Что же тут сложного?
Часть 53 из 65 Информация о книге
– Ты управляла этим фондом? – повторяет Джей-Би, будто робот. – Именно так. Собственно, я его и создала, и даже в тех неблагоприятных условиях дела у нас шли как нельзя лучше. И да, я действительно ужасно старая. Мне сорок девять, почти пятьдесят. Я вспоминаю, как ездила в Нью-Йорк, чтобы провести презентацию для Джека (неужели у меня тогда правда были вши?). И Джеку все понравилось. Точнее, ему понравилась я. А мне понравился он. Обычно с первых же минут знакомства понятно, что вы на одной частоте. С ним я это почувствовала сразу, мы были на одной волне (не переключайте приемник), и я помню, какой меня охватил восторг. Такое ведь встречается очень редко, всего лишь один или два раза в жизни, да и то если повезет. Нам с Джеком повезло. На планете несколько миллиардов человек, но мы все же нашли друг друга. Разве не счастье? Это был подарок судьбы, и я его вернула. А ведь полжизни уже позади. Пятьдесят – это ведь половина жизни, причем в самом лучшем случае. И по-прежнему остро хочется чувствовать, что живешь, а не только везешь детей в их будущее. – Невероятно. Даже не знаю, что сказать, – бормочет Джей-Би. – Неважно, все равно у нас нет времени на болтовню. Нужно как можно быстрее отправить кого-нибудь к Полфримену. Элис, попробуй заказать нам вертолет в аэропорту Лондон-Сити. Побыстрее, а заодно раскопай все, что можешь, по Полфримену: жены, дети, откуда родом, чем увлекается. Гарет, мне нужно, чтобы ты собрал всю информацию, которая у нас есть, об активах клиента, доходах от инвестиций и наших финансовых показателях по сравнению с конкурентами за последние двадцать лет. – Вертолет?.. – Трой раскрывает рот, как японский карп. – Да. Сэру Джеффри нужно показать, как высоко мы его ценим. Нужно продемонстрировать, как он важен для “ЭМ Ройал”. И если мы посадим вертолет у него на лужайке и поползем к нему на коленях, пока он еще не успел забрать огромные деньги из нашего фонда, он обязательно поймет, что к чему. И вот еще что, Трой… – Да? – Заправь рубашку, мальчик. 15:10 Первый раз в жизни лечу на вертолете. Не сказать, чтобы я об этом мечтала, и теперь, попробовав на себе, понимаю, как была права. Когда взлетаешь, дух действительно захватывает от ощущения свободы – ты движешься не вперед и вверх, как на самолете, а сразу вверх, как на лифте, ты взмываешь в небеса и смотришь, как Лондон уменьшается в размерах. Потом же остается только шум. Все грохочет, трясет, вдобавок еще и страшно до смерти. И это не как в фильме про расхитительницу гробниц, когда выскакиваешь из чудо-вертолета прямо в джунгли, чтобы выполнить секретное боевое задание. Поверьте мне, я ни секунды не чувствовала себя Ларой Крофт, уж скорее чашкой в посудомойке. К тому же я летела не в зону боевых действий. Мы приземлились в Йоркшире, к неудовольствию каких-то овец. Как того требует обычай, мы пригнулись, высаживаясь из вертолета, – хотя какого надо быть роста, чтобы тебе лопастью снесло голову? Наверное, баскетбольного. И это подействовало. Не на нас – Элис, Гарета и меня, элитарный отряд, отправленный на задание “ЭМ Ройал”, точнее, единственную троицу, которая подходила для этой невыполнимой миссии, – но на нашу цель, Джеффри Полфримена. Он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, у французского окна. Экзамен начался, едва мы успели приземлиться. – Вот это я понимаю, добрались с ветерком, – говорит он, когда мы рассаживаемся в гостиной. Здесь даже можно разглядеть дальнюю стену, хотя бинокль бы не помешал. – И как оно? – Прекрасно, – отвечает Элис. – Без приключений, – добавляю я. Гарет не говорит ничего, потому что Гарета в комнате нет. Он по-прежнему в туалете сэра Джеффри – беспомощно блюет в унитаз сэра Джеффри. – Спасибо, что приехали, – говорит наш хозяин с таким густым йоркширским акцентом, что хоть ножом режь, как фруктовый пирог. – Жаль, что попусту потратили время. – Мы приехали, чтобы… – Зря время теряете. Я видел