Четыре всадника раздора

Мы все еще стояли возле машины Бергмана. Он махнул рукой, прощаясь, и сказал, точно вспомнив нечто важное:

– Тебе не обязательно там оставаться. Клим один справится. Он профи.

Максимильян открыл дверцу «Ягуара», а я спросила:

– Больше ничего не хочешь сказать?

Он посмотрел с недовольством, покачал головой и все-таки задал вопрос:

– Он что-нибудь говорил о своей карте?

– Нет.

Помолчав, Бергман продолжил:

– Было бы неплохо на нее взглянуть. Узнать, какие сны он видит.

– У него нет сомнений в том, кто он. И он помнит все свои жизни.

– Значит, ему повезло больше, чем нам.

Он сел в машину и, еще раз махнув рукой на прощание, уехал. А я чертыхнулась сквозь зубы.

Говорят, что психи не заразные… как же… Похоже, я начинаю верить во всю эту чушь. Но по дороге к стоянке такси размышляла я не о коллективном безумии, а о нелюбви Бергмана к чернокнижникам. Они, видите ли, не знают, во что вмешиваются, а он, надо полагать, знает. Верно говорят: «В чужом глазу соломинку увидишь».



Клима в доме не оказалось, машины Зорина я тоже не увидела, значит, Клим отправился вслед за ним.

Я прошлась по участку, поглядывая в сторону зоринских владений. Тишина. Только в нескольких окнах горел свет. Домработница в отпуске, значит, девочка, скорее всего, дома. Одна? А может, у хозяев нет привычки выключать свет? Вполне возможно, если чертей боятся. Хотя боялась, похоже, одна Мария Тимофеевна.

Я устроилась в кресле на веранде, ежась от холода. Температура упала, ночью обещали минус три… В такую погоду девочка вряд ли отправится гулять. Хотя почему бы не встретиться с подругами, не сходить в кино? Помнится, мне плохая погода не мешала. Вопрос, есть ли у Инги подруги. Похоже, что нет. Тихая воспитанная девочка с синяками на руках и шее. Боровская, скорее всего, права, Инга не поладила с кем-то из одноклассников. И ничего не стала говорить взрослым, с точки зрения подростков это стукачество. Решила сама разобраться с обидчиками?

Свет в доме я не включала, сидела в темноте, жалея, что не прихватила плед. Кажется, я видела его на спинке дивана. В том, что я сижу на веранде, не было никакого толка, но возвращаться в дом не хотелось.

Дождаться Клима? Или ехать к Бергману? Как-то это совсем по-глупому. Приехала, посидела на веранде и уехала. Почему бы не отправиться к Инге с какой-нибудь просьбой? Соли попросить? А что? И попытаться завязать разговор. Если она в доме одна, ей наверняка тоже невесело.

В этот момент до меня долетел какой-то звук, не звук даже, скорее шорох. Я прислушалась и теперь отчетливо различала шаги, на соседнем участке кто-то двигался.

С сильно бьющимся сердцем я приблизилась к туям. Так и есть, в паре метров от меня прошла девочка, лица я не видела, но не сомневалась: это Инга. Она уверенно направлялась к калитке. Значит, это не вечерняя прогулка в саду, она собирается покинуть участок.

Я ускорилась, чтобы оказаться возле своей калитки раньше, чем Инга окажется у своей. Учитывая, что расположены они совсем рядом, мы запросто могли столкнуться. Очень надеясь, что петли не скрипнут, я открыла калитку и на четвереньках шмыгнула в ближайшие кусты. Тут показалась Инга. Свет из мансарды едва доходил сюда, но его оказалось достаточно, чтобы я ее разглядела.

Закрыв за собой дверцу, она немного постояла, сунув руки в карманы стеганой куртки. Вглядывалась в темноту, но, к счастью, в противоположную от меня сторону, так что можно было надеяться, она меня не обнаружит.

Прошло минут пять. Девочка достала мобильный, быстро набрала сообщение, дождалась ответа и, осторожно ступая, направилась к оврагу.

Что она там собирается делать, неясно. Инга, держась за ветки, начала спуск. Никакой тропы под ногами точно не было, я слышала, как скользят ее ноги по опавшей и успевшей подмерзнуть листве.

Я собралась последовать за ней, прикидывая, как сделать это бесшумно. Отойти на десяток метров? По тропе еще можно спуститься тихо, но вот так, в темноте, то и дело натыкаясь на ветки.

Очень занятая своим делом, я и не заметила, что поднялся ветер. Облака вдруг расступились, и впереди показалась луна, яркая, как фонарь, осветив все вокруг серебристым светом. Деревья выглядели причудливо, точно в черно-белом фильме.

Теперь я хорошо видела Ингу, но о том, чтобы последовать за ней, не могло быть и речи. Обернувшись хотя бы раз, она меня непременно заметит. Однако девочка, достигнув дна оврага, остановилась, а потом села на поваленное дерево.

Я вспомнила, что говорил Клим. Вчера он тоже застал ее здесь.

Обхватив колени руками, Инга сидела вполоборота ко мне, едва заметно раскачиваясь. Потом до меня донеслись слова, девочка тихо пела «Спи, моя радость, усни…».

Я медленно опустилась на колени, наблюдая за ней. Вдруг слева от меня раздались шаги.

Укрывшись за ближайшим кустом, я наблюдала за мужчиной, который двигался вдоль забора. Напротив калитки остановился, достал мобильный, но тут же убрал его и позвал негромко:

– Инга!

– Я здесь, – отозвалась она и стала подниматься наверх.

