Что же тут сложного?
Часть 43 из 65 Информация о книге
А потом заглянула в ведро и понюхала маринад. Он протух. Должно быть, так пахнут трупы, брошенные на поле боя. Шерил заметила, что для декабря “тепло не по сезону” и что я сама дала маху, надо было держать маринад в холоде. Поставить в холодильник. Спасибо, сука. Уж извини, что у нас нет холодильника размером с аэропорт, как у вас с Питером. Сожалею. Дикки я пальцем не тронула, мама любит его больше, чем собственных детей, так что мне оставалось лишь предложить для разнообразия приготовить к праздничному столу окорок и запеченные овощи. С Найджелой такого точно не случилось бы. Можешь не отвечать на это письмо. ххх. К. PS: Абельхаммер объявился на корпоративе, и теперь я безнадежно и беспомощно влюблена в него, и мы едва не занялись сексом, аллиматьеголуйя, но не сработал ключ от номера. Так что не судьба: еще один слой мой бутерброд просто не выдержит. Да и он теперь, наверное, меня ненавидит. Я не знаю, что и думать. 23:59 Шесть часов спустя объявляется Рой. Я еще не закончила упаковывать рождественские подарки, несмотря на то что в Санта-Клауса никто не верит и все легли спать. Рой говорит: “Наряд, я вижу, ты одна из пагуб, которыми могуч лукавый враг!” О чем он, ради всего святого? Это цитата из сочинения Эмили по “Двенадцатой ночи”, Рой. Ты ошибся воспоминанием! Возьми себя в руки. Канун Нового года Салли пригласила нас на праздничный ужин. Слава богу, он состоится в цивильное время, а не как эти попойки с десяти вечера и до четырех утра. Прежде я с удовольствием распевала бы “Старую дружбу”, обступив вместе с другими пианино, и абсолютно незнакомые люди лапали бы меня на том лишь основании, что нам удалось еще год прожить на Земле, но сейчас, черт побери, я слишком стара для этого. Нет ничего дурного в том, чтобы, стоя на берегу Темзы, любоваться, как мэр спускает полугодовой бюджет – причем, на мой взгляд, совершенно оправданно – на ослепительные фейерверки, но только если ты живешь не за городом, где дороги к полуночи превращаются в каток. Так что ровно в половине седьмого – настолько ровно, насколько это вообще возможно, когда приходится понукать подростков, – мы грузимся в машину с разной степенью неохоты (приз за самое непристойное нытье уходит Бену) и едем в гости. Мой первый визит в “штаб-квартиру”, как ее называет Салли, до сих пор мы встречались на нейтральной территории – как ни странно, в лучшем и единственном месте, для того чтобы делиться секретами и постепенно открывать друг другу тайные истины. Дом почему-то заставляет прикусить язык. – Вы, должно быть, Кейт. Наконец-то мы встретились. Заходите! – А вы, должно быть, Майк? Настоящий Майк, как ни погляди. Огромный, словно медведь, приветливый, немного неуклюжий, в бесформенном буром кардигане, который явно связали сельские мастерицы с Гебридских островов. – Ричард, здравствуйте. Бен, привет. Умница. Эмили, бог ты мой, ну вылитая мама. – Эмили сверкает глазами, но Майк продолжает: – Я имею в виду, красавица, вся в мать, да заходите же скорее, одежду сюда, напитки вот здесь, Салли где-то тут, славно. Добро пожаловать. Рукопожатие, которое вывихивает тебе запястье, хотя ты даже не успел переступить порог. У Диккенса здесь обязательно оказалась бы и чаша с пуншем. Входим в гостиную, наполненную гулом голосов. Смотрите-ка, а вот и чаша с пуншем. То ли это признак надвигающейся старости, то ли чего похуже, но когда входишь в комнату и видишь море незнакомых – или знакомых, которых не помнишь, – так и подмывает улизнуть и попытать счастья где-нибудь в другом месте, а если не получится, то спрятаться за диваном и не вылезать, пока кто-нибудь не подаст сигнал: “Все спокойно”. А, не обращайте внимания. Разумеется, детям такие привычки прививать не след, поэтому мы проходим в комнату, отчаянно высматривая в толпе знакомые лица. – Кейт, наконец-то! – Салли. – Мы обнимаемся. – С прошедшим Рождеством. И наступающим Новым годом. С праздниками, в общем. Как