Черный талант

— Где же? — поинтересовалась я.

— В своей душе, — изрек Владислав. — А я перефразирую — в голове. Помимо Бога, в голове человека могут таиться и черти, и бесы. Иногда сознание может сотворить жестокую шутку — даже создать свой собственный, темный мир, который пострашнее, чем любая комната ужасов. Плюс ко всему действие книги происходит в больнице. Я специально не стал приводить ни название города, ни наименование клиники. И девочка, которая живет в двух мирах — реальном и своем собственном, «Черном городе», по-моему, весьма удачный ход, вы не считаете?

— Да, книга вышла увлекательная, — заметила я. — Ее часто сравнивают с произведениями Стивена Кинга.

— Моя жена — его большая поклонница, — сказал писатель. — Я тоже читал почти все его произведения, и по мне, наибольшего внимания заслуживают такие вещи, как «Ярость», «Долгая прогулка», «Мизери». В общем, те книги, в которых пристальное внимание уделяется психологии отдельно взятого человека, а не популярные ужастики.

— А как вы относитесь к творчеству других писателей нашего города? — поинтересовалась я. — На ваш взгляд, есть ли у литературы Тарасова будущее? Ведь сейчас интерес к книгам несколько ослабел, люди редко читают.

— Мне кажется, это заблуждение, — возразил Владислав Курагин. — Да, бумажные книги сейчас редко кто покупает, в основном читают с компьютера или пользуются электронными книгами и смартфонами. Но люди ведь все равно читают! Другое дело, что бумажные издания дорого стоят, не каждому они по карману. Но зайдите хотя бы в наш тарасовский книжный магазин — на прилавках выставлены книжные новинки, у читателей огромный выбор литературы. Что касается тарасовских писателей, в основном они специализируются на поэзии и коротких произведениях. В нашем городе существует даже писательский клуб «Диалог», где проводятся еженедельные собрания. На них авторы зачитывают свои стихотворения и рассказы, делятся впечатлениями, дают рекомендации. Так что с литературой в Тарасове дела обстоят неплохо.

— Но ведь издательства города в основном публикуют научно-популярную литературу, — вспомнила я рассказ Лады. — Художественная почему-то не в почете.

— Увы, такова специфика многих издательств Тарасова, — согласился со мной Курагин. — Редко кому удается издать книгу под своим собственным именем, и зачастую сам автор платит немалые деньги, чтобы вышел маленький тираж. Но есть и исключения, к примеру, мою вещь ведь опубликовали!

— Я бы назвала это везением, однако вынуждена признаться, что везение на пустом месте не возникает, — заметила я. — Книга и в самом деле оказалась очень удачной и необычной, правду говорят, что аналогов ее нет. Хотя знаете, мне кажется, что очень трудно создать что-то новое, ведь сколько произведений уже написано, сколько миров создано! Возьмем фэнтези — Толкин создал свой собственный мир, но он был выдающимся лингвистом и многих мифических персонажей придумал по мотивам легенд и преданий. Ведь и эльфы, и гномы упоминались в различных мифах и до произведений Профессора.

— Вы правы, — кивнул писатель. — Как говорится, все уже придумано до нас. Я склоняюсь к мысли, что новое произведение какого-либо писателя — это синтез прочитанных им книг, просмотренных фильмов, которые определенным образом складываются воедино, проходят некую обработку в сознании автора, и в результате получается новый продукт. Прибавьте к тому и определенный жизненный опыт, круг общения, друзей и знакомых писателя, обстоятельства, в которые он попадал… Попробую объяснить иначе. Вот скажите, есть ли такое существо, как слон?

— Конечно, — кивнула я, про себя раздумывая, куда клонит мой собеседник. Тот, видя мое замешательство, продолжил:

— А теперь я спрошу, существует ли красный слон, который машет ушами и взлетает?

— Понятное дело, что нет! — пожала я плечами.

— Так вот, мы уже условились с вами, что слон существует. Существо, которое летает — это птица, она тоже существует. И красный цвет в природе, — Курагин бросил взгляд на мой ридикюль, — тоже существует. А теперь я объединил все существующие понятия и в результате получил совершенно новый, не существующий продукт. Теперь понимаете, к чему я все это говорю? Ведь если мы возьмем какого-нибудь персонажа из фантастического мира — да из того же самого Толкина — и разберем его на составляющие, то придем к выводу, что по отдельности все части данного существа уже кем-то придуманы. И только соединенные воедино они образуют нечто новое. Я вам на пальцах объяснил сейчас свойство человеческой психики, которое именуется «фантазией». По сути дела, это — всего лишь синтез уже существующих вещей и понятий.