Луна вновь спряталась, но я успела разглядеть знакомого Инги. Он был старше ее на два-три года. Скорее всего, учатся в одной школе. Парень снял с плеча рюкзак и поставил его на землю, ожидая, когда Инга подойдет.

– Принес? – спросила она.

– Принес. Только…

– Что «только?»


– Послушай, ты уверена… по мне, так это прям бред какой-то.

– Значит, все-таки сдрейфил? А говорил, что сделаешь.

– Я не об этом, просто это дикость какая-то…

– Это единственный выход, я же читала.

– Не знаю, что ты читала…

– Хватит болтать, – отрезала она. – Доставай.

Парень нехотя открыл рюкзак и вытащил большой пакет. В нем кто-то слабо шевелился. Сначала я решила, мне показалось, но тут девочка спросила:

– Она живая?

– Конечно.

– Похожа на дохлую.

– Посиди связанной в пакете, я на тебя посмотрю.

– Дурак. Топор принес?

В этом месте я забеспокоилась: не пора ли вмешаться? Неизвестно, что задумали детки. Парень достал из рюкзака топорик, с таким туристы обычно отправляются в поход, а девочка, взяв из его рук пакет, вытащила из него курицу. Лапы у бедняжки оказались связаны, она обвисла в руках Инги, но, судя по всему, была еще жива. Курицу она положила на ствол поваленного дерева и сказала:

– Давай.

– Подожди, – в голосе парнишки была паника.

– Знала, что сдрейфишь, – презрительно сказала Инга. – Давай топор.

– Подожди, я сам.

«Все, хватит», – решила я, но тут парень вдруг размахнулся, и топор с неприятным чавканьем опустился вниз, голова курицы отлетела в сторону.

– Молодец, я думала, самой придется. – Инга сунула курицу в пакет. – Я пошла. Спасибо тебе.

– Подожди…

– Не могу. Надо все сделать, пока кровь свежая.

– Все-таки ты чокнутая.

– Ага. Пока.

Девчонка торопливо направилась к калитке, парень подхватил с земли рюкзак, но не ушел, наблюдал за Ингой. Только когда за ней закрылась калитка и лязгнул замок, парень зашагал прочь. Топор он забросил в овраг, перед этим вытерев его газетой. Должно быть, брать топор в руки после того, что он сделал, ему было противно. А может, он просто не рискнул болтаться с ним по улице.

В тот момент меня куда больше интересовала Инга.

Я вернулась на участок Боровской, но тут же перебралась к Зориным. Инга как раз поднималась на открытую веранду позади дома. Дверь за собой закрыла, но не заперла. Вот я и решила этим воспользоваться.

Если меня застукают в доме, придется рассказать о том, что я видела, после этого полицией мне, может, и пригрозят, но вряд ли ее вызовут. Хотя, если и вызовут, не беда. Уверена, Бергман найдет способ меня вызволить.

Первый этаж дома тонул в полумраке, свет горел лишь в холле, где Инга убирала в шкаф куртку. Пакет лежал возле ее ног.

Подняв его, она увидела капли крови на мраморе и чертыхнулась, прошла в кухню, достала еще пакет, сунула в него курицу и с тряпкой вернулась в холл. Вытерла кровь.

Я наблюдала за ней из коридора, а когда сообразила, что девочка собирается подняться на второй этаж, было уже поздно для того, чтобы вернуться на веранду. Она наверняка меня заметит.

Не раздумывая, я поднялась по лестнице, стараясь не шуметь, оттого двигалась довольно медленно, мне удалось опередить Ингу всего на один пролет. Прямо напротив лестницы была дверь. Я распахнула ее и тут же поняла, где оказалась. На столе горела настольная лампа и, судя по интерьеру, это комната подростка.

– Черт, – выругалась я.

Тут мой взгляд упал на шкаф-купе, я юркнула туда и прикрыла дверь. Как раз в этот момент в комнату вошла девочка. Оставив пакет возле порога, направилась к столу, зажгла свечу, заранее приготовленную, достала из ящика тетрадку, открыла ее и начала что-то бормотать с большим воодушевлением. Я поняла, она читает текст на латыни.

Инга вернулась к порогу, извлекла курицу из пакета и, держа ее за ноги, провела окровавленной шеей по полу. Не останавливаясь, она двигалась по кругу, то и дело заглядывая в тетрадь, чтобы свериться с текстом. Когда она вновь оказалась у порога, на полу обозначился кровавый круг.

Меня так и подмывало выскочить из шкафа с громким воплем и, напугав девчонку до икоты, отбить у нее охоту к подобным играм. Но я напомнила себе: передо мной ребенок, хотя игры и впрямь дурацкие.

Теперь я не сомневалась: чертовщина в доме, о которой поведала домработница, дело рук скромного и тихого ребенка. Мне следовало подумать, как отсюда выбраться. Дождаться, когда Инга уснет? А если дверь на веранду окажется запертой на ключ? Или вернется Зорин?

Девчонка между тем убрала курицу в пакет, подошла к столу, задула свечку и вернулась к двери. Посмотрела в задумчивости на дело рук своих и, видимо, осталась довольна. Она покинула комнату, а я, выждав пару минут, выбралась из шкафа. Прислушалась, стоя у двери, потом скользнула в коридор. Инга была внизу, я слышала ее шаги. И вдруг почувствовала: кто-то есть рядом. Повернулась и едва не заорала от неожиданности. В глубине коридора стояла старуха, седая, скрюченная. Она смотрела на меня, ухмыляясь беззубым ртом.