цифры, всё внимательно просмотрел и понял, что в любом другом месте получил бы гораздо больше. Поэтому я перевожу средства, всё целиком, черт побери, к одному из ваших соперников. С которыми, кстати, вам соперничать не по силам, и даже не спорьте. Зря только винт глушили, дорогуши. Так вот почему он нас так негостеприимно встретил: ни тебе чая, ни кофе, ни печенья, ни воды, ни сенбернара с фляжкой бренди за ошейником – для Гарета. Сэр Джеффри не из тех, кто станет рассыпаться в любезностях, и бессодержательный светский разговор его только рассердит. Надо сразу к делу. – Видите ли, мистер Полф… – начинает Элис. – Сэр Джеффри. – Я бросаю на Элис испепеляющий взгляд. Если кому в Англии и нравится, когда его титулуют по поводу и без, в любое время дня и ночи, так этому добропорядочному гражданину, который стоит перед нами на ковре у камина, поджаривая задницу на огне высотой в пять футов. Ему да еще паре актеров, которые хотят чувствовать себя личными друзьями Фальстафа. Может, леди Полфримен во время любовных утех и шепчет в его волосатое ухо “Джефф”, но я бы не стала биться об заклад. – Я подготовила для вас кое-какие данные, сэр Джеффри, – продолжаю я, несмотря ни на что, и вынимаю из портфеля стопку документов, – и вы убедитесь, что они не всегда совпадают с цифрами, которые собрали ваши сотрудники. Не буду утомлять вас подробностями: резюме на первой странице. И если не выносить комиссионные за скобки, думаю, вы и сами убедитесь, что наши показатели… – То есть вы хотите сказать, милочка, что я ошибаюсь? – перебивает он и выдвигает вперед нижнюю челюсть дальше, чем позволяет человеческая анатомия. Наверное, так чувствовала себя Сигурни Уивер в кульминации “Чужого”. – Нет, я хочу сказать, что ваши советники показали вам не всю картину. – Отбивай подачу, говорили нам учителя во время подготовки к школьным дебатам. И чем жестче к тебе послали мяч, тем сильнее должен быть ответный удар. – Мои советники, да будет вам известно… – Я признаю, что “ЭМ Ройал” действительно совершил ошибку, – говорю я, продолжая обмен ударами, – но никак не статистическую. Он замолкает. Похоже, мой ответ его озадачил. – А какую же? В чем же вы облажались, дорогуша? – В том, что с самого начала не объяснили всем сотрудникам компании, что вы – самый важный частный инвестор, который когда-либо пользовался нашими услугами. – Это неправда, точнее, не вся правда, но он этого не узнает. Да и незачем ему знать. – А это огромная ответственность. И привилегия. – Для кого? – Для нас. – А мне-то вы зачем? – Хороший вопрос. – Так ответьте на него. – Мы имеем возможность обеспечить вам такие проценты с инвестиций, которые в долгосрочной перспективе окажутся выше, чем у любого из наших конкурентов. Мы надежнее, чем кто бы то ни было, сохраним ваш капитал, и не только сейчас, но и для будущих поколений. Для ваших детей, детей ваших клиентов и их детей. И документы это подтвердят. Кроме того, – он открыл было рот, чтобы ответить, но я ему не позволила, – мы понимаем ваши потребности и нужды. – Какие еще нужды, черт побери? Оглянитесь по сторонам, дорогуша. Неужели вы думаете, что я хоть в чем-нибудь нуждаюсь? Я оглядываюсь. Не считая огромного Гейнсборо[98], самое интересное в гостиной – Гарет, который мнется с краю сцены. Лицо у него зеленое, как воды Нила. Такое ощущение, будто он умер в туалете и явился нас пугать. – Я на днях просматривала ваше досье (на самом деле в такси по дороге в аэропорт), и меня поразило, что по сравнению с другими нашими крупными клиентами ваше участие в благотворительности не получает должного внимания. – Хотите сказать, что я жадный ублюдок? – Напротив. В вашем досье отражено, что вы купили новый МРТ-сканер для больничного фонда северного Йоркшира, после того как ваша младшая дочь, Кэтрин… – Кейт. Как и вы. – Он удосужился запомнить мое имя. Это хорошо. – После того как Кейт, если я правильно помню, в подростковом возрасте попала туда в тяжелом состоянии. Слава богу, она совершенно