Я сделала вид, что записываю в свой блокнот краткий конспект философских рассуждений писателя. Несмотря на то, что мне было абсолютно без разницы, каким образом происходит создание фантастического антуража для книг, одно меня радовало: Курагин уже не глядел на меня враждебно, видимо, мне удалось разговорить его. Я постаралась продолжить столь удачно начатую беседу.

— Понимаете, я не только по заданию редакции расспрашиваю вас, — заявила я. — У меня имеется личный интерес. Знаете, я ведь сама пытаюсь научиться писать книги, точнее, пока сочиняю недлинные рассказы. С журналистикой у меня дела обстоят прекрасно, а вот в сочинительстве определенно нужен совет. А прочтя «Черный город для Рэйвен», я подумала, что вы, как никто другой, можете мне помочь. Я сама стараюсь создавать живых персонажей, но, увы, не всегда получается…

— Ну, если вам нужна консультация, я не вижу ничего плохого в том, чтобы дать вам пару советов, — заверил меня Курагин. — У вас имеются какие-то наработки?

— Конечно, — кивнула я. — Дело в том, что я порой исписываю кучу страниц, могу детально описать комнату, человека, его разговор с кем-либо… Но у меня совсем не получается создать произведение, в котором имеются начало и конец. То есть персонажи общаются друг с другом, посещают какие-то мероприятия, однако динамики никакой нет, что и зачем происходит, непонятно. Получается какой-то поток бессвязных мыслей, и возникает законный вопрос: а для чего я все это описываю? То есть с сюжетом у меня явные проблемы.

— Мне это знакомо не понаслышке, — заметил Владислав. — Первые мои попытки написать большое произведение были примерно такими же. Моя жена, Лада, говорила, что непонятно, к чему все эти персонажи и что вообще собирался сказать автор. Единственное, что я могу вам посоветовать, — это побольше наблюдайте за людьми, они сами вам подскажут сюжет для рассказа. Думаю, ваша работа и так подразумевает общение с разными личностями, журналистика — дело такое. Наверняка вам приходилось со многими разговаривать, участвовать в различных событиях. Да что далеко ходить за примерами — возьмите свое ближайшее окружение! Скажем, чтобы написать персонажа — девочку, которая попадает в больницу, — я взял прототип, который всегда, как говорится, под рукой, — мою дочь. Вспомнил ее в возрасте одиннадцати лет, когда она была общительным ребенком, охотно разговаривала со мной, когда не было всех этих недопониманий и проблем… Вот и описал ее, потому и персонаж получился живым и не надуманным!

— Да, вы правы, главная героиня и правда совсем как живая! — подтвердила я. — А вашей дочери тоже одиннадцать, как и Джейн в книге?

— Нет, я же говорю. Сейчас Оля, то есть моя дочь, учится в десятом классе, ей шестнадцать лет. И естественно, она сильно изменилась. Раньше она была довольно веселым, общительным ребенком. Сейчас с ней только Лада, моя жена, находит общий язык. Ну представляете, подростки, они сложные существа, но для писателя подростковый возраст — весьма плодотворная почва.

Ага, значит, с дочерью Курагин не ладит, сделала я про себя вывод. Надо бы узнать, где эта Оля учится, не мешало бы мне с ней повидаться.

— А ваша дочь тоже собирается стать писательницей, ну, пойти по вашим стопам? — поинтересовалась я. Владислав покачал головой.

— Да с чего вы взяли, что Оля мечтает о писательской карьере? — изумился он. — Нет, конечно, окончит свой Первый лицей, поступит куда-нибудь учиться на педагога или на врача. Она сама еще толком не определилась.

Я сделала в блокноте пометку — Первый лицей, чтобы после визита к Курагину узнать, где находится данное учебное заведение. Судя по всему, уроки у старшеклассников заканчиваются часа в два-три, может, в четыре. Следовательно, я успею подъехать и поговорить с девушкой, если, конечно, та не прогуливает занятия.

— Кстати, я как-то читала, что популярный сейчас японский писатель Харуки Мураками обдумывает сюжеты своих книг во время занятий спортом. Вроде он плавает, бегает и ведет активный образ жизни. А есть ли у вас какие-то занятия, которые помогают вам сосредотачиваться и придумывать свежие идеи для произведений?

— Ну, в марафонах я участия никогда не принимал, — сообщил мой собеседник. — Так, в любительских соревнованиях участвовал пару раз. Но дистанции были смешные, моя максимальная — всего лишь десять километров. Мне всегда больше нравилась спортивная ходьба.

— Вы в какой-то спортивный клуб ходите? — уточнила я, стараясь не проговориться про то, что знаю о клубе «Ласточка» по рассказу Лады.

