Черный Леопард, Рыжий Волк
Часть 53 из 114 Информация о книге
– А я, значит, обвиняюсь в грабеже? – Вот язычок у тебя! Молотит без продыху. Могу прищемить. – Я молча уставился на него. Он улыбнулся: – Блестящий ответ! – Я ничего не сказал. – Пока это лучший из твоих ответов. Но – нет. Никакого грабежа, раз уж ты будто у вора дубинку украл. А вот убийство не снимается. – Конгорские шуточки. Хуже, как всегда, во всей империи нет. – Я не конгорец, так что смейся вволю. Что до этих убийств… – Нельзя убить мертвых. – Твой друг О́го уже признался в убийстве двадцати человек в стольких же землях, и нет никаких признаков, что он на этом остановится. Я громко вздохнул. И сказал: – Он палачом был. Сам не знает, что несет. – В убийстве он точно поднаторел. – Он выглядел старше, чем в темноте. Или, может, крупнее. Мне в самом деле хотелось увидеть его меч. – Почему вы нынче ночью пришли к дому Фумангуру? – спросил я. – Наверное, по безрассудности. По-моему, людей, у кого кровь на руках, тянет смыть ее там же, где они ее пролили. – Ничего глупее в жизни не слышал. – Ты же свалял дурака, двинувшись в маскарадной процессии и перебравшись через колючие кусты, в расчете, что этого никто не заметит. – Я шел по следу пропавших людей. – Мы нашли их всех. – Вы не нашли одного. – У Фумангуру была одна жена и шесть сыновей. Все они обнаружены. Я сам считал их. Потом мы послали за одним старейшиной, кто с тех пор в Малакал переехал. Белекун его имя. Он подтвердил, что все восемь одна семья. – А как скоро он после того переехал? – спросил я. – Через одну-две луны. – Нашел он петицию? – Что нашел? – Кое-что, что он разыскивал. – Откуда тебе известно, что старейшина что-то разыскивал? – Ты не единственный, у кого есть большие, толстые друзья, префект. – У тебя чесотка, Следопыт? – Что? – Чесотка. Ты уже семь раз принимался грудь чесать. Я бы предположил, что ты из речных племен, где одежду избегают. Луала-Луала или Гангатом? – Ку. – Еще хуже. И все ж ты говоришь «петиция», будто бы знаешь, что это такое. Может, ты даже и разыскиваешь ее. – Он сел на стул, откинулся на спинку, взглянул на меня и рассмеялся. Я никого: ни мужчину, ни женщину, ни зверя или духа – припомнить не мог, кто бы меня так злил. Даже малому Леопарда такого не удавалось. – Басу Фумангуру. Сколько у него в этом городе врагов? – спросил я. – Ты забыл: вопросы задаю я. – Разумных еще не слышал. По-моему, тебе стоило бы скакнуть в то время ночи, когда ты пытками будешь вытягивать из меня те ответы, что тебе нужны. – Сядь. Сейчас же. – Я мог бы… – Мог бы, будь при тебе твое маленькое оружие. Больше спрашивать не стану. Я опять сел. Он пять раз прокружил вокруг меня, прежде чем опять сел, придвинув свой стул совсем близко ко мне. – Не будем говорить про убийства. Ты хотя бы знаешь, в какую часть города тебя занесло? Тебя бы в кутузку усадили просто за то, что ты странные взгляды бросал. Итак, что привело тебя в этот дом? Убийство трехлетней давности или что-то, что, по твоим сведениям, все еще должно бы находиться там – нетронутое и даже не испорченное? Я расскажу тебе, что знаю про Басу Фумангуру. Этот народ обожал его. Каждый мужчина знал про его стычки с Королем. Каждая женщина знала про его стычки с коллегами-старейшинами. Убили его по какой-то другой причине. – Кто? – Судя по тому, что случилось с их телами, одному человеку такое не под силу, если вообще это дело рук человеческих, а не каких-то околдованных зверей. – Мосси смотрел на меня так долго и тихо, что я рот раскрыл: не затем, чтоб говорить, а чтоб вид сделать, будто собираюсь заговорить. – Давай-ка я покажу тебе кое-что, – сказал он. И вышел из комнаты. Я расслышал жужжание мух. Подумал, как они О́го допрашивают или просто оставили его в одиночестве распутывать клубок, сколь многих он убил за многие годы. А как со мной будет? Не огуду ли все это, или сам лес оставил что-то во мне в ожидании, когда поразить можно будет? Чем-то иным, чем напоминанием о моем одиночестве? Еще и это. Что за странная мысль сейчас, когда префект старается заманить меня в давно им задуманную ловушку. Он вернулся и швырнул мне что-то так быстро, что я словил это прежде, чем понял, что это такое. Черное и мягким пером набитое, обернутое в такую же ткань асо-оке, из нее была занавеска, в какую я был одет. На этот раз я был готов, когда запахи дошли, все пришло с запахом, что был мне теперь знаком. – Кукла, – сказал префект. – Да знаю я, что это такое. – Мы нашли это три года назад около тела самого младшего мальчика. – Любой мальчик может играть в куклы. – Ни единому ребенку в Конгоре куклу в руки не дадут. Конгорцы считают, что это приучает детей поклоняться идолам – ужасный грех. – А зато в каждом доме статуи. – Они просто статуи. Только эта кукла не принадлежала никому в том доме. – Фумангуру не был конгорцем. – Старейшине полагалось бы чтить местные традиции. – Может, кукла убийце принадлежала. – Убийце годик всего? – Ты это про что? – Я про то, что в доме был еще один ребенок. Может, те, что семью убили, кем бы они ни были, за этим ребенком и приходили. Или еще что-то, куда более дикое, – сказал префект. – Это не кажется дикостью. Ребенок, бедный родственник? – Мы говорили со всем семейством. – И Белекун Большой тоже. Может, вы вместе допросы вели? – Не хочешь ли ты сказать, что старейшины ведут собственное расследование? – Я про то, что мы с тобой не единственные, что слонялись вокруг дома покойного Фумангуру. Что бы они ни искали, не думаю, чтоб нашли. Это уж совсем не похоже больше на допрос, префект. – Допрос закончился, когда мы в эту комнату зашли, Следопыт. И я уже говорил тебе, что мое имя Мосси. Теперь-то не хочешь ли рассказать мне, как вообще в этом городе появился? Нет никаких свидетельств о твоем приходе сюда, а что такое Конгор, как не хранилище всех и всяческих свидетельств? – Я прошел через дверь. Мосси удивленно глянул на меня, потом рассмеялся: – Непременно напомню себе расспросить о том в следующий раз, как мы увидимся. – Мы еще увидимся? – Что есть время, как не мальчишка, сэр Следопыт? Вы свободны, можете идти. – Я направился к двери. – И О́го тоже. У нас уже нет слов для описания его убийств. – Мосси улыбнулся. Он уже подтянул тунику повыше бедер: и бежать лучше, и сражаться удобней. – У меня вопрос, – сказал я. – Всего один теперь? Я пожалел, что он так ретиво показывает мне, какой он остроумный. Немногое я не терпел больше, чем когда человека в разговоре прерывает какой-нибудь острослов со своим замечанием. Опять же, было в нем что-то не обидное, зато раздражающее больше, чем порезанная подошва. – Почему Семикрылы собираются? Тут. Сейчас. – Потому что нельзя, чтоб их видели в Фасиси. – Что? – Потому что в Фасиси они вызвали бы подозрение. – Это не ответ. – Не тот ответ, что тебе надобен, тогда вот тебе еще один. Они ожидают повелений Короля.