все прошло? – Мою индейку сожрала собака. А так все хорошо, потом расскажу. Салли, это Ричард. И Бен. И Эм… Где же она? Эмили только что была здесь. Куда же она подевалась? Сказать по правде, Эмили решила ехать с нами в последний момент. У нее стряслась беда. Настоящая катастрофа. Она не собиралась с нами в гости, поскольку слишком взрослая и слишком клевая, чтобы праздновать Новый год с занудами-предками. И вдруг сегодня днем захожу к ней в комнату – а она лежит на кровати, плотно завернувшись в одеяло. Я, разумеется, принялась расспрашивать, что стряслось, и наконец она призналась: Лиззи Ноулз устраивает грандиозную новогоднюю вечеринку, на которую пригласила всю параллель, кроме двух девочек. Эмили и Би. Эмили убита горем. Она ведь заранее договорилась с Элли, что переночует у нее. “Элли пригласили на вечеринку, и она написала Лиззи: «Можно Эмили тоже придет, потому что она ночует у меня?» А Лиззи отказала”. Я разозлилась как черт, но ни капли не удивилась. Эм говорила, что после того как она устроила ту классную вечеринку, Лиззи стала вести себя с ней как-то странно. – Это какой же надо быть стервой, чтобы так поступить? – спросил Ричард, когда Эмили пошла принять душ. – Королеве пчел не понравилось, что одна из фрейлин обратила на себя внимание, – ответила я. Так называемая лучшая подруга расквиталась с моей дочерью. Месть была подана не просто холодной, а ледяной. Строить новые планы поздно, потому мы с Ричардом посоветовались и решили уговорить Эм ехать с нами к Картерам. Я ей наплела, что там будет полным-полно ее ровесников, в чем не была уверена, но и оставлять Эм одну дома побоялась. Слава богу, что все мы здесь, и вдруг оказывается, что Эм заприметила на другом конце комнаты некую Джесс, с которой они в друзьях на фейсбуке, хотя в жизни ни разу не виделись, но эта самая Джесс классная и очень нравится Эм. Вот и славно. В шторм взрослой вечеринки сгодится любая гавань. Девушки вскрикивают от радости, точно разлученные сестры, и я надеюсь, что это хоть немного поднимет Эм самооценку после унижения, которое нанесла ей Лиззи. Салли же не терпится представить меня домашним. Меня знакомят с Уиллом, Оскаром, Антонией, после чего их обязательно нужно познакомить с Ричардом, затем с Беном, а потом и с Эмили, если удастся оторвать ее от Джесс. В этом недостаток вечеринок, на которых членов одного клана представляют членам другого, – пока всех перезнакомишь, уже и домой пора. Бен отходит в сторонку, устраивается возле столика с закусками и принимается угрюмо жевать хрустящие палочки. (Впоследствии сын обнаружился в другой комнате, где резался в видеоигру с какими-то мальчишками. На обратном пути я спросила, кто они, и Бен ответил, что не знает, как их зовут, но в приставку играть умеют. Вот вам визитная карточка юношей двадцать первого века.) Так странно встретить Уилла с Оскаром вживую, зная их только по фотографиям, и особенно странно увидеть их зимой. С такими дюжими блондинами нужно знакомиться летом, чтобы они непременно были в белой крикетной форме с зеленоватыми пятнами травы. – Уилл, ты не забыл вынуть сосиски из духовки? – спрашивает Салли. – Блин, мам, прости, я как раз собирался… – Я ведь три раза тебе говорила. Час назад даже прилепила Оскару на лоб листок с напоминанием. – Уже бегу. Из кухни доносится тонкий, пронзительный электронный писк. – Датчик дыма, – констатирует Салли. – Поздно. – Ее это, похоже, ничуть не беспокоит. Видимо, такое случается настолько часто, что превратилось в ритуал. В конце концов, даже расстраиваться устаешь. Мне ли не знать. – Мам, – к ней подходит Оскар, – можно я возьму твою кредитку? – И что на этот раз? – Билеты. Это будет только в феврале, еще не скоро, но сейчас их можно купить онлайн по специальной… – Куда билеты? – На концерт. Ты их не знаешь. – Оскар, в ближайшие два часа билеты никуда не денутся. Давай поговорим позже. – Но в этом-то все и дело. Их могут… – Ну, как у нас дела? – Майк спешит на помощь, оттирает