меня самого, как ты, наверное, знаешь, списали подчистую и выставили за дверь. Вот теперь маюсь в этой норе.

– Но балластом тебя никто не обзывал, – сказал Харрис. – Ладно, по крайней мере, спасибо за честность. И скажи еще, что там у тебя получилось с Мири?

Диноэл грустно хмыкнул:

– Да, ты не терял времени в моей заглюченной голове. Что это тебя заинтересовала Мири? Я думал, ты со своей членистоногой подружкой ее вообще не замечал… А впрочем, как я понимаю, вы там, на Crew Deck, все поголовно были в нее влюблены… Харрис, у меня нет ответа на твой вопрос. Была нормальная рабочая атмосфера, были хорошие дружеские отношения – да, с некоторым постельным уклоном, не без этого, но не мне тебе рассказывать, в наших условиях подобных вещей не избежать. А вот потом… Не знаю. Она как будто что-то решила для себя – и как отрезало. Я честно пытался восстановить контакт – фигу. Извини, потом много работы – и все в этом роде. Позже, когда мы столкнулись на Змее, она как будто бы оттаяла – но что в этом радости, ты же в курсе, как там сложилось. Не повезло.

Диноэл уставился куда-то вдаль, словно видел что-то за скальной толщей.

– Смешно было бы тебя обманывать – да, я очень не возражал против дальнейшего развития событий. В конце концов, почему не Мири, кто мог быть лучше ее? Мы очень даже подходили друг другу – не знаю, как бы все обернулось в будущем, да ведь этого никто не знает… Короче, останься она жива… да что там теперь говорить. А тот случай на Гестре – извини, что подзабыл, наверное, действительно был в чем-то виноват, но уж такое наше ремесло, что ж удивительного в том, что солдата убили в бою?

Он поднял глаза – Харриса уже не было.

– Духотища там была страшная – вот это я помню, – сказал Диноэл уже неизвестно кому.



С утра, то усиливаясь, то ослабевая, лил дождь. Дин, закутавшись в балахон, сидел на своем базальтовом ложе. Неделя одиночества сделала свое дело – пришла тоскливая неуверенность, дитя сенсорного голода и дефицита общения; подступала обостренная ясность – предшественница погружения. Мысли начали дробиться на несмешивающиеся потоки. Но, как ни странно, по непонятной причине в этот раз Диноэл вовсе не желал погружаться, оттягивая тот момент как можно дольше. Что-то в этой истории с Джоном Доу отталкивало его, словно волшебный Черный Камень в старинной сказке.

Что ж, из-под опеки своего противника он вырвался, это точно, Джон Доу на какое-то время его потерял. Разумеется, если объявить вселенский розыск, не пожалеть людей и денег, то все равно рано или поздно найдут, но, похоже, его и искать пока что особенно не станут. Ведь, с другой стороны, как явственно ощущал Дин, Джона Доу очень даже устроит, если беспокойный контактер сейчас вдруг исчезнет неведомо куда неведомо насколько. Более того, если он даже и объявится в неких отдаленных местах и будет там тихо сидеть, то его, скорее всего, вполне законно оставят в покое. Зато уж, несомненно, на тот случай, если ему вздумается неожиданно появиться, у Джона Доу в ответственных местах сидят двое-трое надежных парней с широкими полномочиями. Время – в том числе и нынешнее Диноэлово сидение в пещере – работает на него. Айвен прав. Два-три месяца на дискуссии в парламенте, дальше Тратеру закрывают, и можно спокойно отрывать голову кому угодно, в Зону контроля ГРУ никакая проверка не сунется.

Диноэл мысленно проклинал собственный идиотизм. Вот ведь дурак, вот чертов разгильдяй. Слишком поздно он задумался о Челтенхэме. Ведь знал, что Драконий дом, Золотая долина, Минотавр – весь это вздор, которым были тогда забиты головы, никакого отношения к Базе не имеет, и все-таки чего-то ждал. И еще. Давно надо было засесть в архивах и подробно посмотреть, кто и когда интересовался информацией по Базе, и куда эта информация уходила. Во-первых, наверняка наш друг где-то наследил, если он только не бесплотный дух и не кудесник, а во-вторых, вполне реально натолкнуться на какую-то подсказку, где и когда он нашел ключ к загадке. А теперь поздно.

И еще (вопрос вопросов), а зачем ему, собственно, База? Что такого он замышляет? Интуиция по этому поводу рисовала смутные, странно пересекающиеся объемы, но вывод из них следовал самый безотрадный: База для Джона Доу (как, кстати, и Траверс) – это лишь фрагмент, довесок к какому-то чрезвычайно обширному замыслу, эффектный, но случайный подарок судьбы, основные же цели куда серьезнее и обширнее.

Диноэл знал, что доклад-запрос, зачитанный на комиссии безропотным отцом слепой дочери сенатором МакКормиком, был шедевром. Дин перечитывал его несколько раз, и вовсе не потому, что не надеялся на память, да что там перечитывал – не выпуская распечатки из рук, он пролистал многие свои архивы, при этом вновь и вновь заглядывая в текст. Более того, Дин не поленился доехать до компьютера, выход которого в сеть если и можно было засечь, то с большим трудом и далеко не сразу, и там, не пожалев времени, тщательно прошерстил закрытые сайты разных ведомств, о подлинной роли которых публика представления не имеет, и опять то и дело сверялся со злополучными листками.

Выходило, что человек, сочинивший эти удивительные строки, был гением политической интриги. Его как будто наивные на первый взгляд вопросы неумолимо вызывали к жизни сенатское расследование, и справки, наведенные Диноэлом, документально утверждали, что в положенных подразделениях Контактных служб скандальные разоблачения уже заготовлены и ждут не дождутся высокопоставленных ревизоров.

Вольно или невольно способствовали неизвестному гению руководители разного калибра, сказать было трудно, и Диноэл не решился произнести слово «заговор». Но в любом случае итог получался абсолютно безнадежный: плаху для нынешнего руководства СиАй уже подкатили, и парадом командует человек, во-первых, неограниченно информированный, во-вторых, имеющий в институтских сферах серьезное влияние.

Что ж, ответ простой: кто сядет в кресло начальника нового управления, тот и есть Джон Доу. Да вот только вряд ли удастся полюбоваться на это зрелище… Парень дальновидный, и смешно было бы надеяться, что появление на Тратере верховного резидента Контакта обернется неожиданностью для столь серьезных планов. Убить, конечно, вот так сразу не убьют, до вынесения парламентского вердикта скандал такого масштаба тайным планам противопоказан, да и нужды в том особой нет. Айвен Тью снова прав, для подобных ситуаций существует испытанный трюк: подсунуть врагу «куклу» – пустышку, навести на ложный след. Покуда тот разберется, что гонится за тенью и ловит луну в воде, упущенное время отзвонит беспощадный финал. Таких ложных следов может быть два, три, в каких угодно сочетаниях – было время подготовиться.