Четыре всадника раздора

– Проверю, вдруг она в психушке на учете состоит.

– Сомневаюсь, – сказала я.

– Почему? – насторожился Поэт.

– Это было бы слишком просто. На самом деле, Зорин на странности домработницы внимание бы обратил и задался бы тем же вопросом.

– А вот первой женой Зорина стоит заняться всерьез, – кивнул Максимильян. – Это я возьму на себя. А также проверю алиби Зорина.

– Хорошо, – пожал плечами Димка. – Что еще?

– Ждем, когда позовут к обеду, – усмехнулся Бергман.

Димка тут же уткнулся в компьютер, а Максимильян, не говоря ни слова, покинул кабинет.

Я отправилась к себе. Приняла душ. Оставаться в комнате одной не хотелось.

Проходя мимо кабинета Бергмана, куда посетителей не допускали, я заметила, что дверь приоткрыта. Выглядит как приглашение. Максимильян ничего не делает просто так, значит, действительно приглашение.

«Чертов фокусник, – подумала я с внезапной досадой. – А просто сказать “нам надо поговорить” ты, конечно, не мог».

Я толкнула дверь. Бергман сидел за столом, читал книгу, толстенный фолиант, должно быть, на латыни. Поднял голову и сказал, глядя на меня:

– С обедом Лионелла немного задерживается.

– Я переживу, – ответила я, садясь на диван, застеленный турецким ковром.

Бергман взглянул вроде бы с недоумением, точно не ожидал, что я вторгнусь в его святая святых.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила я в досаде.

Недоумение его лишь увеличилось.

– Что ты имеешь в виду? – сказал он после довольно длительной паузы, в продолжение которой мы пялились друг на друга.

– Хорошо, не хочешь говорить, не надо, – я досадливо покачала головой.

– Я понимаю твое состояние, – начал он, но я перебила:

– Ни черта ты не понимаешь. Мне нужна фотография Воина, – уже спокойнее сказала я.

– Зачем? – удивился он.

– Можно без вопросов?

– Он жил на съемной квартире. Все его вещи сейчас в подвале этого дома. Документов там не было. И никаких фотографий тоже.

– Ты хочешь сказать, не осталось ни одной фотографии? Вообще ни одной?

– Одна есть, – сказал он, поднимаясь.

Прошел к шкафу и достал из верхнего ящика фотографию в рамке. Воин и Бергман стояли, обнявшись, улыбаясь в объектив, оба невероятно красивые.

Я провела пальцем по лицу Вадима, Бергман исподлобья наблюдал за мной.

– Я ничего не чувствую, – сказала я. – Ни его, ни тебя. Как будто нет вас обоих.

– В какой-то степени так и есть, – усмехнулся он, а я разозлилась:

– Осточертели твои загадки.

Он равнодушно пожал плечами и вернулся на свое место за столом.

– Ты ищешь повод подозревать меня, все равно в чем.

– Ты все для этого делаешь, – ответила я. – Дай мне его карту.

Бергман барабанил пальцами по столешнице, не глядя на меня, и наконец ответил:

– Она исчезла.

– Что?

– Ее нет в колоде. Можешь сама убедиться.


Не спеша он достал шкатулку из ящика стола и поставил ближе ко мне. Открыл крышку.

– Взгляни.

Как всегда, при виде карт я почувствовала беспокойство. Вместо того чтобы взять в руки колоду и проверить его слова, я осталась сидеть на диване.

– Будешь проверять? – спросил он.

– Какой смысл? – Я резко поднялась и захлопнула крышку. – И куда, по-твоему, исчезла карта? – спросила я.

– Понятия не имею.

– Ее кто-то забрал?

– Вряд ли.

– То есть она исчезла сама? Просто испарилась? – Я почти кричала и не могла остановиться, хотя понимала – это глупо.

– Я не знаю, Лена, – в отличие от меня, Бергман был совершенно спокоен. – Сомневаюсь, что ее взял Вадим. Хотя, конечно, мог. Карты были в доме, а я, как тебе известно, некоторое время отсутствовал. Думаю, он взял бы всю колоду. Скорее всего, исчезновение карты связано с его гибелью.

– Он погиб, и карта исчезла?

– Я ведь тебе рассказывал, что не помню, как колода оказалась у меня.

– Я не верю ни одному твоему слову.

– Этого следовало ожидать, – в его голосе была печаль, что окончательно вывело меня из терпения.

– Или ты объяснишь мне, чего добиваешься, или…

– Успокойся. Пожалуй, я переоценил твое хладнокровие.

– О чем ты?

– О том, что Клим имеет на тебя куда большее влияние.

– Вот оно что. Ты рассчитывал, я буду шпионить для тебя? С этой целью и решил подложить меня в его постель?

Он резко выбросил руку, сметая все со своего стола, шкатулка опрокинулась, и карты рассыпались по полу. Для очень сдержанного Бергмана, пожалуй, слишком. Мне следовало остановиться, я чувствовала, что перехожу черту. Молча поднялась и стала собирать с пола карты. Короля крестей – карты Вадима – действительно не было, но это, разумеется, ничего не значило.

Бергман поднялся и вышел из-за стола, поднял антикварное пресс-папье, вернул на место.

– Я знаю, с кем имею дело, – сказал совершенно спокойно. – И никогда не пытался тобой манипулировать.

– Мной? А Климом?

– Все мужчины от тебя без ума. Возможно, его любовь позволит ему доверять тебе. И нам. Выбор всегда остается за тобой. Так что я приму любое твое решение.

– Ты правда так думаешь? – задала я вопрос. – Я насчет мужчин, – я бы заподозрила, что он издевается, не говори он так серьезно.

– Что касается нас – несомненно.

– То есть ты от меня без ума?

Он криво усмехнулся.

– Не волнуйся, я знаю, что у меня никаких шансов.

– Серьезно?

Мы смотрели в глаза друг другу, и я вдруг ухватила его руками за шею, притянула к себе и поцеловала.

Жаль, мне так и не довелось выяснить, чем могла закончиться эта сцена, не появись вдруг Димка. Он вошел в кабинет со словами:

– Прошу к столу… – И замер. А я расцепила руки.

Мы смотрели на Димку, а он на нас. Длилось это не меньше минуты.

– Идемте обедать, – сказала я, обходя его, и направилась в столовую.

Лионелла успела накрыть на стол, появляясь, как всегда, практически бесшумно. Собственно, только ее едва слышные шаги да редкое звяканье серебра о фарфор нарушало тишину комнаты. При этом мне хотелось орать в голос. Что-нибудь нецензурное. Димкины эмоции можно было сравнить с костром, пламя взмывало все выше и выше, чувства Бергмана, как всегда, были для меня недосягаемы, словно его и не было рядом.

Димка не выдержал первым. Не дождавшись десерта, вышел из-за стола.