настырного сына в сторону и встревоженно хмурится. – Черт побери, у Ричарда пустой стакан. В нашем доме такого быть не должно. Что уж там, это я виноват. Ну-ка быстренько налейте ему выпить! Или нет, я придумал кое-что получше. Идем со мной. – И моего упирающегося мужа тащат прочь, словно он не гость, а возмутитель спокойствия. – Значит, это Ричард, – говорит Салли. – Значит, это Майк, – отвечаю я. Салли обвивает меня рукой, прижимает к себе. – Слава богу, что у нас есть мы, вот что я скажу. – Слава богу, – искренне вторю я. Мимо проходит Антония, за ней по пятам – вялый паренек, не сводящий с нее влюбленных глаз. – Бойфренд? – Ему бы этого хотелось, – отвечает Салли. – Да и мне, пожалуй, тоже. Но Антония еще не определилась, какой она ориентации, а я уже и сама запуталась. Перед самым Рождеством она согласилась пойти с Джейком в кино, и он едва не описался от радости. – Его можно понять. Она очень красивая. – Ей бы к этой красоте еще уверенности. Правду говорят: не родись красивой, а родись счастливой. Кто бы мог подумать? – Да уж. Самая красивая из моих однокурсниц так и не вышла замуж и в конце концов спилась, словно не вынесла груза собственной красоты. Как-то все это неправильно. Ведь больше всего на свете мы хотим, чтобы наши дети были счастливы. Самой не верится, что я это говорю, но это куда важнее, чем высший балл по географии в аттестате. Салли ахает. – Мне тоже не верится, что ты это говоришь. Я потрясена. Как же жить без отличной оценки по географии? Разве же без нее можно чего-то добиться в жизни? Что бы делал Черчилль без долбаного высшего балла по географии? А Ганди? Мы чокаемся и выпиваем. – Пенелопа Крус. – Я собиралась сказать Салли, что Рой нашел, как зовут актрису, которую мне напоминает ее дочь. – Увы, я Салли. – Нет, Антония. По-моему, она на нее похожа. Я же говорила, что на какую-то красивую актрису. На Пенелопу Крус. Счастливица. Наверное, одна из ее бабушек была испанкой, в общем, что-нибудь наследственное. Кастаньеты и все такое. Улыбка испаряется с лица Салли, как дыхание с зеркала. Ничего мне не ответив, она заводит разговор с другой парой: – Филлида, Гай, вы знакомы с Кейт? Кейт, это Филлида и Гай, они живут через три дома от нас. Я так хотела вас познакомить. Кейт моя подруга из женского клуба, наши собаки – лучшие друзья. Прошу прощения, мне нужно заглянуть на кухню, проверить, оставили ли мальчики хоть что-нибудь съедобное. – С этими словами она уходит. Четыре минуты до полуночи Комната умолкает, успокаивается, словно все затаив дыхание ждут боя курантов Биг-Бена, и я вдруг с болью вспоминаю, какими эти двенадцать месяцев выдались для нас с Ричардом. Мы прожили ровно год без секса. Господи, как же до такого дошло? Неужели мы правда настолько старые? С тех пор как в моей жизни появился Перри, я чувствую себя так, словно в моем теле происходит решающее сражение, и мне совсем не хочется, чтобы кто-то в него вторгался, но как же Рич? Неужели у него тоже климакс, только мужской? Вдруг ему так же плохо, как мне? Никогда еще я не встречала Новый год с таким грузом неуверенности и страха. Все наполняют бокалы или хватают недопитые, я машинально ищу глазами мужа. – Папа на кухне разговаривает по телефону. – Это Эмили. – Странный он какой-то. – Наверное, говорит с дедушкой, – предполагаю я. – Вряд ли, уж очень вид у него сентиментальный. Мне без малого пятьдесят, но до тех пор, пока Джек не заявился к нам на корпоратив, наивысшим чувственным наслаждением для меня было отыскать в магазине новое супервпитывающее кухонное полотенце. Три фунта за пару. Думаете, я шучу? Надо что-то с этим делать. С чем “этим”, я пока не поняла, но дальше так продолжаться не может. Эмили обнимает меня, я кладу голову ей на плечо. Я забыла, что моя детка уже выше меня, тем более на каблуках. – Все хорошо, дорогая? Она улыбается, но нижняя губка дрожит, и я крепко обнимаю дочку. – У тебя будет отличный год, обещаю. Мы все решим, правда же? Скажи: “Я тебе верю”.