поправилась, и вы достойно отблагодарили больницу, но отчего-то предпочли сохранить ваше пожертвование в тайне. – Это мое дело. – Бесспорно. Это ваше дело. Но мы хотим приложить все усилия, дабы вам в этом деле помочь. Далее в вашем досье указано, что вы пожертвовали крупные суммы нескольким музыкальным обществам графства, а также оперной тру… – Это Джинни. Любит пение. Всегда любила. – Замечательно. Однако же ваши с леди Полфримен имена набраны мелким шрифтом на последней странице программки – взять хотя бы недавнюю постановку “Волшебной флейты”. (Элис выяснила это за пять минут по телефону.) – Что вы хотите этим сказать? – Я хочу сказать, что, живи вы, к примеру, в США, ваша благотворительная деятельность не считалась бы чем-то второстепенным по сравнению с инвестициями. Она была бы неотъемлемой частью инвестиций. О том, что вы помогаете людям, знали бы все. Таким образом ваш статус был бы очевиден не только в финансовых кругах, но и для широкой общественности. Британия во многих отношениях склонна переоценивать свои силы, но как доходит до филантропии, мы систематически себя недооцениваем. Мы гордимся добрыми делами и волонтерством на микроуровне, и вы сами наверняка знаете, что сейчас в каждой деревне можно увидеть нечто подобное, однако на макроуровне мы неизменно пасуем. Традиция есть, но прерывистая – а вспомните крупных промышленников восемнадцатого – девятнадцатого столетий! Они оставили нам чудесные библиотеки, музеи, концертные залы. Многие знаменитые меценаты были родом из этих краев, не только с юга. Вот уж где по-настоящему жадные ублюдки. Элис негромко ахает. Полфримен широко ухмыляется: – То есть вы хотите сказать… – Я хочу сказать, черт побери, возродите все это. Верните традицию. Привлеките всеобщее внимание. Задайте тенденцию. Пусть другие богатые семейства думают: “Вот те на, да у этих Полфрименов дела идут лучше некуда. Отгрохали в Лидсе новый концертный зал (можно назвать его в честь Кэтлин Ферриер[99]), а в фундамент заложили именной камень. Почему бы и нам не последовать их примеру?” – Кэтлин Ферриер? Мама ее любила, – говорит сэр Джеффри. – Моя тоже. Я выросла на “Дуй, южный ветер”. Мама была на ее выступлении в Лидсе. – И моя! Может, они даже были на одном и том же концерте. Она до сих пор здесь живет? – Да. Двадцать миль отсюда в ту сторону. – Я киваю на противоположный берег озера. – Так сделайте что-нибудь для культурной жизни родного края. А мы уж позаботимся о том, чтобы дела у фондов, которые спонсируют подобные мероприятия, шли как нельзя лучше, ведь они в надежных руках, даже не сомневайтесь. – У слабаков с юга? – Что поделать. – Почему бы вам сюда не вернуться, если вы так любите эти края? Я смотрю на него. Хоть раз скажи правду. – Жду, чтобы дети окончили школу, поступили в университет. Сперва нужно дать им образование. Муж от меня ушел, так что приходится как-то налаживать жизнь. Конечно, дома лучше. Кстати, имейте в виду, в следующий раз я приеду на поезде. Если честно, не понравилось мне летать на вертолете. – Трясло, да? Первый раз летели? – Угу. – И зачем? – Срочное дело. Нам очень нужно было вас повидать. – Смотрите, как бы Джинни не услышала. – Он умолкает, идет к шкафу. – Давайте выпьем, черт побери. Чтобы в желудке улеглось. Этому нежному цветку уже не поможешь, поздно, а вам, девушки, не повредит. И вот уже через две минуты мы вчетвером стоим со стаканами виски. Ничего другого нам не предложили. Гарет покачивается, как тростник на ветру. – Ваше здоровье. – Ваше здоровье. За “ЭМ Ройал”, – говорит сэр Джеффри, – и за ее величество королеву. – За королеву! – восклицаю я громко и пылко и залпом осушаю стакан. Бодрит моментально. – Прошу прощения, сэр Джеффри, правильно ли я понимаю, что это значит… – Это значит, что вы меня переубедили, черт побери, в последний раз такое со мной было двадцать пять лет назад на скачках. Приятель посоветовал поставить на другую лошадь, не на ту, которая мне нравилась. – И его ставка выиграла?