Писатель ничего не заподозрил и пожал плечами:

— Да, бывало, ходил в спортивный клуб, «Ласточка» называется. Неплохое место, прогулки по лесу — весьма полезное занятие. Очень советую.

— А сейчас ходите туда? — продолжала я свои расспросы. Курагин отрицательно покачал головой:

— Сейчас у меня совершенно нет времени, — заявил он. — Поэтому походы по лесу пришлось отложить. Мне приходится заниматься работой постоянно, поэтому я не отвлекаюсь ни на развлекательные мероприятия, ни на творческие тусовки.

— Да, график у вас напряженный, — согласилась я. — А вы с другими писателями Тарасова общаетесь? Неужели все время проводите за ноутбуком? По-моему, это весьма сложно, не отрываясь, печатать текст. Человек же не компьютер, он не может двенадцать часов в сутки сочинять произведения! По-моему, это попросту нереально!

— Почему же нереально? — Голос писателя стал несколько настороженным. То ли он не хотел отвечать на мои вопросы, то ли дело было в чем-то другом, однако я сразу поняла, что Курагин как-то растерял свою словоохотливость.

— Встречи с другими авторами, или, как я называю их, «писательские тусовки» я не стремлюсь посещать, — заявил Владислав. — И, признаюсь, не особо от этого страдаю. Я считаю подобные развлечения напрасной тратой времени. Фуршеты-банкеты, вот и все. Со временем это надоедает.

— Раньше, насколько мне известно, вы были иного мнения? — осторожно заметила я. — Вроде вы любили подобные мероприятия, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — покачал головой писатель. — Да, было время, когда я и жену, и дочь приводил на писательские встречи. Но ни Лада, ни Оля в жизни ни строчки не написали. Жена, может, и общалась с другими людьми, а дочь откровенно скучала. Так что особого смысла во всем этом не было. К тому же у Оли учеба и репетиторы, у нее и так жизнь насыщенная. А жена с куда большим удовольствием вечером книги читает дома. Ну и у меня дел невпроворот. Да, кстати, о делах. Мы с вами тут заболтались, а у меня норма не написана. Поэтому если у вас есть какие-либо вопросы, задавайте, хотя для статьи, на мой взгляд, у вас достаточно материала.

— Да-да, я уже заканчиваю! — заверила его я. — И напоследок, что бы вы хотели пожелать читателям? Ну и тем, кто собирается профессионально заниматься писательской деятельностью?


Владислав ненадолго задумался, потом произнес:

— Ну, что я могу сказать? Пишите, пробуйте, старайтесь, побольше наблюдайте за окружающими людьми и событиями. Жизнь сама подскажет сюжет — главное, только замечать детали, ведь из них и складывается канва будущего произведения. А тем, кто замыслил написать книгу, пожелаю терпения и огромной работоспособности. Это со стороны кажется, что сочинительство — не работа: на службу не ходишь, сидишь дома за компьютером и чаек попиваешь. Только это — на первый взгляд. Писательское ремесло — работа потяжелее любой другой, хотя бы по одной причине, что рабочий день не нормирован. Да и глупо ждать вдохновения. Меня частенько спрашивают, а что делать, если муза как-то не прилетает, в пробках по дороге застряла? А я отвечаю, не ждите никакого озарения или вдохновения. Просто садитесь за рабочий стол, включайте компьютер или вооружайтесь авторучкой и листами бумаги и пишите. Хотите работать — так работайте. Музу можно ждать всю свою жизнь и так ничего и не сделать. Единственный секрет успешной книги в том, что надо сесть и написать ее. Больше, думаю, никаких дельных рекомендаций у меня нет.

— Спасибо вам огромное за то, что выделили время на интервью! — Я сделала вид, что дописываю последнюю фразу. — Мне было очень интересно с вами пообщаться, и, думаю, наши читатели обрадуются статье об известном тарасовском писателе. В свою очередь, желаю вам творческих успехов и с нетерпением жду появления вашего нового бестселлера!

На этой оптимистичной ноте я сочла нужным попрощаться с Курагиным, и тот даже вышел проводить меня в коридор.

В сущности, не такой он и противный, подумала я про себя. Вроде мы неплохо поговорили, вот только ничего путного я из разговора не узнала. Мне даже показалось, что Лада зря себе насочиняла, будто ее мужу что-то угрожает. По мне, так он попросту пытается писать по заказу издательства продолжение книги, но вещь не получается, вот и снимает напряжение раскладыванием пасьянсов. А никуда не ходит по той простой причине, что надеется выполнить свою дневную норму страниц, время тратить впустую ему жалко.

Ладно, раз взялась за дело, выясню все до конца и либо наткнусь на преступление, либо предоставлю Ладе доказательства, что с ее мужем все в порядке и у него просто отсутствует вдохновение. Видимо, сам Курагин пытается следовать своему совету — если надо сочинить, то стоит сесть за рабочий стол и написать. Но все-таки без музы, или что там еще есть у художников, писателей и поэтов, хорошее произведение не получится.

Уже в своей машине я набрала номер Лады. Женщина взяла трубку сразу, как будто ждала моего звонка, хотя я не обещала ей позвонить.

— Добрый день, — поздоровалась я, но даже слова не успела сказать, как Лада нетерпеливо оборвала меня:

— Ну что, вам удалось с ним встретиться? Он говорил с вами или отказал?

— Да, я только что от Владислава, — спокойно сообщила я. — Мы прекрасно с ним пообщались, и у меня создалось впечатление, что ничего странного с вашим мужем не происходит. Попросту ему дали заказ, а из-под палки у творческих людей работа продвигается с трудом. Понятное дело, он нервничает, переживает — в издательстве, поди, и сроки на написание книги установили. Первый свой бестселлер ваш супруг написал сам, потому что у него была идея и хотелось выразить ее в книге. А когда требуют срочно написать продолжение романа, причем чтобы книга была не хуже, а лучше предыдущей, у кого угодно могут нервы сдать. Но вы не переживайте, раз я взялась за дело, то доведу его до конца. Даже если преступления нет, я предоставлю вам все доказательства этого, и вы хотя бы сами успокоитесь.

— Спасибо вам огромное! — снова принялась меня благодарить женщина. Я продолжила:

— Теперь мне нужно побеседовать с вашей дочерью Олей. Владислав сказал, что она учится в Первом лицее, я собираюсь подъехать к учебному заведению прямо сейчас. Ваша дочь на занятиях?

— Да, она учится до половины четвертого, — сообщила Лада. — А зачем вам Оля-то потребовалась? Вы что, ее подозреваете?

— Пока я никого не подозреваю, — терпеливо пояснила я. — Но мне необходимо составить картину происходящего, а для этого требуется побеседовать со всеми знакомыми вашего мужа и с его ближайшим окружением. Или вы возражаете?

— Нет-нет, что вы! — заверила меня моя собеседница. — Раз нужно, так поговорите с Олей, конечно. Ей вы тоже собираетесь представиться журналистом, как и моему мужу?

— Пока я еще не решила, — уклончиво ответила я. — Напомните, чем увлекается ваша дочка? Куда ходит в свободное время?

— Да почти никуда, — со вздохом проговорила женщина. — У Оли сплошные репетиторы, она и уроки-то делать не успевает. Засиживается до ночи, задают в старших классах много, а ни я, ни муж ничем помочь ей не можем.

— Ясно, — протянула я задумчиво. — Может, Оля мечтает о чем-то? На кого она собирается пойти учиться после школы? Ваш муж говорил, она намерена поступать либо в педагогический, либо в медицинский.

— Да Владислав толком Олей не интересуется! — в сердцах воскликнула Лада. — Понятия не имею, с чего он решил, будто она собирается стать врачом или учителем! Оля вообще мечтала стать стилистом или профессиональным диетологом. Ну или заниматься чем-то связанным с индустрией красоты. Парикмахером быть не хочет, а вот маникюр она делать умеет. Владислав, поди, вспомнил, что в пятом классе Оля заявляла, что желает быть доктором или преподавать литературу, потому что читать любила. Сейчас-то она и в руки книгу не возьмет, к чтению она давно охладела.

— Хорошо, я поняла, — заключила я. — Вы меня очень выручили. Тогда я направляюсь к лицею, где учится ваша дочь.



Учебное заведение, в котором набиралась знаний дочь Курагиных, явно предназначалось для состоятельных людей. Это было заметно и по внешнему виду лицея, и по наличию парковки — скорее всего, родители приезжали на собственном транспорте, на котором привозили и увозили своих детей. Здание лицея было четырехэтажным, с красивым, недавно обновленным фасадом и аккуратными окнами. Я оставила свою «девятку» на парковке и прошла в железные ворота, ограждающие учебное заведение.

На первом этаже сидела вахтерша — женщина неопределенного возраста, одетая в строгий брючный костюм, с аккуратной прической и в стильных очках. Больше всего она напоминала чопорную гувернантку или строгую учительницу алгебры или геометрии. На мое появление она отреагировала незамедлительно — вежливо поздоровалась и сразу же поинтересовалась, куда я направляюсь.

— Здравствуйте, — ответила я. — Меня попросила Лада Курагина забрать после уроков ее дочь Ольгу. Девочка учится в десятом «А» классе, у нее занятия заканчиваются в половине четвертого.

— Вы можете подождать девочку внизу или подойдите к расписанию, там указаны номера кабинетов, — сообщила вахтерша по-прежнему вежливым тоном. Видимо, ничего не заподозрила, ведь я назвала, к кому пришла и от кого, значит, никаких вопросов у нее ко мне быть не должно.

Я подошла к стенду с расписанием и выяснила, что как раз сейчас у десятого «А» идет урок русского языка. До конца занятий оставалось примерно полчаса, и я поднялась на третий этаж, чтобы подождать Олю около кабинета. Во время первой нашей встречи Лада показала мне не слишком удачную фотографию своих мужа и дочери, но я надеялась, что мне все же удастся узнать Олю. С обоими ее родителями я уже познакомилась, по логике вещей, юная девушка должна быть похожа на кого-то из них.

Полчаса пролетели быстро, и скоро раздался звонок, возвещающий об окончании урока. Дверь четырнадцатого кабинета открылась, и в коридор вышла группа старшеклассников, точнее старшеклассниц. Судя по тому, как были одеты ученицы, я сделала вывод, что в лицее принята форма, белый верх и черный низ. Девушки были одеты в белые блузки и черные юбки, длина которых достигала колен. Ученицы десятого «А» о чем-то переговаривались, однако среди них никого похожего на Олю я не заметила.

Следом за ними вышли остальные десятиклассники, среди которых были в основном девушки. Да, похоже, в нашем Тарасове переизбыток представительниц женского пола. А может, просто это класс с какой-нибудь гуманитарной направленностью, ведь насколько я могу судить, юноши предпочитают учиться в математических или химико-биологических классах.

Самой последней из кабинета вышла стройная девушка, как и ее одноклассницы, одетая по форме — в белую кофточку и черную юбку. У нее были вьющиеся волосы до плеч, которые она прихватила сбоку скромной заколкой, и довольно вместительная сумка через плечо, украшенная несколькими значками. Я сразу поняла, что это и есть Оля — черты лица девушки во многом были похожи на черты лица ее матери, а вот вьющаяся шевелюра, скорее всего, досталась от отца. Я дождалась, когда девушка поравняется со мной, и окликнула ее по имени. Старшеклассница подняла на меня глаза и с удивлением вгляделась в мое лицо.

— Оля, добрый день, — поздоровалась я с ней. — Вы меня не знаете, я — подруга вашей матери, Татьяна. Мы недавно с ней познакомились в салоне красоты, я — профессиональный стилист. Мы с Ладой разговорились, и она сказала, что вы интересуетесь профессиями, связанными с индустрией красоты. А я как раз ищу себе работницу на маникюр. Скажите, вам интересно обучение в студии красоты?

Глаза Оли загорелись живым интересом, и я поняла, что попала в яблочко. Девушка мгновенно закивала и проговорила:

— Да, я бы очень хотела выучиться на маникюршу, но пока у меня уроки в школе, мама против, чтобы я записалась на курсы. Для этого ведь время требуется, а я постоянно по репетиторам хожу, у меня проблемы с точными науками. Но… может, вы меня возьмете в ученицы? Я что-нибудь придумаю.

— Давайте поговорим с вами о дальнейшем обучении, — предложила я. — Но лицей — не самое подходящее место, вы не находите?

— Да, конечно, — согласилась со мной Оля. — Но я не могу вас пригласить к себе домой, там отец постоянно. Он не любит гостей.

— Мы можем поехать в какое-нибудь кафе, — пожала я плечами. — Я не слишком хорошо знаю окрестности, поэтому, если хотите, поедем в центр города? Я на своей машине. Конечно, хорошо бы побеседовать у меня в студии, но сейчас там полно посетителей, клиентов, и нам вряд ли удастся поговорить спокойно. У меня сегодня выходной, а если я появлюсь в салоне, мои стажеры попросту не дадут мне ни минуты покоя. Как раз парикмахеры у меня есть, а вот на маникюр никто не записался, хотя клиенты спрашивают… Впору хоть самой обучаться пойти. Я по большей части визажист, маникюр — не моя специализация.

— Да зачем в центр ехать? — изумилась девушка. — Тут поблизости есть кафе, я часто в нем обедаю. Терпеть не могу школьную столовую, мало того что очередь постоянно, еще и продают одни пирожки да булочки. А я такой гадостью не питаюсь, не хочу превратиться в жирную корову.

— Хорошо, пойдемте в ваше кафе, — согласилась я.